Отправлено: 15.09.16 12:13. Заголовок: Карпато-русские писатели

Предисловие В 1907 году нами было приступлено к собиранию материалов для изследования по неизданным источникам - Карпато-русские писатели. Целью этого труда являлось восполнить пробел в науке путем ознакомления образованного общества с жизнью и деятельностью писателей Карпатской Руси. Обыкновенно историки русской литературы ограничивались разсмотрением жизни и творчества писателей, работавших в России, деятели же общерусской литературы в Карпатской Руси, к великому сожалению, оставались вне поля исследования. Отсюда проистекало явное противоречие: в то время как статистика и этнография устанавливали существование четырех миллионов русского народа в Австро-Угрии, история литературы, замалчивая факты литературного развития Карпатской Руси, как бы отвергала неопровержимые данные статистики и этнографии! Односторонность и неправильность такого явления нужно прежде всего объяснять тем, что в России историческая наука, а вместе с нею и история литературы, все еще находятся под сильным влиянием принципа государственности в ущерб идее народности. В русском обществе, а также и в науке, было слабо развито сознание того, что этнографические границы русского народа идут дальше политических границ русского государства и что русские живут как в России, так и в Австро-Угрии. История русской литературы должна представить ход литературного развития всего русского народа (следовательно и четырех миллионов русских галичан), а не только его главной массы, живущей в пределах России - Ф.Ф. Аристов

 Отправлено: 28.10.16 08:15. Заголовок: Людевит Штур и мир б..

Людевит Штур и мир будущего

Людевит Велислав Штур (словацк. Ludovit Stur, в своё время известный как словацк. Ludevit Velislav Stur - псевдонимы: B. Dunajsky, Bedlivy Ludorob, Boleslav Zahorsky, Brat Sloven, Ein Slave, Ein ungarischer Slave, Karl Wildburn, pravolub Rokosan, Slovak, Stari, Velislav, Zpevomil) 28 октября 1815, Угровец у Бановец-над-Бебравой - 12 января 1856, Модра близ Братиславы)


Славянское обьединение (редактор Ф. Аристов). N 1-2. Москва. 1915


Стремление словаков войти в состав России
Великая война поставила на очередь также и вопрос о будущей политической судьбе трехмиллионного словацкого народа. По этому поводу появилось даже несколько проектов. Не останавливаясь на проекте создания особого словацкого государства, как явно несостоятельном во всех отношениях, необходимо ознакомится с двумя другими проектами: присоединения словаков к Чехии и включение их в состав России.
Что касается вопроса о присоединении словацкого народа к Чехии, то он был поднят не словаками, а чехами. Словаки же всегда подчеркивали, что они, хотя и близки к чехам в национальном отношении, но имели совершенно особую историю и выработали свою отдельную литературу. Почему один славянский народ должен присоединяться к другому славянскому народу, например, словаки к чехам, хорваты к сербам и т.п. Правильнее было бы стремиться не о частном присоединении, а об обьединении всего славянства под главенством России. Чехия по составу населения полунемецкая страна, да кроме того с трех сторон тоже окружена 70 миллионов немцев. Зачем же вновь рисковать словакам своей судьбой и присоединяться от полумадьярской Венгрии к полунемецкой Чехии?
Нет, словацкий вопрос разрешится только тогда, когда словацкий народ войдет в состав России. Вместе с Россией словаки никогда не погибнут, а вместе с Чехией – еще вопрос.
Национальные вожди словацкого народа Штур, Гурбан и Годжа все свои помыслы устремляли на русское государство. Они советовали словакам не только принять русский литературный язык, как общеславянский, но также перейти в православие, как национальную славянскую веру.
Верховный Главнокомандующий в воззвании к народам Австро-Угрии выразил великую мысль, что русские войска стремятся к тому, чтобы каждый народ “мог развиваться и благоденствовать, храня драгоценное достояние отцов – язык и веру, и обьединенный с родными братьями, жить в мире и согласии с соседями, уважая их самобытность”.
Словаки считают своими родными братьями прежде всего великий русский народ, который в течение всей своей истории не только защищал славян, но и приносил им неоценимую пользу уже самым фактом своего существования, заняв весь Восток Европы и Север Азии.
Для самой Poccии важно включить в свои пределы словацкий народ в том отношении, что русское государство встанет тогда твердой ногой на Дунае и будет фактически задавать тон и в Вене и в Будапеште. Утвердившись же на Дунае, Россия будет располагать кратчайшим путем (по pеке Раабу) к Адриатике с Триестом.
Итак, словацкий народ ждет наступления того святого момента, когда сможет наконец воскликнуть: Слава Богу, мы уже не рабы монгольской Венгрии, а свободные граждане великой славянской России"
С.С. Гунчик
Деятельность общества имени Людевита Штура
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_767.htm

Людевит Штур. Славянство и мир будущего. Послание славянам с берегов Дуная Людевита Штура. Перевод неизданной немецкой рукописи, с примечаниями Владимира Ламанского. Издание Императорского общества истории и древностей российских, при Московском университете. Москва. 1867. 191с.

Пора, Братья, сговориться нам. Настоящее своим строгим, важным голосом призывает нас к делу, а для этого всего нужно предварительное соглашение.
Выслушайте эти речи; их цель — взаимное соглашение между всеми нами, Братья. Выслушайте их вы, Братья, пространного могучего Северо-востока и порабощенного Юга, и вы, Западные Братья, состоящие в сокрушающем вас услужении чужеземцам. Внемлите словам моим во всех землях и во всех округах, где только раздается Славянская речь; ознакомьте с ними всех, кто только может их понять и чувствует в себе силы на дело! Мы еще никогда не сговаривались, но зато никогда и не действовали сообща, между тем как мы все, родные братья, испытали одинаковую судьбу и наследуем одно и то же будущее.
Искренна и откровенна, строга и мужественна будет эта речь, исходя из груди человека, внимание которого с юности занято судьбами нашего племени, взор которого печально созерцает наше многострадальное прошедшее и сияет радостно перед картиной нашего великого, чудного будущего, который сам трудился и страдал для нашего племени и никогда не поддавался внешним противным влияниям. Но о том пусть свидетельствует само послание наше.
Да не смущается никто, что идея Славянская раскрывается здесь впервые с такой подробностью, да не пугаются слабые души откровенностью нашей речи! Мы должны же, наконец, если только хотим согласиться и действовать заодно, поставить себе общую цель. Наши силы прибывают с каждым днем, а силы врагов наших слабеют и падают. Если только смело приняться за дело, нас ожидает решительная победа, а врагов наших решительное поражение. Никакая сила в мире, никакие Правительства уже больше не в состоянии топтать наши народы, носящие в себе идеи будущего. Счастье и несчастья будут им благоприятствовать — под хорошей погодой и непогодой, под громом и молнией будут они созревать. Таково уж естественное развитие! Бедствия, угнетение и преследования только закалят наши силы, подвинут наш дух, укрепят нашу волю; а для нашего великого дела мы нуждаемся в силе, отваге и смелости, в железной, непреклонной воле. Итак, Братья, да будет речь эта искренна и мужественна!
Кто из вас, увлеченный думой, не отворачивался от будничных забот и не обращал свой взор на наш обширный мир? Кто из вас не скорбел в глубине души об этом многочисленном народе, о тысячелетних бедствиях, его преследующих, о бремени, над ним тяготеющем, о позоре, его покрывающем? Да, несказанно велики несчастья нашего народа. И глубоко тронутый наблюдатель задаст себе вопросы, как это сталось, как это могло произойти, и сначала вместо ответа он станет безмолвным от грусти. В самом деле, раздирает душу зрелище, представляемое народом, самым многочисленным в Европе, разделенным, разбитым, разорванным. Там он томится под игом Турков, здесь веками служит Немцам, прежней Священной Римской империи, теперь — Австрийцам, Прусакам и Саксонцам; там он поглощается и порабощается Итальянской, здесь Мадьярской стихией, повсюду он запряжен в триумфальную колесницу чужеземцев, только предлагает материал для чужих проектов и, в награду за все это, еще подвергается насмешкам, стыду и позору. Жалко видеть, как значительная часть этого народа на берегах Лабы и Одры, по берегам Поморья Балтийского, уже вся вымерла под тяжелым игом Немцев, на севере от Италии перешла в чужую народность, а в Турции отпала от Веры своих отцов и стала главной опорой угнетателей своей родины. Таково зрелище, поражающее пробужденное чувство Славянина, ибо что иное могут ему представить могилы и развалины его народа, его мира?
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_233.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_234.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_235.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_236.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_237.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_238.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_239.htm
Po kazdom lete nastane v prirode jesen a napokon zima, a tato postupnost sa objavuje aj vo svetovych dejinach. Narody ukonane horucavou a pracou opustaju postupne javisko dejin a nasleduje dejinny necas, duchovna zima, ktorou sa konci jeden zivot... Vyvoj ludstva napriek tomu pokracuje, vecne pravdy sa nerucaju, naopak: tak ako sa s prichodom jari priroda po zime prebudza do bohateho zivota a zacina s obnovenymi silami, podobne je tomu aj v zivote ludstva (s.174)
STUR, L.: Slovanstvo a svet buducnosti. Bratislava, Slovensky institut medzinarodnych studii 1993 (1851 dokoncil filozoficke dielo Das Slawenthum und die Welt der Zukunft - Slovanstvo a svet buducnosti (v nemcine), ktore vsak prvykrat vyslo az v roku 1867 v ruskom preklade Slavjanstvo i mir buduscago, neskor v roku 1931 v povodnom zneni a az v roku 1993 vyslo v slovencine)
http://www.stur.sk
Из статьи А. Машковой: Завещание славянскому миру: трактат Людовита Штура «Славянство и мир будущего». «Девин» N1/2015. с.79-86
В самом начале своего трактата «Славянство и мир будущего» Штур пишет о том, что, несмотря на одинаковую судьбу, славянские народы «никогда не действовали сообща». Поэтому настало время, подчеркивает он, «со всей откровенностью», заключить «взаимное соглашение между всеми нами…)». В этом видел он основную цель своего труда.
Далее автор излагает основные причины нынешнего трагического положения славян, страдающих как «от своих злосчастных разделений и раздоров», так и отсутствия «объединяющих и возвышающих идей», под которыми он подразумевает религиозную общность. Итогом этого стало, по мнению Штура, то, что славянский мир ныне представляет собой «по большей части одни руины», славянские народы «забыли о своем общем происхождении и тем самым погрузили в глубокую тьму забвения все узы родства и братского единения».
Славянскому миру Штур противопоставляет мир западный, анализирует его в историческом и философском планах. При этом в своем неприятии Запада Штур пошел значительно дальше Коллара. У Коллара его антизападные настроения носят скорее эмоциональный характер (например, его мечта видеть Европу падшей на колени перед славянским миром, о чем он пишет в «Дочери Славы», или неприятие байронического романтизма и т.д.). В отличие от него Штур, подробно излагая политическую ситуацию, сложившуюся в странах западной Европы, и отношение их представителей к славянским народам, делает вывод о неизбежной гибели западного мира. Он пишет: «В политическом отношении Запад бросается из самодержавных Монархий в конституционные, из них снова в политические и, наконец, в социальные и коммунистические Республики, где все оканчивается разложением человечества и уничтожением всякой человечности. Это бросание имеет в себе то роковое значение, что, однажды увлеченный в этом потоке движения, не может уже в нем остановиться. Тут нет остановки и покоя, здесь все хочет вперед, все стремится, все рвется, все видит конечное, желанное счастье — в разрушении!.. Пусть мчится колесница вперед — ее колесо не обратить назад: пусть мчится она с народами Запада, пока могучая рука не удержит ее на краю пропасти!»
Штур активно не приемлет революции, которые рождаются, как он утверждает, именно на Западе и которые влекут за собой хаос, способствуя распространению коммунистических идей. Порочность этих идей он видит в том, что «каждый Коммунизм призывает грубую, чувственную, себялюбивую толпу к владычеству…Как бы ни старался Коммунизм представить себя защитником прав человеческих, но сам он не знает вовсе человечества, жалким образом унижает его…». Именно подобные высказывания Штура, по всей вероятности, послужили причинами того, что его труд не был издан ни в СССР, ни в ЧССР.
Тем не менее, объективности ради, необходимо отметить, что отношение Штура к Западу не было однозначным. Наряду с критикой он призывал «многому, очень многому, учиться от Запада, но не с того должны мы начинать, отчего он сам погибнет, но с того, чем он стал велик и могуществен». А именно, пояснял он, учиться у Запада построению государственной жизни, искусству создания прекрасного и т.п.
Отвергая Запад, Штур обращает свой взор на Восток, к России, восприятие которой не лишено романтизма. Именно Россия, с его точки зрения, и станет объединяющим началом всех славян. Он пишет: «Неодолимо влечет к себе Россия Славян… Русские — единственные Славяне, сохранившие свою самостоятельность, и тем спасшие честь славянского имени…Россия, конечно, есть величайшая первостепенная Держава, ибо какое иное государство повелевает такими неизмеримыми силами и средствами, какими обладает Россия?.. Иностранцы, впрочем, постоянно утверждают, что Россия не может удержаться при такой величине и должна распасться. Распасться — страшное слово, но возможно ли это? Когда чего желают, то верят в его исполнение. Но, слава Богу, о распадении России не может быть и речи…» И далее: «Опираться на все Славянство — вот единственно природная и сообразная России политика. Славянские племена, ныне находящиеся вне пределов Русской Государственности, однаждысоединившись с Россиею в одно целое…Итак, терпенье, Славяне! День наш взойдет и забрезжит на Юго-Востоке…пора, в высшей степени пора, России сознать свое призвание и приняться за Славянскую идею; долгое промедление может, по нашему мнению, иметь дурные последствия».
Таким образом, для того, чтобы преодолеть разобщенность и отсталость славяне должны, по мнению Штура, не просто объединиться, но объединиться вокруг России. Иначе говоря, он вкладывал в понятие «единение», «взаимность» совсем иной смысл, чем Коллар, который под объединением понимал прежде всего духовное единение народов, единение в области культуры и литературы, а не политики, ибо он был весьма лоялен в отношении существующего режима и вовсе не думал о разрушении политических границ и ликвидации правительств. В отличие от Коллара Штур выдвинул идею политического объединения славян во главе с Россией.
В качестве основных условий объединения он выдвигал принятие всеми славянами православия, ибо «Никогда не уживалось славянство с римским католичеством, а Восточная церковь была некогда общая всем нашим племенам и есть их общее достояние».
Вторым условием было принятие русского языка в качестве общеславянского. Остальные славянские языки, согласно штуровской теории, должны использоваться в качестве наречий. Он подчеркивал: «Славяне должны подготовляться к единству литературного языка, ибо кто не видит, что множество литератур препятствует взаимному пониманию, развитию духа и общей согласованной деятельности?» И далее: «при вопросе об общеславянском литературном языке может быть выбор только между ДревнеСлавянским и Русским языком. Но ДревнеСлавянский язык уже вышел из общежития, почти мертвый, лишен гибкости и увлекательности живого языка, а мы нуждаемся в живом слове. Итак, остается только Русский язык, как исключительно на то способный, ибо этот язык величайшего, единственно самобытного и на обширном пространстве земли господствующего Славянского племени, которому уже и без того по праву принадлежит главенство в нашей народной семье. Сверх того, из всех языков Славянских, этот самый богатый, сильный и полнозвучный, запечатленный могуществом».
Таким образом, у Штура был свой ответ на поставленный им вопрос о том, каким образом возможно возрождение славянских народов, их спасение от гибели и ассимиляции. Трактат должен был стать программным документом Славянского съезда в Москве (1867). Его рукопись, написанная на немецком языке («Das Slawenthum und die Welt der Zukunft»), была передана Штуром одному из его русских друзей. Ознакомившись с ней, русский славист В.И. Ламанский в одном из писем очень высоко оценил сочинение, назвав его ≪завещанием славянскому миру≫ .
Он писал, что это «Исключительно выдающаяся вещь…Здесь много глубоких мыслей о всеобщей славянской истории и роли России, о характере православия». Трактат был переведен на русский язык в 1867 г. и издан Императорским Обществом истории и древностей российских при Московском университете под названием «Славянство и мир будущего. Послание славянам с берегов Дуная Людевита Штура».
Относительно перевода В.И. Ламанский констатировал: «Большая часть перевода сделана мною, остальная же мною лишь исправлена, а переведена некоторыми из моих слушателей, которым я приношу мою чувствительную благодарность».
В 1909г. было осуществлено второе издание трактата с предисловием К.Я. Грота и вступительной статьей и комментариями Т.Д. Флоринского. В эту же книгу было включено Предисловие В.И. Ламанского к первому изданию трактата.
…Дальнейшая судьба рукописи такова: в 1931г. она была издана в Братиславе на языке оригинала, т.е. на немецком. На словацком языке попытки издать отрывки из нее предпринимались неоднократно, в частности, они были включены в книгу избранных произведений Л. Штура под названием «Голос, обращенный к соотечественникам» (1971). В 1993г. в Словакии впервые увидел свет полный вариант трактата на словацком языке в переводе А. Бжоха...
Московское Общества Людовита Штура
http://stur.ucoz.org/
В. Ламанский. Предисловие к трактату «Славянство и мир будущего. Послание славянам с берегов Дуная Людовита Штура (Москва, 1867)» «Девин» N1/2015. с.116-119
Л. Штур. Славянство и мир будущего (перевод В. Ламанского) «Девин» N1(2)/2016 с.24-29
Л. Штур. Путешествие в Лужицкие земли (перевод Н. Шведовой). N1(2)/2016. с.16-23
Письмо Л. Штура И.И. Срезневскому (перевод Е. Курсаковой) «Девин» N1/2015. с.120
Письмо Измаилу Ивановичу Срезневскому (перевод Е. Курсаковой) «Девин» N1(2)/2016. с.31-32
Дорогой незабвенный друг мой!
Примерно пять недель назад я написал Тебе письмо после долгих лет молчания и думаю, что ты уже получил это письмо, отправленное мной по счастливой случайности из Вены. Не ожидая от Тебя ответа, пишу Тебе снова и отдаю письмо в те самые руки, что и в прошлый раз.
Прежде всего, сообщаю Тебе о своей глубокой скорби. Брат мой Карол, бывший профессор из Модры, а позднее священник, навсегда оставил нас 13 числа сего месяца. От чахотки гортани умер мой брат несчастный. Вся его жизнь была любовью к несчастному своему народу, и такими были его последние минуты на земле. Еще перед смертью он тщательно допытывался до исступления о будущности нашей и смотрел на нее с такой скорбью, словно на своих семерых маленьких обездоленных детей, ныне уже сирот несчастных. Ты, побывав однажды над Дунаем, мило провел праздничные дни Воскресения у моего брата и принял его как друга, как брата, он, пожалуй, еще жив в Твоих мыслях, а я, брат скоропостижно
скончавшегося, уже передаю Тебе память о Твоем и всех нас и дела славянского друге сердечном.
Для нас скоро настанут тяжелые времена. Раньше, даже под игом венгерским, была у нас какая-никакая жизнь и единение, но сейчас, благодаря немецкой ловкости, мы находимся в качестве осажденных, у нас ничего нет, мы разрознены и ленивы. Печальный, но справедливый факт. Немцы обещали нам равноправие после победоносного сражения, венгры повержены, однако на деле равноправие оказалось издевкой. Вместо венгерской речи, прежде господствовавшей, теперь мы имеем все языки в равноправном положении, но только не словацкий, обреченный на существование на самом низшем уровне жизни. В суде еще всюду господствует венгерский, в администрации почти целиком перешли на немецкий, и латинский еще кое-где проскальзывает, словацкий же обречен только на письма населенным пунктам и на просьбы, исходящие от простых людей. Указом правительства мало было открыть сколь угодно словацких гимназий, но и это вышло ровно так, как и все остальное. Одна-две дисциплины преподаются по-словацки ревнителями дела нашего, остальные же преподаются так, как кто захочет, и венгры всегда получают преимущество.
Наше литературное объединение Татрин не может возродиться после осады, у нас нет никаких газет, кроме тех, что выпускает правительство под названием «Словенске новины» в Вене, но их мало кто читает и еще меньше кто выписывает; мужчины словацкие от правительства отстранены, опорочены, затравлены, а те, кто сделал для правительства что мог, выставлены на посмешище — приложи ко всему этому дух усталости после боя, над нынешним положением вещей неслыханно раздосадованный, и получишь образ Словакии. Народ жалуется на большие налоги и другие тяготы, словом, наше положение печально. Ваша, помнится, святая обязанность была помогать братьям несчастным, бедным, ибо тяжко нам принимать помощь от других, а главное, Вы могли бы нам дать средства на создание хороших журналов и на воспитание нашей талантливой молодежи. Когда-то Вы нам все это обещали; вспомните же, братья, свои обещания.
В таких обстоятельствах дух словацкий и племен наших братских, таких же несчастных, думает о путях выхода из этого положения. Уже во многих газетах южнославянских предлагают или русскую, или старославянскую речь взять за письменную основу, и эта идея привлекла неслыханное внимание. Наша старая догма гласит: кому Господь Бог, кому все святые, для нас Бог со святой Россией.
В одном нашем церковно-католическом журнале под названием «Кирилл и  Мефодий», выпускаемом католическим священником Яном Палариком, высказана мысль, что именно сейчас православная церковь выступает как единое средство объединения славян — католиков и протестантов, — за эту идею инициатора закрыли в францисканском монастыре.
Всего Тебе наилучшего, Измаил мой, и если Тебе близки мои письма, ответь своему сердечному грустному другу Люд. Штуру.
Модра, 1851, 23/1
Л. Штур. «Девин, милый Девин». N1/2015. с.10
Стихотворения Людевита Штура (в переводах В. Преснякова): Кривань; На могиле матери; Нестору словацкому Юраю Палковичу; Незабудки Девина. N1(2)/2016. с.9-14

Нестору словацкому Юраю Палковичу (в переводе В. Преснякова)

Завывали ветры,
И дожди хлестали,
Мутные потоки
Грозно наступали.

Воют годы-ветры,
Всё грозят бедою.
Тучи заливают
Божий мир водою.

Во долине ровной
Есть лесок дубовый.
Он стройнее, крепче
С каждым годом новым.

Как лихие ветры
Нападут бедово —
Унесут далёко
Жёлуди дубовы.

Всё крепчают ветры,
Роща сиротеет.
Дубки наклонились,
Вода леденеет.

Коли рухнет старший,
Прошумев листвою, —
Будет, будет роща
Полной сиротою.

Листва опадает —
С собой ветки манит.
Горюй, край родимый:
Твоя краса вянет.

Один лишь могучий —
Всем дубкам слава:
Назло ветрам злючим
Застыл как скала он.

Режут землю волны,
Буруны всё злее,
И дуб непокорный
Глядит всё грустнее.

Устоишь ли, статный,
В битве не побитый?
Или тоже рухнешь,
Богом позабытый?

Налетели ветры,
Нахлынули воды.
Утекли эпохи,
Прошли года-годы.

Но стоит скалою
Славный дуб могучий:
Зря ярились волны,
Зря грозили тучи.

Часы убегают,
Ускользает время.
В родимую землю
Роняет дуб семя.

И шумят листвою
Дубки молодые.
Их ласкает старый
Ветвями седыми.

Радуется, нежно
Листвой укрывает...
Ветерок лишь лёгкий
Дубки обвевает.

Так и ты, высокий,
Ты, поэт народный,
Палкович, отчизны
Корень благородный:
Любишь — по-отцовски,
Помогаешь — братски.
И тебе за это
Вечно благодарен
Весь народ словацкий.
11.11.2015 Издан первый выпуск литературно-художественного и научно-образовательного альманаха Общества Людовита Штура «Девин» N1/2015 http://stur.ucoz.org/Devin_almanakh_N1.pdf
17.05.2016 Издан второй выпуск литературно-художественного и научно-образовательного альманаха Общества Людовита Штура «Девин» N1(2)/2016 http://stur.ucoz.org/Devin_almanakh_N1-2-.pdf
Книги и статьи на русском языке
Славянство и мир будущего: послание славянам с берегов Дуная (издание 1867г.) /pdf/
Славянство и мир будущего: послание славянам с берегов Дуная /htm/
http://stur.ucoz.org/index/tvorchestvo_ljudovita_shtura/0-10
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 31.10.16 08:40. Заголовок: Людевит Штур. Путеше..

Людевит Штур. Путешествие в Лужицы весной 1839
Прирожденная склонность к народу своему, которая мне сейчас, с обретением более ясного у меня и сородичей моих самосознания, придала сил и ранее, стихами нашего неоцененного Коллара питаемая, год от года всё больше и больше в груди моей разраставшаяся, вела меня почти ко всему тому, что казалось мне нужным для познания народа нашего в целом и в различных его племенах, а также к предприятию всего того, чем я какое-либо, пусть и ничтожнейшее, служение вознамерился выказать постепенно оживающей нашей нации. Давно я мечтал посетить славянство, которое еще сохранилось на северо-западе земли, обжитой и возделываемой нашим великим народом, и были это прежде всего Лужицкие земли, которые меня к себе сильно влекли, с одной стороны, потому, что они еще больше других черты давнего и когда-то широко здесь распространенного славянства сохранили, когда, напротив, в других странах, издавна чисто славянских, и малейшие следы древних жителей исчезли; с другой стороны, и потому, что именно в них в нашем веке тот печальный театр, то есть гибель славянской и насильственное вторжение чуждой нации, виден и, пожалуй, последний занавес над мощным когда-то славянством в странах за Одрой и Лабой опускается. Эти одранские и полабские страны были последними валами славянства на западе против чужестранства; и поскольку последняя яростнее всего от запада и с большим перевесом сил по славянству ударяла, неудивительно, что и они — как обычные валы при долгой осаде — наибольшую рану в славянстве от чужестранцев получили, как нас об этом взгляд на эти земли достаточно учит. Мы смело можем утверждать, что в этих обширных землях со стародавних пор несколько миллионов славян жило, а сейчас мы находим несколько тысяч в Силезии, Лужицах, на Поморье и в окрестностях люнебургских, которые по сей день всё больше и больше убывают, так что особенно в двух последних местах по окончании нынешнего столетия едва ли какая-нибудь тень останется от давнего славянства.
Как бы ни были слабы и незаметны его остатки, а всё же сердце каждого пылкого славянина к ним уважением загорится, потому что они, хоть и в малом количестве, при всех своих гибельных боях и несчастьях, которые здесь пришлись на нашу нацию, удержались еще при языке и обычаях своих дедов, и при этом представляются нам потомками тех героев, что как бы на передовом рубеже вели борьбу против чужеземцев за всё славянство и после героического сопротивления пали жертвой за всех своих побратимов. Они укрывали нас от грозящей нам бури, и теперь следует, чтобы мы эти достойные чести остатки глубоко уважали, и, насколько возможно, им против грозящей гибели на помощь пришли, стараясь их в литературе к себе привлечь, дух нации между ними пробудить и, пробужденный, поддерживать, что, думаю, лучше всего тем докажем, что если у них появится национальная литература, как мы можем надеяться относительно Лужиц, мы вознамерились бы всецело в ней участвовать. Но и нашим тамошним братьям мы должны особо до сердца донести, чтобы они к более могущественным своим братьям всеми силами тянулись, с их литературой познакомиться стремились; ибо сами, находясь в малом числе и подвергаясь мощному натиску чужестранцев, легко от духа славянской нации совсем оторвутся, если не будут пищу искать у братских племен.
В Лужицкие земли я, таким образом, направился, неся грустное предчувствие в груди, которое те прекрасные, но печальные колларовские строки уже давно возбудили в моем сердце, где он сравнивает Лужицы с двумя тонущими корабликами. На своем пути я остановился в Лейпциге, городе, ныне знаменитом многими типографиями, складами многочисленных и больших книжных лавок, как и мировой торговлей, городе, когда-то основанном нашими предками и от них имя, хотя и переиначенное, носящем. Тут как раз была славная пасхальная ярмарка, на которой кишело множество людей из всех стран европейских и некоторых азиатских и американских, среди которых и славяне русские, польские, чешские и сербские были значительно, а остальные хотя бы в малом количестве представлены. Сербов можно было узнать по их национальной одежде, которой я искренне радовался, а главное — по их предприимчивости в оптовой торговле, учитывая, что нация богатеет торговлей и в конце концов становится сильной, как нас этому примеры всех времен и народов учат...
...Россия в последнее время наибольшее внимание уделяет расширению своей торговли и ее разнообразию прежде всего в Азии, а также улучшению своей промышленной продукции как необходимому условию хорошего торгового продвижения, что будет, несомненно, иметь огромные последствия...
...Дрезден на Лабе, когда-то также нашими предками основанный город, не имеет ныне, кроме имени и лужицкой кормилицы, больше ничего славянского. Расположение города очаровательно. Немного отдаленная горная цепь и протекающая мутная Лаба придают ему ту прелесть, которой мы обычно наслаждаемся. Через Лабу город соединяет красивый мост, но он гораздо меньше, чем мост в чешской Праге. На реке развивается пароходное сообщение, и уже на пароходах из Чехии мы можем быстро попасть в Гамбург и к Северному морю; какие врата для торговли!...
...Дорога вела меня прекрасной лесистой стороной, и я оставлял позади деревни, когда-то совершенно славянские, теперь уже совсем онемеченные. На славянское происхождение они указывают своими постройками, как и названиями, которые, однако, как и жителей, или плохо переиначивают, или даже онемечивают. У простого народа еще немало услышишь славянских названий, но у образованных и на табличках едва ли докопаешься до исходных имен деревень и городов лужицких, за исключением тех, которые перекрутить или онемечить себя не дали, оставаясь своим значением для немцев темными. К таким относится, например, Ратибор, к совсем онемеченным, например, Вейсиг (Бела), а изувеченных великое множество, из которых лишь несколько примеров: Уйст (Уезд), Лоса (Лазы), Баутцен (Будишин), Герлиц (Згоржелец) и т.д. Я вспомнил при этом стирании славянского и о Венгрии, где так же точно уродуют наши национальные имена и пишут их на табличках, например Бановце (Бан), Озоровце (Озор) и сотни других...
...Для нас, славян, пусть это будет важно потому, что из этого также видно, как повсюду наша нация, где только можно, стирается и искореняется...
...Будишин, столица северных саксонских Лужиц примерно с десятью тысячами жителей, раскинувшийся над речкой Спровой (Шпрее), гордится прекрасным расположением. Он окружен в небольшом отдалении горами и холмами, которые на востоке и севере достигают значительной высоты и до сих пор носят славянские имена, как-то: Чернобог, Прашица и т.д. Под ними славянский народ еще наиболее чисто сохранился, хотя из столицы уже чужеземцы совершают против них небезопасные выпады. Первым моим делом было посетить здешнего главного священника Ондрея Любенского, преданного серба, который простодушное предисловие к сербской грамматике Зейлера написал. Он принял меня весьма радушно и выказывал радость по поводу того, что и отдаленные славяне принимают во внимание сербских братьев, о которых он мне, однако, на мои вопросы отвечал печальными сведениями. Он утверждал, что мещане и жители побогаче что ни день онемечиваются, деток своих к немецкому языку тянут, и национальный язык чем дальше, тем больше уходит в деревенские избы, ища здесь убежища перед нависающей над ним гибелью. Он упомянул также с болью, что и многие деревни со времен его детства уже полностью онемечились и вместо церковных служб на сербском языке, во время его детства еще привычных, сейчас все на немецком проходят. Всеми силами я замечательного мужа побуждал к тому, чтобы он свой сербский словарь, над которым уже много лет работал, поспешил как можно раньше издать, чтобы хотя бы там сохранилась речь сербов, такая важная со многих точек зрения для славянского языкознания, и служила как заветное наследие от умирающих сербских братьев славянству на память и как предупреждение.
Усердный муж пообещал эту отрасль нам гарантировать, но при том условии, что к нему вернется здоровье, долгой работой серьезно ослабленное. Он наконец, обратил мое внимание на господина доктора Клина, будишинского городского голову, серба, всеми силами заботящегося о сохранении местной народности и ради этого дела многое осуществившего, как и указал на вновь возникшее общество сербской молодежи в здешней гимназии...
...Господин Клин, показывая мне достопримечательности города, вывел меня на старинную башню, которая и сейчас «Сербской башней» именуется и носит характер древнего строения. Она стоит одиноко без какого-либо храма, округлая, на высоте окружена перилами, откуда вид на город и всю окружающую местность доставляет глазам наслаждение и развлечение...
...На одной горе еще видно одинокое дерево, оставленное там на память о том, как Наполеон, стоя под ним, делал смотр войскам и отдавал приказы своим полкам победителей...
...Снабженный письмом от доктора Клина к лесничему в Рохлове, деревне под Чернобогом, выбрался и я на эту гору с молодыми сербами, на ней до сих пор видны языческие памятники и о ней много говорится в деревенском народе. Гора Чернобог находится от Будишина примерно в двух часах, достигает значительной высоты и состоит из двух ответвлений, второе из которых называется «Прашица», от слова «прашить», что по-сербски означает «спрашивать». Мы оставляли за собой чисто сербские деревни, в которых мои товарищи постоянно пускались в разговоры с народом, который, слыша свой родной язык, в полном доверии общался с нами и указывал наилучшую дорогу...
...Почему народ наш искренне льнет к тому, кто с ним на родном языке разговаривает? Потому что он видит в нем своего друга, из милых глаголов делает вывод о добрых внутренних помыслах, и при этом ему и в голову не приходит вообразить его в другую одежду облаченным, нежели та, в которой он предстал. Уверяли меня и будишинские немецкие горожане, что они, когда общаются с сербским народом, должны с ним договариваться на его языке, а если им не владеют, ищут себе кого-то, кто, имея в нем сноровку, занимает их место...
...Примерно за полчаса мы поднялись на вершину горы, где, к моему потрясению, я заметил огромные каменные алтари и тем утолил мое давнее желание. Они построены так, как мы их находим в комментариях к «Дочери Славы». Статный наш проводник показывал нам и камни большого размера, на которых, по народному преданию, жертвы забивали, видно на них вытесанное сердце. Потом мы перешли на другое ответвление горы, уже упомянутую Прашицу, где также огромный двухплечий камень, созданный, однако, не рукой человеческой, но природой, привлекает взгляд странника. То, что славяне, подобно грекам — нашим умершим братьям, — верили в предсказания, без всяких сомнений подтверждают уже само название этой горы (собственно, камни на ней) и сохранившееся в народе предание. Согласно этому преданию, жрец стоял на середине камня и провозглашал ответы на вопросы народа, спрашивавшего о своем будущем (отсюда «прашица»). На боку камня есть дыра, о которой народ думал, что это ухо божества, таящегося в глубине камня. Эти жертвенники и камни, которые мы вправе назвать обелисками и пирамидами отдаленного славянского прошлого, находятся на последней горной цепи славянства с западной стороны и, подобно своим сородичам, портятся и уничтожаются зубом времени и всякой рукой. Многие алтари уже совсем разрушены, другие лишь наполовину сохранились...
...В горной цепи, к которой относится Чернобог, есть и гора, называемая Коронной, о которой среди народа в Лужицах бытует такое сказание. В давние времена сошлись на ней семь сербских королей (скорее, это были лишь вожди), сели на семь камней, ныне уже глубоко врытых в землю, и совещались, как бы родину свою из-под ярма немецкого вытащить и завоевать свободу. На совещании договорились, чтобы против своего общего врага выступить с оружием, что и случилось. В проведенной битве все они лишились жизни и вместе с другими, что пали в бою, были и с коронами своими похоронены под этими камнями, на которых при жизни сидели и обсуждали освобождение отеческой земли из-под ярма. У народа эта гора до сих пор особо почитаема...
Л. Штур. Путешествие в Лужицкие земли (перевод с сокращениями Н. Шведовой). «Девин» N1(2)/2016. с.16-23
http://stur.ucoz.org/Devin_almanakh_N1-2-.pdf
Московское Общества Людовита Штура
http://stur.ucoz.org/
Лужицкие сербы, самый малый славянский народ, проживающий в федеральных землях Саксония и Бранденбург на юго-востоке ФРГ, является прямым потомком автохтонного славянского населения, занимавшего в раннее средневековье значительную часть территории современной восточной и центральной Германии. О славянских обитателях обширной области от берегов Северного и Балтийского морей, низовьев Эльбы и бассейна Майна до северо-восточной Баварии сейчас напоминает лишь славянская этимология местных населенных пунктов. Названия таких немецких городов, как Лейпциг (Липск), Дрезден (Дрежджаны), Бранденбург (Бранибор), Плауэн (Плавно), Пирна (Перна), Гера (Гора), Цоссен (Сосны) и многих других имеют славянское происхождение.
Лишь южная ветвь полабских славян - лужицкие сербы - сохранили славянский язык и самосознание до настоящего времени. Во времена ГДР численность лужицких сербов обычно определялась в 100 тысяч человек. По уточненным после 1989 г. данным, количество тех, кто относил себя к серболужицкой национальности, составляло в то время около 67 тысяч человек. Число владеющих серболужицким языком не превышало при этом 59 тысяч.
История сербов-лужичан как никакого другого славянского народа полна пессимистических предсказаний о времени их окончательной германизации. В роли пророков-пессимистов выступали как немцы, так и представители славянских народов. Немецкое общественное мнение рассматривало лужицких сербов как нежизнеспособный анахронизм, дни которого сочтены. Так, во время реформации в Германии Мартин Лютер был против перевода церковной литературы на серболужицкий язык, объясняя это скорой и неизбежной ассимиляцией лужицких сербов. Убеждая лужицких сербов отказаться от идеи перевода Библии на родной язык, Лютер еще в XYI в. предсказывал, что „...через сто лет о лужицком языке не будет и помину.“ В XIX в. другой великий немец, Фридрих Энгельс, рассуждая об исторической судьбе земель между Эльбой и Вартой, вообще писал о сербах-лужичанах в прошедшем времени: “Эти славянские области полностью германизированы, дело это уже сделано и не может быть исправлено, разве только панслависты разыщут исчезнувшие сорбский, вендский и ободритский языки и навяжут их жителям Лейпцига, Берлина и Штеттина“...

Некоторые славянские топонимы полабско-поморского региона Южнее Берлина (на карте дано лужицкое название Барлин) многие названия указаны в своих неонемеченных серболужицких вариантах. Например,Будишин (Баутцен), Житава (Циттау), Липск (Лейпциг), Торгава (Торгау), Бутынь (Беттен), Яроброд (Эрфурт), Глухов (Глаухау), Бодрецы, Добруша, Конецы, Мышин и т.д. Кроме того, многие названия в немецкой части буквально воспроизведены в том виде, в котором они сохранились до сих пор, и это очень многие топонимы типа Волков, Туров, Раков, Тетерин, Любков, Зубков, Тресков, Клоков, Медов, Клинков и т.д. которые присутствуют в таком виде в Полабье повсеместно, но большинство из них находятся в Мекленбурге, Бранденбурге, Гольштейне и Нижней Саксонии, единственное отличие в том, что здесь они записаны кириллицей
Кирилл Шевченко. Лужицкие сербы в Германии: уцелеет ли самый малый славянский народ в XXI веке? (Опубликовано 24.01.2011)
http://zapadrus.su/slavm/slobsm/245-xxi.html
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm

 Отправлено: 01.11.16 12:18. Заголовок: Владимир Матула, шту..

Владимир Матула, штуровец и славист

30 апреля 2008г. исполняется 80 лет видному словацкому историку, доктору исторических наук, неизменному другу России Владимиру Матуле. Мы уже имели случай писать ("Славяноведение" 1998(2), c.140-142), что он родился в селе Велки Дюр, в Южной Словакии, в интеллигентной семье. Родители привили ему любовь к русской литературе и А.С. Пушкину, о котором он написал интересную работу, еще будучи учеником гимназии. В 1948г. В. Матула среди первых словацких студентов был направлен на учебу в Москву Он поступил на исторический факультет МГУ, где специализировался по кафедре истории южных и западных славян. Сблизился со многими известными в будущем советскими и чехословацкими историками, сохранил добрую память о преподавателях МГУ, в том числе об академике Б.А. Рыбакове, проф. С.А. Никитине. Окончив университет в 1953г. с красным дипломом, молодой историк вернулся на родину. Здесь он в 1953-1955гг. работал на кафедре истории философского факультета университета им. Я.А. Коменского в Братиславе. На посту директора Словацкого национального музея в г. Мартине (1958-1963) много содействовал его развитию. Вся остальная профессиональная деятельность ученого с 1955 по 1991гг. (с небольшими перерывами) была связана с Институтом истории САН. Здесь же он защитил в 1964г. кандидатскую ("Идея славянской общности и Молодая Словакия. 1835-1948"), а в 1980г. докторскую ("Славянские связи словацкого национально освободительного движения 30-60-х гг. XIX в.") диссертации. В 1991г. В. Матула вышел на пенсию, но продолжает активно трудиться на благо словацкой исторической науки, тесно сотрудничая с "Матицей словацкой" в Мартине, музеем Л. Штура в Модре и другими научными учреждениями. В частности, в рамках проводимого в Словакии в 2005-2006гг. "Года Людовита Штура" он участвовал в организации выставок, выступал с докладами на конференциях, торжественных собраниях и беседах. Часть из них опубликована в сборнике «Памятник "Года Людовита Штура 2005-2006гг." (2007).
Главные научные заслуги В. Матулы, как мы уже указывали, состоят в изучении проблем словацкого национального возрождения, деятельности одного из его главных лидеров Л. Штура, словацко-славянских культурных и общественно-политических связей этого периода. Важное научное значение имели и носили новаторский характер его монография "Людовит Штур" (1956), исследования "Штур и славянство" (1956), "Людовит Штур и Россия" (1969), "Представления о славянстве и концепции славянской взаимности Я. Коллара и Л. Штура" (1978), "Концепция славянского единства и славянской взаимности в словацком национально-освободительном движении до революции 1848-1849гг." (1992), "Русская православная миссия и словаки" (1997) и др. Много сил вложил он в разработку новой концепции и написание разделов возглавляемой им части коллективного труда "История Словакии" (1992. Т.2)
В. Матуле посчастливилось стать первооткрывателем больших пластов важных архивных документов. Во многом по-новому ему удалось представить деятельность Л. Штура и его эпоху благодаря находке неизданного альманаха штуровцев "Чувства благодарности молодых сынов Словакии", опубликованною ученым в 1959г. Многолетние исследования в российских архивах привели его к открытию уникальной межславянской переписки протоиерея русской посольской церкви в Вене М.Ф. Раевского, первый том которой под названием "Зарубежные славяне и Россия. Документы архива М.Ф. Раевского", подготовленный к печати вместе с И.В. Чуркиной. удалось издать в 1975г. Изучение рукописи концептуального сочинения Л. Штура "Славянство и мир будущего" привели ученого к обоснованному уточнению его датировки (не 1854, а 1851г.), что позволило объяснить некоторые психологические нюансы содержания этого во многом загадочного трактата (статьи 1990 и 2004гг.)
За последние десять лет неутомимый исследователь издал в 1998 г. четвертый (дополнительный) том публикации корреспонденции Л. Штура. включивший в себя вновь найденные письма (к нему и от него), опубликовал ряд исследований по избранной проблематике.

Matula, Vladimír. Devín, milý devín. Národná slávnosť štúrovcov na Devíne 1836. História a tradícia. Martin: Matica slovenská, 2008. 98s.
Вышла из печати монография «"Девин, милый Девин!" Национальные торжества штуровцев на Девине: история и традиции», при написании которой использованы неизвестные материалы архива О.В. Бодянского…
М.Ю. Досталь. Словацкому историку Владимиру Матуле - 80 лет. Славяноведение. 2008(4). с.125-126
М.Ю. Досталь. Словацкому историку Владимиру Матуле - 70 лет. Славяноведение. 1998(2). с.140-142
М.Ю. Досталь, И.В. Чуркина. Памяти словацкого историка Владимира Матулы (1928-2011). Славяноведение. 2011(5). с.125-126
Cлавяноведение
http://www.inslav.ru
...При исследовании штуровского периода доминантой Владимира Матулы стала жизнь и деятельность Людовита Штура. Уже в 1955 году ему была поручена организация конференции, посвященной 100-летней годовщине со дня смерти этого выдающегося словака. По материалам конференции Владимиром Матулой был составлен сборник и написана научно-популярная монография о Л. Штуре, вышедшая в 1956 году на немецком, русском и венгерском языках.
Владимир Матула был одним из организаторов многочисленных выставок о творчестве и деятельности Л. Штура, организуемых Музеем Л. Штура в Модре, Университетской библиотекой в Братиславе и Словацким национальным музеем в Мартине, и одним из главных организаторов мероприятий, проводившихся во многих словацких городах под названием «Год Людовита Штура». После тщательного изучения многих обстоятельств и документов В. Матулой была написана работа о штуровском историко-философском произведении «Славянство и мир будущего» и установлена дата возникновения этого произведения – 1851 год. В 1999 году В. Матулой был подготовлен четвертый том издания «Письма Людовита Штура», включающий в себя 42 неизвестных до сих пор письма Штура и 45 писем, полученных им от разных писателей. В статье «Как должно правильно звучать заключение речи Штура на сейме 15 января 1848 года» В. Матула отметил
много раз повторяющуюся ошибку в написании речи Штура в защиту словацкого языка на угорском сейме, вызванную поверхностной работой исследователей при изучении «Словацкой народной газеты». Дорогой его сердцу и близкой ему тематике В. Матула остался верен до последних дней своей жизни, о чем свидетельствует его исследование в Историческом журнале на тему «Людовит Штур и поколение молодых сынов Словакии» (2005). Много его работ посвящены также проблематике словацко-славянских отношений в ХIХ веке и связей штуровского поколения с другими славянскими национально-освободительными движениями. Из множества научных проблем, решением которых В. Матула занимался, нужно также отметить проблематику эмиграции словацких интеллектуалов в Россию в 60–70-х годах ХIХ века и вопрос места и значения М.Ф. Раевского в словацко-русских и более широких славянско-русских отношениях. Продолжительные исследования в российских архивах (Москва, Петербург), архивах Украины (Киев), Югославии (Загреб, Белград) и Венгрии (Будапешт) помогли составить импозантное собрание писем М.Ф. Раевского (более 7500 писем) от более чем 1750 корреспондентов, вышедшее в свет в 1975 году в Москве в сотрудничестве с историком-славистом И.В. Чуркиной.
В 1972 году В. Матула описал генезис интересной политической брошюры «Русский голос к словакам» (1868) и идентифицировал её автора Н.А. Шевелева, до того времени неизвестного. Весьма
важное место в исследованиях В. Матулы занимает штуровская концепция славянства и славянской взаимности. Благодаря его исследованиям стал известным манифест всеславянского чувствования и устремления штуровцев «Чувство благодарности молодых сынов Словакии». В архиве Матицы Словацкой В. Матула нашел рукопись подготавливаемого сборника од, посвященных известным словацким деятелям и написанных молодыми штуровцами. После альманаха «Плоды» это было их второе коллективное литературное произведение. В. Матула подготовил его к изданию и написал к нему вводное аналитическое слово и критические комментарии.
К крупным открытиям В. Матулы при исследовании словацкой истории относится нахождение аутентичного источника – рукописного сборника «Торжества Девинские», найденного в архиве известного русского слависта О.М. Бодянского в Киеве. Здесь была найдена неизвестная до сих пор речь Л. Штура и многие стихи и песни штуровцев. Эти материалы В. Матула использовал при написании монографии «Девин, милый Девин. Народные торжества штуровцев на Девине. История и традиция», вышедшей в 2008 году в издательстве Матицы Словацкой. Эта монография – последнее произведение Владимира Матулы, в котором он представил Девин как символ словацкого единства не только в контексте штуровских торжеств 1836 года, но и в широком контексте нашей новейшей истории.
В. Матула был одним из создателей академической «Истории Словакии», автором многих её глав (о словацком национально-освободительном движении, о штуровской фазе словацкого движения, о революции 1848–1849 годов), руководителем авторского коллектива второго тома...
Мирослав Даниш. Ушел от нас Владимир Матула, штуровец и славист (1928–2011). Журнал общества Союз Русских в Словакии "Вместе - Spolu", 2011(2), с.14-16
http://www.zvazrusov.sk/casopis/spolu_02_2011.pdf
...Теплая дружба всегда связывала В. Матулу с российскими коллегами. Она особенно укрепилась во время его научных стажировок в СССР в 1966-1968 и 1972-1974гг., во время которых были задуманы и осуществлены многие совместные научные проекты. Не прервались они и после "бархатных революций" 1989г. и распада СССР. Его статьи в русском переводе продолжают появляться в российских научных изданиях. Оставаясь искренним другом России, ученый с 2000г. деятельно участвует в журнале "Союза русских в Словакии" - "Вместе - Spolu", способствуя своими публикациями укреплению нынешних российско-словацких связей

Журнал общества Союз Русских в Словакии "Вместе - Spolu", 2001(1)
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Дружба (Бумага, пастель 72,5x62,9 1906-1907)

Не заглушить стремленья к высшей сфере
И буре той, что днесь шумит вокруг!
Пусть вновь все люди - злобный враг с врагом
Пусть в новым душах вновь воскресли звери.

На суше, в море, в вольной атмосфере,
Везде война, кровь, выстрелы и гром…
Рок ныне судит неземным судом
Позор республик лживых и империй!

Сквозь эту бурю истина пройдет,
Народ свободу полно обретет
И сам найдет пути к мечте столетий!

Пройдут бессильно ужасы и эти,
И Мысль взлетит размахом мощных крыл
Над буйным хаосом стихийных сил!
Валерий Брюсов


Людовит Штур и Россия
В конце октября 2000г. исполнилось 185 лет со дня рождения и в начале 2001 года исполняется 145 лет со дня смерти выдающегося сына словацкого народа Людовита Штура. По этому случаю редакция обратилась к видному словацкому историку-слависту, доктору исторических наук Владимиру Матуле с просьбой рассказать на страницах нашего журнала о Л. Штуре, его отношении к России и контактах с ее представителями. Он написал на эту тему три очерка, которые мы постепенно опубликуем в журнале.
I
Представление о славянской общности и языковом родстве с другими славянскими народами у словаков, живших целые столетия под чужим господством, существовали с древнейших времен. Сознание территориальной пространности, политической силы и древности культуры России вызывало среди их образованных представителей особый интерес к ней. Известный словацкий энциклопедист Матей Бэл (1684-1749), пламенный защитник словаков как автохтонных жителей Венгрии, пробуждал гордость к славянству и сам наладил контакты с российскими учеными для координации научных исследований в области географии и астрономии. Видный представитель эпохи просвещения Адам Франтишек Коллар (1718-1783), директор Венской императорской библиотеки, разделявший взгляды о языковом единстве славянских народов, имел в своей личной библиотеке много русских книг и свои симпатии к России выразил в латинской оде на реку Волгу. Антон Бернолак (1762-1813), ведущая личность начального периода словацкого национального возрождения и автор первой попытки кодификации словацкого литературного языка, уделял много внимания славянской проблематике, подробно изучал “Российскую грамматику” М.В. Ломоносова и внимательно следил за деятельностью московских филологов. Но систематическую картину славянского мира, славянских языков и литератур, материальной и духовной культуры славян создал ведущий представитель следующего этапа словацкого национального возрождения, один из основоположников славистической науки Павел Йозеф Шафарик (1795-1861). Его сверстник и друг Ян Коллар (1793-1852), автор известной поэмы “Дочь Славы”, ставшей “евангелием” словацких и чешских патриотов эпохи национального возрождения 20-30гг. XIX века, перед лицом всё нарастающей угрозы германизации и мадьяризации угнетенных славянских народов воспел Россию как единый и могучий оплот всего славянства и сформулировал первую стройную концепцию славянской взаимности. Развивающееся национально-освободительное движение этих народов получило в ней крепкую идейную основу и реальную поддержку. Идеи Яна Коллара и его конкретные наставления по их осуществлению нашли горячих сторонников в младшем поколении словацкой интеллигенции, признанным вождем которой стал Людовит Штур.
Людовит Штур (28 октября 1815г. – 12 января 1856г.) вошел в историю как кодификатор общенационального словацкого литературного языка (1843) и создатель современной национальной идеологии словаков как самобытного и суверенного народа, активный политик и пламенный борец за его национальное и социальное особождение, издатель и редактор первой словацкой политической газеты “Слованске народние новины” и ее литературного приложения “Орол татрански" (1845-1849), признанный публицист, поэт и ученый-славист. Под его руководством студенческое общество при братиславском евангелическом лицее уже в середине 30-х годов XIX века из школьного самообразовательного кружка стало превращаться в важный центр младо-словацкого национально-освободительного движения с ярко выраженной всеславянской ориентацией. В своих начинаниях члены общества нашли действенную поддержку со стороны своих старших друзей - прогрессивно настроенных членов славянских обществ в Вене. Там активно работал и близкий приятель Л. Штура юрист А.Б. Врховски, организовавший весной 1835г. для братиславских “молодых сынов Словакии” посылку книг, в том числе очень нужных учебников польского, сербско-хорватского (иллирийского) и русского языков. Дарственные надписи на них представляли нередко целые стихотворения, проникнутые идеями борьбы за освобождение из-под иноземного гнета, за развитие национальных языков и славянского единства. Заслуживает особого внимание стихотворение “Глас соплеменника

к доблестному юношеству славянскому”, которое вписал в немецкий учебник русского языка молодой В.С. Порошин, впоследствии известный либерально настроенный профессор Санкт-Петербургского университета. Вместе с революционными лозунгами свободы, равенства и братства он провозгласил в нем идею славянского единства как основу счастливого будущего всех славянских народов.
Мы незнакомы, но сердцами
Стремимся к цели мы одной.
Да царствует язык родной
В странах, прославленных отцами…
И братство, равенство, свобода
На землю небо низведут. -
И пышно счастьем зацветут
Славян согласные народы.
Л. Штур и его друзья с восторгом приняли это послание и часто цитировали его слова в своей корреспонденции как свидетельство “всеславянского свободного духа". Живой интерес к России стал характерной чертой всеславянского энтузиазма молодого поколения словацкой интеллигенции. Члены братиславского общества на своих заседаниях занимаются русской проблематикой, читают свои сочинения о Петре Великом, свои переводы из исторических сочинений Ломоносова. Они знают труды Карамзина (Штур любил цитировать его слова “за тучей вижу зарю”) и Сумарокова, Державина и Пушкина, восторгаются героизмом русского народа и победами русской армии над Наполеоном. Однако, их знания России, её жизни и культуре были довольно случайны, что наглядно проявилось, например, при подготовке сборника под названием „Чувства благодарности молодых сынов Словакии", посвященных выдающимся деятелям славянского мира (Сборник, однако, не вышел в свет, его реконструкцию на основе найденной мною долгое время неизвестной рукописи и других материалов я издал в 1959 году). Россию в нем должны были представлять П.И. Кеппен, чья выдающаяся деятельность в области славистики начала новый этап в истории межславянских и конкретно словацко-русских связей, министр народного просвещения и президент Российской академии А.С. Шишков и великий русский поэт, друг декабристов А.С. Пушкин. Однако 10 февраля 1837 года Пушкин скончался, и включение его имени в сборник, который должен быть посвящен только живущим представителям славянства, стало неактуальным. Л. Штур от себя и от имени своих сверстников выразил скорбь по поводу смерти поэта и обьявил себя поклонником его творчества в известном стихотворении Штура “Скорбь о Пушкине", которое было опубликовано в популярном чешском журнале “Кветы". Русский публицист А.Н. Сиротинин, который хорошо знал и сам переводил поэзию славянских народов, с полным правом назвал в своё время элегию Штура “первым цветком в славянском венке на гроб русского поэта". Л. Штуру не было тогда и 22 лет, и к его чести служит то, что он первым в нерусской среде воспел Пушкина и сделал это так искренне и проникновенно.
В конце тридцатых и самом начале сороковых годов XIX века налаживаются и личные контакты Л. Штура и его сверстников с молодыми российскими учеными-славистами, приезжающими в то время к западным и южным славянам в связи с учреждением кафедр славистики в российских университетах. Первым был О.М. Бодянский, украинец по происхождению, кандидат на место профессора истории и литературы славянских наречий Московского университета, который пробыл среди славян с конца 1837г. почти пять лет. Л. Штур познакомился с ним осенью 1838г. в Праге, когда остановился там по пути в Галле для завершения высшего образования в тамошнем университете. Они понравились друг другу, быстро нашли общий язык и остались друзьями до самой смерти Штура. В ноябре по пути из Вены в Пешт, где жил ряд известных деятелей словацкой и сербской культуры, Бодянский остановился на несколько дней в Братиславе, чтобы ближе познакомиться с деятельностью сподвижников Штура. Молодая словацкая интеллигенция приняла его с большим восторгом, на торжественном собрании общества читались стихи и пелись песни в честь дорогого гостя. Братиславские словаки оказали на Бодянского сильное впечатление, и он был первым российским ученым, посвященным в их мысли и планы. Бодянский вспоминает
о своём пребывании в Братиславе как об одном из самых счастливых моментов в своей жизни. Словацкая молодежь удивила его своей горячей, чистой и бескорыстной причастностью к идее всеславянской взаимности и любовью к своему народу. В своем письме из Пешта в марте 1839г. Бодянский настойчиво призывает молодых людей сохранить свои взгляды и убеждения и, прежде всего, беречь, любить и холить свой родной язык, как условие всего доброго, изящного и благого для себя и своего народа, потому что “без языка - народ в гробе и не воскреснет никогда! А с языком народ всегда открыто насмеётся злобе”, а русские всегда протянут им братскую руку помощи. В ответном письме Й.М. Гурбан от имени общества подчёркивал, что молодые словаки глубоки убеждены в том, что их спасение только в “истинном всеславянстве", благородной целью которого является “когда-то славный славянский народ сделать снова славным и счастливым”.
Л. Штур находился в это время в Галле и не мог присутствовать при встречах с О.М. Бодянским, вторично побывавшем в Братиславе в октябре 1839 года. Однако он поддерживал с ним плодотворные письменные контакты на протяжении сороковых и первой половины пятидесятых годов, информировал его обо всех важных событиях и успехах словацкой национальной жизни и культуры, обменивался вкладами на дальнейшее развитие славянской взаимности, посылал ему материалы, нужные для работы в области университетской славистики. Бодянский делал то же самое по отношению к Штуру.
О встречах и дружбе Л. Штура с другими российскими славистами, посетившими Словакию в сороковых годах XIX века мы расскажем в следующем очерке.
Владимир Матула
Владимир Матула, штуровец и славист
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_416.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 02.11.16 09:19. Заголовок: Владимир Матула, шту..

Владимир Матула. Людовит Штур и Россия

Людовит Штур и Россия
II
В 1842 году словаков посетил Измаил Иванович Срезневский (1812-1880), кандидат на место профессора славистики в Харьковском университете. Для подготовки к своей будущей профессии он в 1839-1842 годах совершил научную поездку в славянские земли, которую начал с посещения Берлина, но основы славяноведческой науки он проходил в Праге под руководством П.Й. Шафарика. С Людовитом Штуром Срезниевский познакомился уже в феврале 1840 года в Галле, и с тех пор началось их плодотворное научное сотрудничество.
В Братиславу Срезневский приехал 19 марта 1842 года и на словацкой земле пробыл до 13 июля. За это время он хорошо ознакомился не только с деятельностью словацких патриотов почти во всех уголках Словакии, но и с положением простого словацкого народа, к материальной и духовной культуре которого он как этнограф проявил особенно живой интерес. Людовит Штур и многие другие представители словацкой интеллигенции в дружеских откровенных разговорах и при своих туристических походах на Девин и на татранский Кривань сблизились с И.И. Срезневским так, как ни с одним другим российским посетителем Словакии того времени. В одной из регулярных дневниковых записей, которые как письма Срезневский посылал своей матушке, он сообщал, что с Л. Штуром и М.М. Годжей они сбратались на всю жизнь и что такими друзьями можно только гордиться. О близких и очень сердечных отношениях свидетельствуют также памятные записи словацких друзей и почитателей Срезневского, сохранившиеся в его архиве, и прежде всего письма Штура за 1840-1855 годы.
Для подготавливаемого словаря словацких диалектов Срезневский, кроме собственных диалектологических описей, широко использовал информации своих словацких друзей, которые для него собирали записи слов, употребляемых самим народом к разных областях Словакии. И.И. Срезневский больше всех из русских и вообще зарубежных славистов того времени проник в словацкую языковую проблематику и мог, по мнению Л. Штура, высказать о ней самое авторитетное научное суждение. Поэтому его бескомпромиссная защита самобытности словацкого языка, поддержка штуровской языковой реформы и полемика с её противниками были для Штура и его сторонников очень важными и ценными. Письма Людовита Штура И.И. Срезневскому наглядно показывают, как для ведущего идеолога и вождя словацкого национально-освободительного движения было важно, чтобы его российский друг был подробно информирован о всех его начинаниях, чтобы он правильно понимал их причины и чтобы во всей глубине понял его новую концепцию словацкой нации, славянства и славянской взаимности.
Дружеские связи с И.И. Срезневским, с 1847 года профессором Санкт-Петербургского университета, исходившим в своих научных и общественно-политических суждениях из собственных знаний и опыта конкретного положения и жизни славянских народов и бывшим прежде всего ученым-славистом (русских славянофилов даже критиковал, что славян, о которых столько глагольствуют, совсем не знают), имели для Л. Штура и его сподвижников большое положительное значение, вместе с информациями о русской и украинской культуре расширяли знания о России и углубляли их эмоциональное отношение к братскому русскому и украинскому народам.
В конце апреля 1845 года Братиславу посетил черниговский помещик, впоследствии председатель Киевского славянского Благотворительного комитета Николай Аркадьевич Ригельман (1817-1888), который во время своих заграничных поездок живо интересовался славянами. С Л. Штуром он провел в откровенной дружеской беседе целый день, о чем подробно писал в своих “Письмах из Вены”, опубликованных в Московском литературном и ученом сборнике за 1947 год. После краткой характеристики Штура и его значения в словацкой национальном движении (“средоточие надежд, руководитель нравственного пробуждения словаков") Ригельман подробно излагает его взгляды на историческую роль славян. Штур, исходя из своей, в то время уже достаточно разработанной системы взглядов на историческое развитие славян в рамках обшей концепции развития “мирового духа" в истории, увлек своего гостя мыслью, что если каждому народу было предназначено выражать какую-нибудь идею в своей жизни и жить этой идеей, то славянам предназначено “развить благородный принцип добра, обнимающий весь мир своей благодатной теплотой". Далее Ригельман приводит взгляды Штура на особый психический склад и преисполненный чувством характер ставян, лучше всего выраженный в их народной поэзии, и его доказательство того, почему именно славяне призваны осуществить принципы христианского учения, проявляющиеся в основе их общественного устройства. Собеседник Штура, близкий по своим убеждением к русским славянофилам, акцентирует веру Штура в то, что с помощью славян человечество сделает большой шаг на пути своего исторического развития, преодолеет эгоистические принципы, которыми проникнуто западное общество и которые приводят к стольким вопиющим мнимо законным несправедливостям. Ригельман подчеркивает, что у Штура, который свободно читает и довольно правильно пишет по-русски, и его учеников, знакомых с замечательными произведениями русской словесности и восхищающихся красотой поэзии Пушкина, нашел много русских книг и номеров славянофильского “Москвитянина". Н.А. Ригельман побывал у Штура и в августе

1845 года и не забывал его и после своего возвращения на родину. Для возобновления контактов должно было послужить и его письмо, которое должен был передать Штуру киевский историк и участник украинского национального движения П.А. Кулиш. Но в связи с раскрытием деятельности тайной украинско-славянской организации (Кирилло-Мефодиевское общество), тот был на границе арестован, и письмо вместе с другими материалами попало в руки тайной полиции. На допросе Ригельман должен был дать показания и о Штуре, и своих контактах с ним.
В августе того же 1845 года к Штуру приехал русский путешественник, математик и искусствовед Федор Васильвич Чижов (1811-1877), один из видных представителей русских славянофильских кругов, друг И.С. Аксакова, А.С. Хомякова, Н.М. Языкова и др. Из его записей в подорожном дневнике, которые должны были послужить материалом для задуманной им книги о зарубежных славянах, мы узнаем, как после встречи с Я. Колларом в Пеште в беседах о славянстве и словацким народном возрождении он с нетерпением ждал встречи с Л. Штуром. “Не знаю, - писал он в своем дневнике, - чем начался наш разговор, чем стал таким оживленным, знаю только, что два часа у нас пролетели так, что мы и не заметили, и что за эти два часа мы успели обменяться своими заветными мыслями о нашем взаимном будущем и нашем значении в мире и человечестве. Интересно, что следуя мысленно разными путями, воспитанные в совсем разных условиях и под разными влияниями, мы постоянно приходили с ним к одинаковым заключениям". Очень интересны также записи Чижова об обмене взглядами (беседу со Штуром они продолжали и после обеда) на развитие будущего славянского искусства и об убеждении Штура, что оно найдет полноту своего выражения в слове, прежде всего в поэзии. Русский гость с удовольствием отметил также высокую оценку Пушкина, который, по убеждению Штура, представляет уже начало этой великой славянской поэзии. В разговорах со Штуром, его помощником Носаком и другими молодыми братиславскими словаками, которые все были рады, что видят русского и что все одинакового мнения со своим учителем, Чижов коснулся и своего плана издавать в России всеславянский журнал. Они с энтузиазмом приняли его предложение сотрудничать в журнале, и Чижов выражает веру в то, что, если журнал разрешат, он будет успешным и станет европейским событием.
Годом позже, в октябре 1846 года, во время разгара споров о новом словацком литературном языке, из Праги в Братиславу приехал известный русский историк, профессор Московского университета, издатель и редактор журнала “Москвитянин" Михаил Петрович Погодин (1800-1875), чтобы, как он сам пишет, узнать от самого Штура “почему предал отцов”, т.е. услышать аргументы в пользу принятия нового языка, так как нападки Я. Коллара и пражских сторонников общего чешского литературного языка показались ему неубедительными. Л. Штур ждал личной встречи с Погодиным и очень сожалел, что не смог с ним пообщаться и подробно изложить свою концепцию словацкого народа, славянства и славянской взаимности, а также поговорить с ним о настоящем развитии западных и южных славян и убедить его, как важно для русских следить за этим развитием, знать его состояние и перспективы и какой ущерб (“изоляция и со временем даже сильная антипатия") будет нанесен всему славянству и самой России равнодушным отношением к этому развитию. У Штура осталась единственная возможность: написать обо всем этом в письме (от 31 октября 1846 года), для передачи которого он воспользовался при посещении Вены любезностью своего знакомого, настоятеля русской посольской церкви, протоиерея М.Ф. Раевского, услугами которого широко пользовались и многие другие славянские деятели при своих сношениях с Россией.
Владимир Матула. Людовит Штур и Россия. Журнал общества Союз Русских в Словакии "Вместе - Spolu", 2001(2), с.6-7
Владимир Матула, штуровец и славист
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_416.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 03.11.16 08:09. Заголовок: Владимир Матула. Люд..

Владимир Матула. Людовит Штур и Россия

Людовит Штур и Россия
III
Знакомству, а в последствии и близким дружеским отношениям с М.Ф. Раевским, о чем мы кратко упомянули в конце предыдущего очерка, принадлежит в жизни и деятельности Л. Штура особое и очень на важное место.
Михаил Федорович Paевский (1811-1884) занимал с 1842 вплоть до своей смерти пост настоятеля русской посольской церкви в Вене и являлся главным представителем русской православной миссии среди австрийских и балканских славян. Протоиерей Раевский, проживший более сорока лет в Вене, на этом перекрестке политических и национально-культурных стремлений славянских народов и усвоивший все славянские языки, ясно сознавал значение славянского вопроса для России, и России для зарубежных славян. Человек образованный, активный и общительный, интересовавшийся окружающим его миром, он быстро завязал широкие связи с национальными обществами и деятелями славянских народов Австрии и Балканского полуострова, а также с представителями российских правящих и славянофильских кругов. Он получал разные задания от Министерства иностранных дел и его чиновников и В то же время выполнял поручения славянских благотворительных обществ и комитетов России, которые сделали его заграничным представителем. Отдельные члены этих обществ и комитетов имели свою политику, подчас более решительную, чем правительство. К тому же за “панславистской” деятельностью Раевского следило Австрийское правительство, которое опасалось связей славян с Россией и иногда приписывало ей цели, которые она вовсе не преследовала. В австрийских полицейских материалах не раз встречается имя Раевского, как привлекшее по тем или иным причинам особое внимание. Надо было иметь большой такт, чтобы пробираться между этими Сциллой и Харибдой, и следует сказать, что М.Ф. Раевский обладал им в полной мере.
Нельзя не отметить и его чрезвычайную работоспособность и энергию. Без особого штата, лишь с малой технической помощью, он разбирал и пересылал массу книг, церковной утвари и т.п., отвечал на многочисленные письма своих разноязычных корреспондентов, входил в их нужды, исполнял поручения и просьбы, составлял различные записки по запросам русских инстанций: МИДа, Синода, Министерства народного просвещения и др. Pяд своих наблюдений и взглядов он представил в своих статьях, опубликованных в русских журналах.
Многолетняя активная деятельность М.Ф. Раевского привела к созданию большого личного архива, который по частям попал в собрания частных коллекционеров или государственных учреждений, архивов, музеев, библиотек. Результатом нашей кропотливой исследовательской работы в 1957-1975гг. является выявление и укомплектование свыше 7500 писем Раевскому от более чем 1 750 авторов (в том числе 230 писем от 38 словацких корреспондентов). Часть из них была опубликована в двух томах, изданных в Москве (1975г.) и Белграде (1989г.).
М.Ф. Раевский пользовался большой популярностью, доверием и уважением среди словацкой интеллигенции. Поэтому, когда в 1863 году была основана матица Словацкая, его набрали в числе первых её почетным учредительным членом.
Людовит Штур познакомился с М.Ф. Раевским в начале декабря 1844г. в Вене и был восхищен его интересом к словацким делам и искренней любовью к славянству, о чем написал ему еще до своего отьезда. Взаимные симпатии быстро переросли в плодотворное сотрудничество, на которое пролили новый свет и найденные 14 писем Штура Раевскому и одно письмо Раевского Штуру. Об их взаимном уважении и приязни мы находим убедительное доказательство не только у Штурa, но и информационных записках Раевского в МИД, где их автор пишет о Штуре и национально-освободительном движении словаков в революции 1848-1849гг., о встречах и разговорах с ним в это время и позже. “Батюшка" Раевский, как ласково называли его Штур и другие словацкие деятели, был убедительным сторонником и пропагандистом славянофильских и панславистских идей обьединения славян во главе с Россией, на базе Кирилло-Мефодиевской традиции и общей православной церкви и несомненно оказал большое влияние на Л. Штура и формирование его взглядов на Россию, на православие (“святую церковь наших отцов") и на русский язык, как общий литературный язык всех славян. Эти взгляды Штура нашли свое выражение и обоснование в его известном историко-политическом трактате “Славянство и мир будущего”, на котором необходимо остановиться более подробно.
По поводу этого послереволюционного труда Л. Штура, впервые изданного в России на русском языке накануне московского славянского сьезда 1867 года, как своего рода “программного документа" его русских организаторов, велись и до сих пор ведутся оживленные научные (и не только научные!) дискуссии и споры. Одни его считали и считают результатом полной резигнации автора и отказом от всех прежних прогрессивных и демократических взглядов, отрицанием Запада, западной цивилизации и безоговорочным приклоном к царской России, то есть, “унижением перед самой темной реакцией и предательством демократии и разума", вызванными крушением всех планов и надежд на благополучное решение словацкого и славянского вопроса в революции 1848-1849гг., а также тяжелыми условиями в личной жизни Штура. Другие – выражением его непоколебимой веры в русскую народную жизнь и ее устои, в великую славянскую державу и ее историческую миссию в деле освобождения угнетенных славянских соплеменников, предсмертным заветом великого славянина. В этом смысле трактат Штура считался чуть ли не идейной основой русского

панславизма. Поражение революции 1848-1849 годов действительно означало крушение всех надежд австрийских славян на их национальное освобождение и крах разных концепций их славянской политики. Людовит Штур, глубокого разочарованный ее результатом и вероломной политикой венского двора по отношению к словакам и другим славянским народам габсбургской монархии, однако не покорился судьбе, но очень активно включился в тогдашнии усилия славянских идеологов и политиков, ищущих в новых условиях новую концепцию национально-освободительной борьбы. Размышления и дискуссии об этих вопросах заполняли с конца 1849 года страницы славянской прессы и прежде всего загребской газеты “Sudslawische Zeitung", которая по праву считалась ведущим органом либеральной партии среди австрийских славян. По-видимому для этой газеты, с которой Штур горячо симпатизировал, он написал свои рассуждения, задуманные как серия статей в несколько продолжений, что в этом издании не было редкостью. Его сочинение – это широко обоснованный историко-философский и политологический анализ и конфронтация обстановки в западно-европейском мире и у славян, прежде всего в России, которые служат автору для сформулирования и обоснования его концепции освобождения словаков и всех славян, и его представлений об участии в создании нового свободного и счастливого мира. Это должен быть мир, который осуществлением моральных принципов, духовных и культурных ценностей, присущих славянам, и в первую очередь великому русскому народу, избавится от многочисленных недугов и антагонизмов в политической и социальной жизни отдельных народов и государств, и между ними, и откроет новую, более гуманную эру их существования. Результатом размышлений Штура является его убеждение о нереальности решения славянского вопроса путем образования славянской федерации без России или преобразования габсбургской империи в славянскую державу (дореволюционная концепция австрославизма). Он считал единственной и перспективной альтернативой объединение зарубежных славян с русским народом, С Россией. О таком пути в той или иной форме в то время рассуждали и другие славянские идеологи и политики, и широко обсуждался и вопрос о принятии русского языка за общий литературный язык всех славян (Напомним, что загребская общеславянская газета издавалась для максимальной доступности широкому кругу славянских читателей на немецком языке!) Рассуждали также о православии как общей славянской церкви, что являлось особенно актуальным для южных славян. За все это высказывался в своем трактате и Людовит Штур Критический взгляд Штура на проблемы и недостатки западного мира и его неспособность их решения был и под влиянием русских славянофилов и других “славянолюбов" вроде Раевского, более ярким и акцентированным, чем его справедливые оценки положительных сторон и преимуществ развивающегося буржуазного общества. На славян, и особенно на Россию (которой, строго говоря, он не знал), он смотрел сквозь розовые очки и не избежал односторонних субьективных взглядов и оценок. Однако он ясно понимал и подчеркивал, что если Россия должна сыграть ту важную историческую роль, которую он сам ей присудил, то она должна измениться, перестроить не только всю свою иностранную политику, но и свои внутренние социальные и политические условия. Демократическая перестройка России требует, по его убеждению, прежде всего отмены “позорного крепостничества", введение народного самоуправления от общины через жупное самоуправление, вплоть до избираемой государственной думы (парламента), гарантирование свободы слова, печати и собраний, отмены всех, чуждых славянскому духу органов насилия, во главе с тайной полицией, а также отказ от политики экспансионизма и гегемонизма в международных отношениях. Ясно, что ожидать от русского царизма исполнения этих требований являлось более чем иллюзорным.
На вопрос, почему трактат Штура, который, как нам удалось доказать на основе его письма Раевскому, возник весной 1851 года (и отнюдь не был его “лебединой песней") не был в свое время напечатан в загребской общеславянской газете, трудно дать однозначный ответ. Мы, однако, знаем, что Штур два раза - в 1853 и 1855 годах - старался послать рукопись своего труда через Раевского в Россию, чтобы с ним ознакомились “духи славянские". Второй paз даже совсем адресно - брату нового царя Великому князю Константину Николаевичу, снискавшему повесть прогрессивного, либерально-ориентированного политика, близкого славянской идее. Л. Штур сделал это с той самой надеждой и целью, с которой написал свой трактат, то есть подтолкнуть правящие круги России к более активной и эффективной политике для освобождения угнетенных славянских народов.
Л. Штур и в этот раз, как и во всех других работах и начинаниях, посвященных идее славянской взаимности, не хотел отдавать предпочтение славянам, в ущерб остальным народам, а добивался только их национальной и социальной эмансипации и их включения в содружество европейских народов и адекватной интеграции их духовного и культурного вклада в сокровищницу общечеловеческих ценностей. Целью его славянской концепции не является только освобождение его собственного народа и других славянских народов, но по его глубокому убеждению, на должна была служить гуманизации и моральному возрождению всего человечества. В таком смысле звучат и заключительные слова его сочинения “Славянство и мир будущего” с подзаголовком “Послание славянам с берегов Дуная”, где он призывает: Воспряньте же духом, славяне, и с Божьей помощью, принимайтесь смело за дело! Пусто всякое народное высокомерие, не содержащее в себе никаких глубоких зародышей. Главная суть все таки заключается в человечестве, которого мы члены, вместе со всеми другими народами.
Таково наше послание. Да будет оно также принято, как было задумано!
Владимир Матула. Журнал общества Союз Русских в Словакии "Вместе - Spolu", 2001(3), с.11-12
Владимир Матула, штуровец и славист
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_416.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 04.11.16 04:32. Заголовок: Представления о слав..

Представления о славянстве и концепции славянской взаимности

Владимир Матула. Представления о славянстве и концепции славянской взаимности Я. Коллара и Л. Штура
(Автор статьи различает понятия «славянство» и «славянская взаимность». «Славянство», в его понимании, - объективно существующая совокупность славянских народов)
Проблема славянской взаимности (теоретические концепции славянской общности и культурно-политические программы единения или же сотрудничества славянских народов) издавна принадлежит к ключевым проблемам мировой славистики. Она не утратила своего актуального научного значения по сей день, о чем свидетельствуют многочисленные новые научные исследования, а также то видное место, которое эта проблематика постоянно занимает па международных съездах славистов.
...Коллар создал первую целенаправленную теоретическую концепцию славянской общности и конкретную программу духовного единения славянских народов. Ее ядром является понимание славянства как единого целого — «славянской нации», которое выкристаллизовалось уже в начале 20-х годов XIX в. в его проповеди «Положительные качества славянского народа» (1822г.), а годом позже нашло отражение в Предисловии к первому тому сборника «Песни светские народа словацкого в Венгрии» (1823), изданного совместно с Шафариком. Формулируя в упомянутой проповеди свое известное определение нации как общества людей, объединенных общим языком, одинаковыми нравами и обычаями (Коллар позднее эти определения дословно повторил в своем трактате «О литературной взаимности»), Коллар переносит это определение на «народ славов, или славян», который обитает в 15 странах и насчитывает свыше 15 миллионов человек, говорит
о характерных духовных чертах («положительных качествах») его (Согласно Коллару это — религиозность, трудолюбие, повинная веселость, любовь к своему языку и терпимость к другим народам) и предсказывает ему славное будущее в развитии человечества. В предисловии к сборнику словацких песен он сформулировал основные положения своих представлений о славянстве, высказал свои теоретические взгляды на его внутреннюю структуру. Констатируя «многоязычие», большое различие языков и диалектов «славянского народа» и считая его одним из наибольших препятствий на пути дальнейшего культурного развития, Коллар высказал свое суждение, от которого потом никогда не отступал, о необходимости приостановления процесса дальнейшего дробления «славянского народа» и его постепенного сплочения в единое целое. «Здесь,— писал Коллар, — для нас жертва любого из наречий не должна быть тяжелой утратой, ибо потерей малого мы можем извлечь большую выгоду». Он предложил свое принципиальное решение вопроса о языковом и литературном единстве чехов и словаков и сформулировал свою концепцию «чехословацкого племени», в основе которой лежало его глубоко скептическое убеждение в невозможности и бесперспективности развития самостоятельного словацкого языка и литературы в существующих исторических условиях неразвитости словацкой национальной жизни и растущего национального гнета. Мнение это очень субъективно, но Коллар никогда ему не изменил, хотя оно со временем все больше вступало в противоречие с фактическим ходом развития славянских наций и их стремлением к национальной самобытности. Что касается исторической тенденции развития славянства, то, наоборот, он верил в постепенное исчезновение «племенных» различий и с радостью уже отмечал, как «части начинают отождествляться с целым, их различия и признаки исчезают, скоро может быть побледнеют и исчезнут последние их следы». Позднее, в середине тридцатых годов, Коллар издал трактат «О литературной взаимности», прославивший его имя во всем славянском мире. Здесь он разработал и обосновал известную четырехплеменную структуру «славянского народа», в значительной мере корректируя свои иллюзорные представления об исчезновении племенных особенностей и сосредотачиваясь на начертании программы славянской культурной взаимности и способов ее осуществления как наиболее надежного средства для предохранения славянства от дальнейшего разделения, для укрепления и развития его единства. Эта программа стала мощным стимулом национального развития славян, в том числе их собственной национальной культуры со всеми присущими ей специфическими чертами, широкого обмена культурными ценностями, взаимного познания и сближения славянских народов. Известно, как много в этой области в Словакии сделало именно молодое поколение словацкой интеллигенции — штуровцев, которые с огромным воодушевлением приняли эту программу и, осуществляя ее, значительно способствовали тому, чтобы словацкая национальная культура не утратила связи с богатой культурой других славянских народов, чтобы в плодотворных контактах с ней она обогащалась, развивалась бы ее национальная самобытность и укреплялся ее демократический характер.
Несмотря на то, что национальная программа Коллара выросла из понимания тяжелого положения и потребностей угнетенного словацкого народа и отвечала в первую очередь его интересам и чаяниям, несмотря на то, что она возникла прежде всего как специфическая форма словацкой национально-оборонительной идеологии, тем не менее она далеко перешагнула границы словацкой и чешской среды. Это произошло, по нашему мнению, не только благодаря ее глубокому гуманизму и свободомыслию, призыву к деятельному патриотизму, но и потому, что она, хотя потенциально и содержала политические тенденции, имела в целом культурно-литературный характер. И в 20-х годах XIX в., когда Коллар в основном сформулировал свою теоретическую концепцию о славянстве, и в первой половине 30-х годов, когда он разработал и конкретные способы и путь реализации славянской взаимности, в целом она соответствовала ступени развития национально-освободительных движений славянских народов габсбургской монархии и его ярко выраженному языковому характеру. Гармоничное, но довольно абстрактное представление Коллара о славянском единстве во главе с Россией могло приобрести поэтому такое действительно универсальное значение, его серьезно не нарушали поэтому ни реально существующие различия между отдельными славянскими народами, ни противоречия между их политическими стремлениями, ни углубляющаяся дифференциация в славянском мире. Колларовская концепция смогла даже преодолеть и серьезный кризис, вызванный подавлением царскими войсками польского восстания 1830—1831гг., правда благодаря прежде всего молодому поколению революционно-демократически настроенных словацких патриотов, которые придали ей ясно выраженный полонофильский акцент и укрепили ее своими представлениями о революционном сотрудничестве славянских народов в духе традиций русских декабристов и польских повстанцев.
Но по мере дальнейшего развития национально-освободительного движения отдельных славянских народов концепция Коллара становилась все более проблематичной. Нам кажется вполне закономерным, что концепция Коллара, точнее ее метафизическая схема четырехплеменной структуры «славянского народа», вступала в конфликт с действительностью прежде всего в Словакии. Ведь именно рост словацкого национального самосознания, как самого выразительного компонента процесса формирования нации, никак не мог быть втиснут в узкие рамки этой схемы, не находил в ней для себя места. Хорошо известно, что естественное языковое развитие в Словакии, которое неуклонно вело к превращению словацкого языка в общенародный литературный язык, сам Коллар стремился предотвратить словакизацией литературного чешского языка, в чем его до поры до времени поддерживали представители молодого штуровского поколения. Мы знаем, что это было в целом бесперспективное стремление не только с точки зрения развития словаков, но и ввиду естественного и принципиального сопротивления со стороны ведущих деятелей чешского национального движения, боровшихся в свою очередь за развитие современного чешского языка, отличающегося от мертвой, используемой словаками «библичтины». Но историческое развитие перечеркнуло и другие стороны концепции Коллара, которая в своем первоначальном виде становилась все большим препятствием для дальнейшего развития национального движения.
В то время, когда Коллар издавал свой трактат о славянской взаимности, в Словакии уже поднималось новое, молодое поколение словацкой мелкобуржуазной интеллигенции во главе с Людовитом Штуром, которое постепенно брало на себя роль идеолога и вождя словацкого национально-освободительного движения. И само это движение вступало в свою новую, высшую фазу. Этот переход был обусловлен дальнейшим углублением кризиса феодальной системы в Венгрии, развитием капитализма в социально-экономической сфере, усилением национального гнета, а также назреванием во всей Европе революционной ситуации после французской июльской революции и польского ноябрьского восстания. На развитие словацкого национального движения повлиял и быстрый рост буржуазно-демократических и национально-освободительных идей, которые все более проникали в Словакию, где находили благодатную почву особенно среди штуровской молодежи. На характере новой фазы словацкого национального движения в значительной степени сказалось установление его организаторами с середины 30-х годов прямых контактов с политически намного более зрелым венским славянским демократическим студенческим обществом, связанным с польским революционным движением. Эти связи и сотрудничество способствовали не только углублению национально-просветительской работы прогрессивной словацкой молодежи, но и совершенствованию и радикализации ее общественно-политических взглядов.
Органической составной частью взглядов поколения штуровцев стала и идея славянской взаимности, которую оно с самого начала восторженно воспринимало из сочинений Я. Коллара, П.Й. Шафарика, Я. Голлого и других видных представителей чешского и словацкого национального движения. Колларовская «Всеславия» в середине 30-х годов была для молодых словаков главной целью их национальных стремлений и чаяний.
«Всеславия — лозунг наш, ей посвятим все время, все силы жизни»,— писал Л. Штур Ф. Палацкому в конце 1836г. («Listy L. Stura», t.I. Bratislava, 1954, s.48).
«Всеславию» — дорогую отчизну всех славян, единство которых не могут нарушить «ни границы — творение вражеских рук», ни различая в вероисповедании и государственные порядка, воспевал Штур вполне в духе певца «Дочери Славы» в стихотворении 1836г. «Где пенится Адриатика» (L. Stur. Basne. Dielo v piatich zvazkoch. Zv.4. Bratislava, 1959, s.11)
Владимир Матула. Представления о славянстве и концепции славянской взаимности Я. Коллара и Л. Штура. Советское славяноведение. 1978(2).с.58–71; Kollárovská a štúrovská koncepcia Slovanstva a slovanskej vzájomnosti. - Štúdie z dejín svetovej slavistiky do polovice 19. storočia. Bratislava, 1978. s.259–288
http://www.inslav.ru/images/stories/pdf/SovSlav/SovSlav-1978-2.pdf
Дощ.6г: То бо Магура спЪва пЪсне сва до сЪще А тая Птыця од Iнiтра iде бо Нiтро бя а пребенде до вЪк Iнтра само кiе да Паруне все бране абысте тоiе да вржешет iу - Вот Магура поет песни свои к сече. И та Птица - от Индры, потому как Индра был и пребудет в веках Индрой, который дает Перуну все брани, чтобы тот поверг их
Дощ.24в: МатерСваСлва поящеть ны спiва те вытежнестве на врзi i тому вiерiхомь яко слво iе о Птыцiе Вышнiе о Сварзе по ростiе летяшете од оны - Матерь Всех Слава поет нам, воспевает те победы над врагами, и тому мы верим, потому как слова эти - от Птицы Вышня, во Сварге по ростie летящие от него
Дощ.8: А тако ста мерзе Русы распре а оусобища
А Жале ста меже оны а пощаше плакате а вырiЪкате iма
Да не гряднемо за оны яко тамо ста бенде погенбель наше
А депщехомся до та порiа iакождiа не збуде од ны нiщо
Оспомыньмо о тЪ яко об ОцеОреi едiн род Славене
А пОце о трiе сынове го роздiеленщеся на трiцiу
А тако ста о Русколанiе a Вiенцiе еже сен роздiелщесе на двы
Та бо тва об Боросiех якве бящете рострждена на двiе
А тогдiе iмахомь скоро десентЪ
А пощо грiядi грядящете а грендее оустроящiете
колiбва iмахомъ сен дiеляшетесе до безконцья
Та бо Русь едiна можащеть а не десЪнце
А то родце а родiщi сен дiельяще сеа потщаше
А то крато врг налзе на ны
Iмамы бранiтесе о рцень
А не жещете якова оце iмате
Аще бо iмате десентЪ краве
А згiнещешi од враг мала оущьч та
Iесь а пребодешi в родiе до концiа тва
ДесЪнцЪ iма оутворiящетi тысЪнце
И так стала промеж Русами распря и усобица
И Жаля встала между ними и стала плакать и выговаривать
Да не идем за ними, потому как там будет погибель наша
И дождемся так до той поры, как от нас не будет ничего
Вспомним же о том, как во времена Орея Отца был Славных род един
А после Орея Отца его три сына разделились натрое
И тоже стало с Русколанами и Вендами, что разделились надвое
Ведь тоже и с Борусами, расторженными надвое
И тогда имеем почти с десяток
А почто же гряды городить и огороды устраивать
коль будем делиться до бесконца
Ведь Русь единая только может, а не десяток
А то родцы и родичи делиться начали
А то раз враг напал на нас
И должны обороняться мы, как сказано
А не рассуждать, кто какого отца имеет
А то если имеешь десяток краве
И згинешь от врага малого оущьч та
Ты ведь еси - да и прибудешь в Роде до конца твоего
Десятки должны утвориться тысячами
Представления о славянстве и концепции славянской взаимности
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_417.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 06.11.16 15:45. Заголовок: Единство в многообра..

Людовит Штур. Славянская взаимность. Единство в многообразии

...Славянская взаимность, — писал Штур — является восходящим солнцем над нашим славянским миром, очень долгое время окутанного черными тучами, и как солнце согревает все и дает жизнь каждой былинке, так и солнце нашей взаимности светит всем славянским полям и помогает каждому цветку на этих полях подняться и полностью расцвести
Владимир Матула. Людовит Штур (1815-1856 гг.). Пер. с словац. Л.Л. Матуловой. Словацкая акад. наук. Братислава. 1956. 79с.
...Краеугольным камнем славянской взаимности в понимании Коллара, как мы отмечали, являлись его представления о славянстве как целом, концепция «славянского народа». Структурно это абстрактное целое как замкнутая и неизменная система состояло из четырех одинаково замкнутых подсистем — «племен»: русского, иллирийского, польского и чехословацкого. При этом, как подчеркивал Коллар, отдельные части славянского целого «не должны существовать сами по себе, но общими усилиями создавать великую жизнь: племена должны служить и принадлежать народу, нация — человечеству...». Осуществление колларовской идеи славянской взаимности неизбежно требовало «объединять малое с большим, племена с народом», и все это ценой «пожертвования частью во имя целого». Идея славянского единства в понимании Коллара несовместима с возможностью дальнейшей дифференциации внутри называемых им племен. Это очень ясно проявилось в его обосновании и защите существования единого «чехословацкого племени», в категорическом отрицании самостоятельного словацкого языка и национальной самобытности словаков. Метафизическое противоречие между целым и частью Коллар не может решить иначе, как путем подчинения одного другому. Поэтому он жертвует частью и довольствуется представлением об ее репродукции в целом. Вообще при решении вопроса о соотношении частей и целого отчетливо проявилась метафизическая, рационалистическая сторона национальной концепции Коллара. Именно ее прежде всего имел ввиду Л. Штур, когда при обосновании своей концепции писал, что ничем не помогут всякие формулы, вся сухая теория, когда она оторвана от жизни и вступает с ней в противоречие.
Л. Штур приступал к решению этого кардинального вопроса словацкого национального возрождения, имевшего большое значение и для самой концепции славянства и славянской взаимности, не только в новых общественно-политических условиях, но и на более высокой ступени познания словацкой и шире — славянской — действительности, понимания или хотя бы интуитивного осознания прогрессивных тенденций и перспектив ее развитии в рамках всемирного исторического прогресса. В этом ему в значительной мере помогли его теоретическая лингвистическая и философско-историческая подготовка, но особенно творческое усвоение гегелевской философии (особенно философии истории) во время двухлетнего обучения в университете в Галле (1838—1840). Эта философия захватила его своей системностью, всеобъемлющим и проникающим во все явления диалектическим методом и своим учением о развитии «всемирного духа» и его конкретизации в истории народа. Она, как отмечает его ближайший соратник и первый биограф Й.М. Гурбан, оказала на Штура весьма значительное воздействие. Однако противоречивая в своей основе философия Гегеля не менее противоречиво повлияла и на Штура: положительно, — вооружив его диалектическим методом и стимулировав к самостоятельному, творческому решению проблем национально-просветительской практики, открывая перспективы будущего нации, славянства и человечества; отрицательно,— укрепляя в нем идеализм, фидеизм, реакционные взгляды на государство, право и некоторые социальные явления.
Ключ к решению вопроса о национальной самостоятельности словаков и ее главного атрибута — словацкого литературного языка и неразрывно связанной с ним проблемы отношения словаков к славянству Л. Штур нашел в творчески воспринятой и диалектически разработанной теории «единства в многообразии», как наиболее универсальной формы существования жизни вообще. Эта теории впоследствии красной нитью про ходит через все его теоретическое и научное творчество и всю его практическую культурную и политическую деятельность. Штур никогда не отказывался от колларовского представления о «едином славянском народе», который он считал высшим проявлением всеобщности в историческом развитии (развитии «мирового духа» в истории). Единство, так же как и целое, он считал целью развития вообще. Но, и отличие от Коллара, диалектическое понимание соотношения целого и частей помогло ему более глубоко понять процессы интеграции и дифференциации в ходе развития человечества, более отчетливо различать сами понятия «народ», и «племя» и привело его к убеждению, что «славянский народ» «един, но един в многообразии». При объяснении единства и дифференцированности «славянского народа» Штур исходит из того, что естественной структурой славянства, основой его жизни является его многоплеменность, т.е. существование разных особых славянских племен, составляющих единое органическое целое. Именно эта многоплеменность «славянского народа» является признаком его великой духовной силы и жизнеспособности, и поэтому ее необходимо всемерно охранять и развивать. Чтобы «славянский народ» исполнил свое предназначение в истории, он должен развиваться так, как формировался, т.е. в виде отдельных племен. Тезис о многоплеменности «славянского народа» (в смысле его дифференцированности) и о словацком племени в смысле его национальной индивидуальности как самостоятельной части славянства является ведущей идеей теоретических рассуждений Штура о словаках и славянстве, главным аргументом в борьбе за самостоятельный литературный словацкий язык и новую концепцию о славянстве и славянской взаимности.
Подчеркивание Л. Штуром положения о многоплеменном составе «славянского народа» и самобытности отдельных славянских племен никогда не означало, что он отказался от представления о славянстве как целом. Наоборот, своим диалектическим истолкованием соотношения части и целого, сохранения и приумножения частей их участием в жизни целого и усиления целого этим участием он не только обосновывает существование словацкой и всех славянских наций, но и поднимает на качественно более высокий уровень саму идею единства славян и славянской взаимности. Процесс дифференциации он считает лишь важной фазой и средством более высокой и сознательной интеграции. Чем больше частей входит в целое, причем каждая часть содействует общему делу, тем более развито это целое и участие частей в работе более сознательно. «Славянская жизнь, — писал Штур, — разветвлена как липа на множество ветвей, народ един, но един в многообразии, так пусть это многообразие проявляется в единстве и в нашей духовной жизни, пусть наша духовная жизнь строится таким образом, на основе нашей естественной жизнеспособности, которой является племенная разветвленность, и это будет жизнь естественная, построенная на добрых основах, ибо ничто, что могло бы вырасти, не будет удушено, не будет приостановлено в своем развитии» ...
Владимир Матула. Представления о славянстве и концепции славянской взаимности Я. Коллара и Л. Штура. Советское славяноведение. 1978(2).с.58–71; Kollárovská a štúrovská koncepcia Slovanstva a slovanskej vzájomnosti. - Štúdie z dejín svetovej slavistiky do polovice 19. storočia. Bratislava, 1978. s.259–288
http://www.inslav.ru/images/stories/pdf/SovSlav/SovSlav-1978-2.pdf
Аще боть iе блоудень iнь якове олещашеть Бозе тоя одiелящеве о Свргы iзверзждень буде iз Рды яко нiе мяхомь Бозiа развiе Вышень I Сврг i iны соуте множествы яко Бг iе iедiнь i мнъжествень Да сен не раздiлящеть нiкiе тоа множьства i не рещашеть якожде iмяхомь Богы многоа Се бо Свентыре iде до ны i да боудiемь достiщены овiа
Представления о славянстве и концепции славянской взаимности
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_417.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 07.11.16 08:28. Заголовок: Федор Федорович Арис..

Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура

Людевит Велислав Штур (словацк. Ludovit Stur, в своё время известный как словацк. Ludevit Velislav Stur - псевдонимы: B. Dunajsky, Bedlivy Ludorob, Boleslav Zahorsky, Brat Sloven, Ein Slave, Ein ungarischer Slave, Karl Wildburn, pravolub Rokosan, Slovak, Stari, Velislav, Zpevomil) 28 октября 1815, Угровец у Бановец-над-Бебравой - 12 января 1856, Модра близ Братиславы)

Славянское обьединение (редактор Ф. Аристов). N 3-4. Москва. 1915

Словацко-Русское Общество памяти Штура в Москве В Москве возникло „Словацко-Русское Общество памяти Штура”, ставящее своей задачей всестороннее изучение словацкого вопроса. Это общество должно сыграть огромную роль в деле как словацко-русского сближения, так и политического возрождения Словакии. Уже одно то обстоятельство, что общество основано в память знаменитого словацкого народного деятеля, писателя и мыслителя - Штура, наглядно доказывает, что учредители организации видят в словаках не часть чешской нации, а вполне самостоятельный славянский народ. Людевит Штур всю свою жизнь посвятил пробуждению словацкого (а не чешского) национального самосознания, неустанно проповедуя о том, что не только Словакия, но и все славянство должно объединиться в одно государство под главенством Poccии.
На русском языке сочинение Штура „Славянство и мир будущего” выдержало уже два издания и в настоящую великую войну может служить своего рода катехизисом для дипломатов, государственных и общественных деятелей и публицистов, давая вполне определенный и ясный ответ на то, как надо окончательно разрешить славянский вопрос, т.е. избавить славянство от иноземного гнета и объединить в одно государственное целое.
„Словацко-Русское Общество памяти Штура" должно явиться средоточием для всех словаков, живущих в России. Москва—сердце Руси, самый подходящий город для укрепления идейных связей между двумя братскими народами — словаками и русскими. Только клич Москвы является священным для всего русского народа, и поэтому словаки должны прежде всего заботиться об укреплении своей колонии не в каком либо-другом городе, а именно в Москве.
С чувством особого удовлетворения и братской признательности встретили словаки мысль Ф.Ф. Аристова открыть при обществе сбор пожертвований на создание Словацкой Академии Наук.
Действительно, словацкий народ неустанно боролся за права родного языка, и теперь когда кладется прочное oснование для учреждения Словацкой Академии Наук, русское образованное общество самым наглядным образом подчеркивает свои симпатии к трехмиллионному словацкому народу. Работа по созданию Словацкой Академии Наук — это лозунг целого движения, как среди словаков, так и русских.
Необходимо при этом отметить, что чехи часто говорят о своих стремлениях присоединить к Чехии всю Словакию. Однако, для каждого словака ясно, что словаки в Чехии были бы гражданами второго разряда: чехи, которых только вдвое больше словаков, боялись бы развития словацкой культуры. Наоборот, великая Россия, с которой ни один славянский народ не в состоянии конкурировать на поприще литературы и культуры, может каждому славянскому народу предоставить права на развитие своих национальных особенностей. В частности, чехи никогда бы не согласились на создание Словацкой Академии Наук, русское же общество признает это право за словацким народом без всяких колебаний.
Чехи и словаки живут в постоянном антагонизме между собою даже на такой нейтральной территории как Россия и Америка.
Поэтому для словаков было бы крайне печальным явлением, если бы они вошли в состав Чехии.
Надо всем словакам твердо усвоить ту истину, что только войдя в состав России, словацкий народ застрахует себя от внешней (мадьярской и немецкой) опасности к получит полную возможность для своего национального развития.
Словацко-Русское Общество памяти Штура, кроме сбора пожертвований на Словацкую Академию Наук много внимания посвящает также подготовке словацкого съезда в Москве.
Для ознакомлены русского общества со словацким вопросом, каждую субботу с 8 час. вечера устраиваются в ресторане Метрополь словацко-русские беседы. Эти собрания имеют следующую программу: после ужина читается доклад по словацкому вопросу и происходит обмен мнений по поводу высказанных в докладе положений, затем, после перерыва, начинается литературно-музыкальное отделение, состоящее из декламации и пения на словацком и русском языках.
Делами общества заведует Правление (из словаков и русских), состоящее из следующих 12 лиц:
Председатель - Камергер Леонид Михайлович Савелов.
Товарищи Председателя: Камер-юнкер Федор Иванович Тютчев, Густав Иванович Паулини (словак).
Секретари: Федор Федорович Аристов, Владимир Андреевич Духай (словак).
Казначей — Степан Степанович Гунчик (словак).
Члены правления: Князь Сергей Борисович Мещерский, Николай Александрович Осетров, Вениамин Александрович Монастырев, Георгий Георгиевич Грашко (словак), Осип Степанович Гунчик (словак), Эдуард Степанович Краличек (словак).

Председатель Словацко-Русского Общества памяти Штура в Москве Камергер Высочайшего Двора Леонид Михайлович Савелов
Членский взнос в Словацко-Русское Общество памяти Штура в год для действительных членов – три рубля и для членов соревнователей – один рубль. Отчеты о деятельности общества печатаются в журнале Славянское Обьединение.
Как Галицко-Русское Общество в Петрограде подготовило почву для присоединения Галицией Руси к русской Державе, так, быть может и Словацко-Русское Общество в Москве сыграет подобную же историческую роль, избавив словацкий народ от мадьярского ига, что возможно лишь при условии включения Словации в состав великой и братской России.
В.А. Духай

Светозар Осипович Гурбан-Ваянский (род. в 1847)

Славянская поэзия. Ирод. Поэма С.О Гурбана-Ваянского. Перевод со словацкого В.И. Кривоша
Пролог
Ты не слыхал еще, лазурный небосклон,
Чтоб из груди моей, стесненной болью жгучей,
Донесся к вышине твоей тяжелый стон!
Душа моя – гранит: угрюм мой дух могучий
Я пыла нежных чувств любви не знаю.
Удел мой – скорбь и грусть раба земли.
Небесный свод, к тебе я днесь взываю,
Моей печальной лире ты внемли!
Стою, как блудный сын, я ныне пред тобою,
Моля тебя отмстить за нашу кровь грозою!

Всевышний Царь! Устрой для наших палачей,
Чтоб лютый враг разбил о камни их детей,
Чтоб кости тленные отцов их откопал
И на сьедение гиенам их отдал!
Так повторяю я вслед за Твоим пророком,
Которого Ты сам, Создатель, вдохновил;
Пошли и мне, чтоб я в порыве чувств высоком
Своею песнею гнев в народе пробудил!
Пусть песнь моя в веках немолчно раздается,
Покуда мстителя она не дозовется!

Средь гор в кустарнике растет
Чета двух розанов младая,
Их видит только мотылек,
Над ними трепетно порхая.
В ущелье тесном не найдет
Их даже светлая денница,
Но не удастся им, увы!
От жадной гусеницы скрыться.
В долине, средь Карпатских гор,
Малюток двое мирно жили:
Сиротка девочка была,
Отца у мальчика убили…
Судьба не улыбалась им,
И после роковой потери
Их избы счастье обошло,
И бедность постучалась в двери.
На берегах скалистых Вага
Нужда словацкая живет,
Хлеб черствый, да сухой картофель –
Вот пища маленьких сирот.
Отец в краю далеком; в поле
Мать целые проводит дни.
А дома крошечные дети
Спят на заваленке одни.
Грозу войны и бурю моря
Я воспевал уже не раз;
Теперь, друзья, я начинаю
Про бедное село разсказ,
В нем две избы белеют рядом,
Как близнецы в семье родной,
В одной живет сиротка Анка,
В другой же Янко молодой.
Два домика, как цветники,
Растенья нежные питают:
Один лелеет майоран,
В другом фиалка расцветает,
Не троньте, люди, тех цветов,
Пусть расцветают на свободе:
Их корни нежны ведь и малы,
В чужом завянут огороде!
Толпа детей среди села
В горелки весело играет...
Славянское обьединение. N 5-6. Москва. 1915. с.81-90

Дракон (перевод А.Н. Сиротинина)

Король печалью сокрушен глубокой:
В его владеньях свил гнездо дракон;
Что день, он дани требует жестокой -
Шесть юношей, шесть дев! Со всех сторон
Король созвал богатырей! Напрасно:
От змея стон идет в стране несчастной.

Едва успеет мать младенца-сына
Взрастить и грудью выкормить своей,
Уж сыщик тут и тоном властелина
Кричит: "Давай дитя; есть хочет змей".
А змей лежит, зияя пастью жадной,
И гибнут дети в пасти беспощадной.

К нам в горы гад забрался из долины,
А сыщикам у нас здесь нет числа,
А палачей - их знает Бог единый.
Лишь матери хранят своих детей от зла.
Молись, о, мать, да благостью обильный
Ребенка сохранит тебе Господь всесильный.

А если обречен он в жертву гаду,
То знай, о, мать: твою святую грудь
Народ слезами оросит в награду
И скажет он: благословенна будь!
Господь оценит глубь твоих страданий,
Тебя восславят хоры ликований.

А палачам скажу я без боязни,
Я, слабый Музы сын: уж близок час
Суровой, вечной, неизбежной казни:
Она падет, губители, на вас!
Уж Попельвар готовит не бледнея
Свой меч на пасть зияющую змея!

Вы мыслите, что это ложь пустая?
Что наши чаянья - обман один?
Смотрите: разгораясь и сверкая
Пылает цепь заоблачных вершин.
Восток объят уж заревом пожара.
В приход мы верим Попельвара!

Нескромное желание

Поутру озябший мальчик
Гнал скотину по росе.
Вдруг ему явилась фея
В неземной своей красе.

Бедный мальчик испугался,
Бросил кнут, стоит чуть жив,
А к нему подходит фея,
Даже ног не замочив.

По душе всесильной фее
Взор невинный пастушка,
Приласкать его хотела –
Тот попятился слегка.

«Не робей, сынок,
Сегодня происходят чудеса,
Пожелай чего захочешь, -
Все исполнят небеса!

Хочешь денег? Ну и что же,
Воротись к себе домой -
И посыплются дукаты
С вашей яблони сухой.

Хочешь славы? Очень просто.
Шествуй смело по земле –
И венок лавровый мигом
Будет на твоем челе.

Хочешь мудрости? Прекрасно!
Только пожелай, мой друг:
Станешь первым среди мудрых,
Корифеем всех наук.

О любви мечтаешь? Ладно.
Расцветет в твоем краю
Первая из всех красавиц –
Я тебе ее даю!»

Пастушок от обещаний
Доброй феи стал смелей.
В нем затеплилась надежда,
Он тихонько молвил ей:

«Дорогая тетя фея,
У меня одна мечта –
Если б мне вернули маму,
Я ведь горький сирота! »

Как уходят тени ночи,
Чуть забрезжится заря.
Так и фея вдаль уходит,
Ничего не говоря.

Без тропинки, дальше, дальше,
За поля и за леса.
На травинках – слезы феи.
Или это так – роса?...

Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 08.11.16 08:13. Заголовок: Переписка Ф.Ф. Арист..

Переписка Ф.Ф. Аристова с Матицей Словацкой и его рукопись «Словацкая литература»

Мирослав Даниш. Из истории русско-словацких научных связей (Переписка Ф.Ф. Аристова с Матицей Словацкой и его рукопись «Словацкая литература»)
Важную роль в распространении знаний о «литературной» России сыграла Матица Словацкая, основанная в 1863г. в Мартине. Устав и печать учреждения содержали двуязычный словацко-русский текст. Матица установила творческие связи с русскими научными институтами и учеными, она имела большие заслуги в пропаганде среди словацкой интеллигенции русской литературы и науки. В учредительном заседании Матицы Словацкой принял участие русский историк, славянофил В.И. Ламанский, редактор петербургского журнала «Живая старина», издавший в 1867г. в Москве перевод труда Л. Штура «Славянство и мир будущего».
В русской печати с 80-х гг. XIX в. все чаще появлялись сообщения о положении словаков в Венгрии, о словацкой публицистике и литературе. Благодаря живому интересу русской общественности к политической и культурной жизни славянских и, в частности, словацкого, народов, в конце XIX - начале XX вв. на русский язык были переведены многие выдающиеся творения словацкой литературы, прежде всего - поэтические произведения.
В переводах словацкой поэзии принимали участие известные русские поэты А. Майков и Ф. Тютчев, поэты-переводчики Н. Берг, Н.Н. Нович (Бахтин) и другие. Особое внимание исследователей и переводчиков привлекало творчество двух крупнейших представителей словацкой литературы того времени - С.Г. Ваянского и П.О. Гвездослава.
Сам Ваянский много раз бывал в России. В 1885г. он, например, принял участие в Кирилло-Мефодиевских торжествах в Киеве, в торжествах по случаю 900-летия крещения Руси. После поездок он издавал путевые записки, а также десятки статей, в которых знакомил словацкого читателя с русской действительностью. Ваянский был лично знаком со славистами Будиловичем, Соболевским, с историком Флоринским, в сотрудничестве с которым он добился издания в Киеве «Истории словацкой литературы» Ярослава Влчека (1889г.). Среди критических работ русских авторов, посвященных словацкой литературе и опубликованных в России в конце XIX в., следует отметить статью О. Пича « Очерк политической и культурной истории словаков за последние сто лет» (1894г.) и статью Н.Н. Филинова « Современная словацкая литература» (1894г.).
Русская литература в самом конце XIX и в начале XX в. получила в Словакии широкую известность благодаря таким личностям как Юрай Маро (переводческая деятельность - переводы Толстого, Пушкина, Тургенева, Чехова, Куприна, Достоевского, Немировича-Данченко, Короленко и др.), Душан Маковицкий, Альберт Шкарван, Владимир Кривош, Йозеф Шкультеты, Янко Йесенски, Й.Г. Тайовски, Степан Крчмери, Рудольф Клячко и другие.
Малоисследованной страницей словацко-русских литературных взаимосвязей начала XX века является деятельность профессора Федора Федоровича Аристова (1888-1932гг.), с именем которого связано изучение двух отраслей науки: славяноведения и востоковедения. Ф.Ф. Аристов был русским исследователем закарпатской, чешской, словацкой, лужицкой, польской, болгарской, сербской, хорватской, словенской литератур. Кроме научной педагогической работы большое внимание он уделял созданию различных организаций славистов. В 1908г. в Москве им было создано всеславянское студенческое общество «Славия», в котором он стал председателем.
Аристов принимал деятельное участие в работе таких славянских организаций в Москве как Галицко-русское общество, Словацко-русское общество имени Л. Штура, Русско-чешское общество памяти Яна Гуса, Русско-хорватское общество памяти Крижанича, был секретарем Московского отдела Всероссийского попечительства о пленных славян, и других.
К его большим, но неопубликованным работам относится и «Словацкая литература» (150 стр.), материал к которой он собирал более двадцати лет. Его контакты со словацкими литературоведами и писателями наглядно иллюстрирует малоизвестная личная переписка с Матицей Словацкой с конца 20-х гг. XX в.
«Словацкая литература» Аристова является первой научной работой, написанной в России о словацкой литературе в историческом контексте начала XX века, а его переписка в 1928-1929гг. с Матицей Словенской (далее читать: Матица Словацкая. - Примеч. редкол.), с Иосифом Шкультетым, Рудольфом Клячко и Степаном Крчмеры показывает огромный интерес этого деятеля не только к словацкой литературе, но и вообще к развитию словацкой культурной среды послевоенного периода. Его корреспонденция является доказательством его серьезного научного подхода к словацкой истории и литературе в духе развития неформальной славянской взаимности. В письмах Аристова раскрывается исторический контекст его научной работы, контакты и связи не только со словацкими литературоведами, но также с историками, лингвистами, русскими учеными-эмигрантами, жившими за границей в бывшей Чехословакии (например, Евгений Юлианович Перфецкий, преподававший историю в Братиславском университете: проф. Ю.А. Яворский, живший в Праге и другие).
Знакомство и переписка Аристова с Е.Ю. Перфецким интересны и с точки зрения их совместных научных интересов к изучению Карпатской Руси, которая в тот период была составной частью Чехословакии. Профессор Перфецкий был большим знатоком истории и архивов Карпатской Руси, а ее историю он преподавал в Братиславском университете. Сам Ф.Ф. Аристов в течение десяти лет (1907-1917) собирал и систематизировал различные материалы из Карпатской Руси, из которых составил единственный в своем роде не только в России, но и в Европе, Карпато-русский музей в Москве, в котором находились редчайшие рукописи и письма выдающихся славянских писателей и ученых и огромный материал по истории и литературе Карпатской Руси.
В своей переписке с Матицей Словенской он предлагал Матице опубликовать в журнале «Slovenske pohl’ady», а также отдельным изданием работу об одном из выдающихся деятелей национального возрождения Карпатской Руси XIX столетия, украинском политике Адольфе А. Добрянском, который был искренним другом словаков. Он поддерживал тесные контакты со словацкими просветителями - Я. Францисци, А. Радлинским, Паулины-Тотом и другими.
Ф.Ф.Аристов в письме от 16 марта 1929г. пишет: «Мое исследование «А.И. Добрянский» написано на основании неизданных источников и представляет плод многолетнего труда. Вся эта работа заключает 6 печатных листов (по 40000 знаков каждый). Рукопись прошу вернуть. Представляю Словенской Матице право издать ее в журналах или отдельною книгою на словенском (далее читать: словацкая. - прим. редкол.)языке. От авторского гонорара отказываюсь, прося лишь выслать мне русскую копию этой рукописи на машинке (2 экз.) и 25 экземпляров напечатанной книги».
В России был издан только первый том из задуманного трехтомника Карпато-русские писатели» Ф.Ф. Аристова (М., 1916), и эта книга является в настоящее время большой редкостью.
Интерес Аристова распространяется и на вопросы преподавания русского языка в Словакии, пропаганду русской литературы в словацких журналах, на различные культурные мероприятия, развивающие межславянские контакты, и т.д.
В корреспонденции Ф.Ф. Аристова нашла отражение подготовка его научной поездки в Словакию в 1920-1930гг. (на шесть месяцев), в рамках которой он хотел посетить прежде всего два культурно-литературных центра Словакии - Мартин (Матица Словенская) и Братислава (Университет).
В Братиславском университете он должен был читать лекции по русской литературе и словацко-русским литературным взаимоотношениям.
«Словацкая литература» Ф.Ф. Аристова - научно-литературная работа, которая осталась из-за смерти автора в рукописной форме незаконченной, является попыткой создания систематического курса словацкой литературы.
Конечный замысел автора становится ясным именно после прочтения его писем деятелям Матице Словенской. Проф. Аристов хотел дополнить свою работу фактами, сведениями и литературной продукцией 1918-1929гг., о чем он сам пишет 24 января 1929г. Матице Словенской следующее:
«С 1907 года я занимаюсь славяноведением и всегда посвящал много внимания и труда словенскому народу, помещая о нем статьи в русской печати, выступая неоднократно с лекциями, докладами и издавая в России произведения словенских писателей в русском переводе.
Мировая война и последовавшие за ней события не дали мне своевременно закончить начатых мною работ о словенском народе, а именно напечатать курсы моих лекций (в других книгах) под заглавием « История словенского народа» и «История словенской литературы».
В настоящее время я закончил (в рукописи) свою книгу «История словенской литературы» (15-20 печатных листов), но прежде, чем ее издавать, хотел бы сделать дополнения о жизни и творчестве словенских писателей за послевоенный период времени, т.е. 1918-1929 годы».
Рукопись работы делится на два раздела: «Словакия и словаки» (страна и народ) и «Словацкая литература». В первом разделе дается краткая характеристика исторического развития Словакии, оценка положения словаков в Чехословакии в плане права наций на самоопределение. Во втором разделе работы - «Словацкая литература» - проф. Аристов не стремился дать строго научной
картины ее развития. Он популярно изложил основные этапы развития литературы в период от Бернолака до начала Первой мировой войны. Наибольшее внимание он уделил писателям, в творчестве которых ярче и самобытнее всего отразился творческий гений словацкого народа - Голлы, Сладкович, Халупка, Штур, Гвездослав, Ваянский. В своей работе Аристов использовал почти все русские переводы словацкой поэзии, имевшиеся к тому времени (см: Aristova T.F., Bogdanov J.V.: О rukopise F.F. Aristova Slovenska literature. - Slovanske studie III. Bratislava, I960. s.255-267).
В заключение хочу привести несколько мыслей Ф.Ф. Аристова в отношении к Словакии. Они характеризуют атмосферу, в которой он жил и работал, а также его личность большого славянина, человека с открытым сердцем, ученого: «Нет большей радости для национально мыслящего русского человека, как получить письмо от брата-славянина да еще написанное на прекрасном, вполне правильном общерусском литературном языке. Какой дивный подарок сделали Вы мне к Светлому Празднику. Русскому человеку теперь так трудно жить, что каждое братское слово любви и сочувствия для него дороже всего на свете. Жена и дети окружили меня, и я им читал Ваше задушевное письмо. И святые детские слезы показались на глазах от умиления и искренней радости, что нас, русских, отрезанных теперь от всего мира какой-то китайской стеной, еще продолжают любить славные деятели братского словенского народа. И вся семья встала перед образом Спасителя и горячо молилась о благе и счастии дорогих братьев словаков. Рудольфу Клячко, 3 мая 1929 года».

 Отправлено: 08.11.16 08:13. Заголовок: Литературный архив М..

Литературный архив Матици Словенской (ЛAMC) в г. Мартин. Фонд 611. Письма Ф.Ф. Аристова Матице Словенской
24 янв. 1929
Высокоуважаемые Словенские деятели!
Свидетельствуя глубокое почтение высокополезной научной, литературной и народной работы Вашего общества на благо Словакии и всего Славянства, обращаюсь к Вам с нижеследующими своими просьбами и пожеланиями.
С 1907 года я занимаюсь славяноведением, и всегда посвящал много внимания и труда Словенскому народу, помещая о нем статьи в русской печати, выступая неоднократно с лекциями - докладами и издавая в России произведения словенских писателей в русском переводе.
Мировая война и последовавшие за ней события не дали мне своевременно закончить начатых мною работ о Словенском народе, а именно напечатать курсы моих лекций (в других книгах) под заглавием «История Словенского народа» и «История словенской литературы».
В настоящее время я закончил (в рукописи) свою книгу «История словенской литературы» (15-20 печатных листов),но прежде чем ее издавать, хотел бы сделать дополнения о жизни и творчестве словенских писателей за послевоенный период времени, т.е. 1918-1929 годы.
Вследствие того, что в ни в одной библиотеке России (даже крупнейших книгохранилищах) нет материалов о словенских писателях за ХХ век, то убедительно прошу Общество выслать мне безвозмездно все то, что окажется возможным.
Особенно интересуют меня следующий издания:
Сборник Матицы (за послевоенные годы)
Журнал «Братислава»
Словенска библиография Ризнера
Полное собрание сочинений Гурбана Ваянскаго
Собр.соч. Гвездослава-Орсага
Собр.соч. Кукучина-Бенсура
Сочинения Есенского
Портреты словацких писателей (старых и новых)
Словенско-русский словарь
Общий труд о Словакии (территория, население, народное хозяйство, культурное развитие, политическое положение - все это за последние 10 лет).
Весь этот научно - литературный материал я намерен использовать для своих книг, которые должны будут познакомить русских читателей с историческим прошлым, а также литературным развитием Словенского народа (с древнейших времен и до наших дней).
Если ваше общество пожелает, то я могу прислать для его повременных изданий свои статьи под заглавием: «Словенские писатели в русской литературе» (полный обзор переводов,
биографий, характеристик литературного творчества, перечень портретов и т.д.).
Статьи буду высылать по получении Вашего ответа. Эти статьи я просил бы считать в качестве авторского дара за получаемые от Вас издания о словенских писателях и вообще книги о Словенском народе. Буду очень рад установить с Вами правильную, постоянную научную переписку, как один из видов великой славянской взаимности.
О всех новостях в области русской литературы буду также посылать Вам библиографические заметки для печатания в изданиях вашего Общества.
Да живет и процветает Словенская Матица. Честь и слава ее Высокоуважаемым деятелям!
Проф. Ф.Ф. Аристов
Москва, 24(11) января 1929 года
Проф. Ф.Ф. Аристов, Москва. Трубниковский пер. Дом Научных Деятелей N26, кв.37
23 фев. 1929
Высокоуважаемые Словенские деятели!
Дорогие славянские братья!
Примите мою искреннюю, самую сердечную благодарность за Ваши прекрасные издания, которые я получил 20 (7) февраля 1929 года.
С огромным вниманием читал напечатанные Вами труды. Отличное впечатление производит «Sbornik Matice Slovenskej». Желательно в дальнейшем увеличить его объем, давать отзывы о новых книгах и печатать отчеты о деятельности Словенской Матицы с перечислением членов ее Правления.
Незаменимым научно-справочным трудом является « Bibliografia pisomnictva slovenskeho» Людевита Ризнера (мною получено 6 выпусков). Когда будет закончен этот труд и предполагается ли дать затем такую же библиографию и для XX века?
Очень рад что вы переиздали замечательный классический труд проф. Влчека «Dejiny literatury slovenskej». На этом труде воспитаюсь два поколения словенских, русских и вообще славянских читателей...две строчки текста пропущены о благодарности Влчекови...
Очень хорошим продолжением труда проф. Влчека являются весьма интересные книги уважаемого Степана Крчмерого - «Prehl'ad dejin slovenskej literatury a vzdelanosti» и «L’udia a knihy». Во второй из этих книг для русского читателя особенно приятно прочесть о заслугах высоко-почтенного Й. Шкультетага, так много потрудившегося на пользу родного словенского народа и всегда знакомившего своих земляков с великими произведениями русской литературы. Книгу Й. Шкультетаго «О Slovakoch» нельзя читать без глубокого волнения: она написана кровью сердца так много страдавшего за лучшую долю родного словенского народа, так горячо бившегося за счастье России, так искренне любящего все славянство!...
Очень благодарен за присылку 8-ми томов «Собрания сочинений Гвездослава-Орсага» (Том 7, отдел 2 оказался неисправным - порван, если возможно, то пришлите новый экземпляр).
Буду читать и наслаждаться его поэзией, в котором как в зеркале отразилась жизнь словенского народа. Некоторые произведения этого писателя постараюсь перевести на русский язык. Для меня несколько неясно, почему ненапечатан при «Собрании» биографический очерк Гвездослава. Кроме того необычное впечатление (по крайней мере на русского читателя) производит во всех полученных мною изданиях полное отсутствие портретов. Быть может, портреты словенских деятелей изданы отдельно, на открытых письмах. Пожалуйста сообщите мне об этом.
Благодаря любезно присланным Вами изданиям мне удастся теперь закончить свои работы по истории словенской литературы и дать ряд очерков для Вас о русско-словенских культурных взаимоотношениях за XIX и XX столетия. В первую очередь пришлю для напечатания в словенских изданиях свои статьи о Добрянском, Штуре и Гурбане-Ваянском.
Очень прошу оказать Ваше содействие в получении мною следующих изданий, о присылке которых я писал еще в августе 1928 года в Братиславу, но до сих пор этих книг не имею. Мне необходимы:
Журнал «Братислава»
Полное собрание сочинений Гурбана Ваянского
Ян Коллар «Дочь Славы»
Янко Краль «Баллады и песни»
Еще раз от души благодарю за подарок книг. Пишите о культурных новостях, которыми я очень интересуюсь.
Желаю процветания Словенской Матице, здоровья и сил ее славным деятелям.
Неизменно Вам преданный
Проф. Ф.Ф. Аристов
Москва, 23(10) февраля 1929 года
14 марта 1929
Достоуважаемые Словенские деятели!
Дорогие Славянские братья!
Ваше сердечное письмо от 5/III сего года получил, и оно тронуло меня до глубины души.
Примите мое искреннее, чисто русское, спасибо за Ваше внимание, братскую поддержку книгами и наилучшие пожелания в моей работе, посвященной истории и истории словесности Словенского народа.
Когда я получу от Вас все перечисленные в Вашем письме издания, то, вероятно, буду одним из немногих в России исследователей, которые располагают таким научно-ценным полным и разнообразным собранием книг о Словенском народе. Это сознание наполняет мое сердце радостью и неизменной благодарностью к Вам за Ваш столь ценный дар, которым я буду всю жизнь гордиться и передам свою горячую любовь к Словакам также и своим детям. А портреты словенских народных деятелей и писателей являются лучшим украшением моего ученого кабинета, в котором все проникнуто святой и великой идеей всеславянского братства и взаимности.
Занимаясь более 20 лет изучением Славянства я всегда особенно интересовался двумя найболее забытыми и забитыми частями нашего необьятного мира - Карпатской Русью и Словакией. Гнет мадьяризма мешал непосредственным связам русских ученых с этими землями. Теперь, слава Богу, начинают возрождаться русско-славянские культурные взаимоотношения. Очень рад быть Вам полезным своими работами.
Моя рукопись «Словенская литература» была закончена еще летом 1928 года. Если желаете, то я могу ее Вам пожертвовать (это единственный экземпляр, написанный собственноручно,
без копий). Теперь я решил, на основании получаемых от Вас изданий, всю свою работу увеличить вдвое (до 25 печ. листов), и указанная рукопись мне больше не нужна. Но она имеет то значение, что является наглядным доказательством насколько трудно в современной России писать о славянах, когда даже неизвестно, что выходит за границей по славяноведению. Некоторые книги попадают к нам только через год после их выхода в свет.
Мои статьи «Словенские писатели в русской литературе» подготовляются для посылки Вам.
Жду с нетерпением полного собрания сочинений С. Гурбана-Ваянского, чтобы окончательно выяснить вопрос, вошли ли его русские статьи в это издание. Из цикла статей «Русско-словенские культурные взаимоотношения» в первую очередь пошлю Вам очерк об А.И. Добрянском, а также краткую историю «Словацко-Русского Общества памяти Штура в Москве» (существовало до 1917 года).
Наконец, из небольших заметок о новых русских книгах через неделю пошлю Вам отзыв о замечательной книге В.К. Арсеньева «В дебрях Уссурийского края» (сейчас подготовляется уже 3-ье издание). Эта книга заслуживает перевода на словенский язык, потому что знакомит с Русским Дальним Востоком (имеющим огромное будущее) и читается, несмотря на строгую научность содержания, как увлекательный роман.
Примечание. Вследствие того, что все свои работы я пишу сразу на чисто, не оставляя черновиков и не делая копий, то прошу, по получении моих рукописей, перепечатывать их на машинке и посылать мне копии в 2 -х экземплярах.
Словенско-русский словарь Л.A. Мичатека я на время достал у своих знакомых, и поэтому мне его не присылайте, ибо эта книга может понадобиться уважаемому Секретарю Правления Словенской Матицы. За то вновь прошу прислать тот том сочинений Гвездослава, какой был отмечен мною в предыдущем письме. Еще раз искренне благодарю Вас за братский отклик, ценный дар и сердечное внимание. Постараюсь отблагодарить за все своей работой. Желаю процветания Словенской Матице и остаюсь с глубоким уважением неизменно преданный Вам
Проф. Ф.Ф. Аристов
Москва, 14(1) марта 1929 года.
16 марта 1929
Правлению Словенской Матицы.
Мое исследование «А.И. Добрянский» написан на основании неизданных источников и представляет плод многолетнего труда. Вся эта работа заключает 6 печатных листов (по 40 000 знаков каждый). Рукопись прошу вернуть. Представляю Словенской Матице право издать ее в журнале или отдельною книгою на словенском языке. От авторского гонорара отказываюсь, прося лишь выслать мне русскую копию этой рукописи на машинке (2экз.) и 25 экз. напечатанной (типографским путем) книги.
Проф. Ф.Ф. Аристов
Москва, 16(3) марта 1929 года.
19 марта 1929
Правлению Словенской Матицы в Турчанском св. Мартине.
Высокоуважаемые Словенские Деятели!
С нетерпением жду получения словенских изданий, которые перечислены в вашем письме от 5 марта 1929г. Благодаря Вашему братскому вниманию и истинно просвещенной отзывчивости, я буду иметь возможность значительную часть своего времени посвятить изучению прошлой и современной культурной жизни Словенского народа. Вследствие этого, покорнейше прошу писать мне дважды в месяц. Все, что касается умственного развития Словакии (Словенска) – для меня ценно и весьма интересно. У нас в России, ничего неизвестно напр. о том, как развивается послевоенная словенская журналистика ( какие существуют газеты и журналы, их названия и направление); имеется ли такая научно-справочная книга (или ежегодник) которая давала бы отчет с культурной, экономической и политической жизни Словенска за определенный период времени. Как поставлено в словенских средних школах или, по крайней мере в Братиславском университете дело изучения русского языка, литературы и истории. Можно ли достать университетские программы по этим вопросам (предметам). Было бы очень желательно, чтобы Словенская Матица напечатала альбом портретов словенских народных деятелей или выпустила серию открытых писем. Необходимы также и виды словенских местностей (в красках).
Имеется ли солидный труд по истории словенского искусства с воспроизведением картин словенских художников и образов народного искусства (напр. вышивок)?
Какую роль играют американские Словаки в общей культурной жизни Словенского народа. Имеются ли в Америке крупные словенские издательства и что они напечатали после войны (прошу выслать каталог).
В заключение позволю обратить Ваше внимание на следующий вопрос. Идеалом всякого научного исследователя является посещение той страны, которую он изучает. Заветной мечтой моей всегда было побывать в Карпатороссии и Словакии. Мировая война помешала осуществлению этого научного плана. Быть может, теперь удастся мне побывать среди столь близкого духовно Словенского народа, собрать на месте научные данные и лично передать всем заслуженным деятелям свое глубокое почтение.
Но для того, чтобы ускорить вопрос с получением в России заграничной научной командировки, необходима инициатива той страны, в которую едет данный русский ученый. Если бы
Словенская Матица написала бумагу, что она считает желательным мое пребывание в Словакии с целью изучения литературы и истории Словенского народа, то весь вопрос о командировке очень бы упростился. Я бы мог с своей стороны не только заняться в словенских архивах и библиотеках, но также в течение полугодия читать лекции в Братиславском университете по русской литературе или по истории Славянства. Всю материальную сторону вопроса я беру на себя и прошу только о моральной поддержке моего научного начинания.
Поехать в Словенскую Землю я предполагал бы в конце лета настоящего года, чтобы с осени возможно было приступить к правильному чтению лекций или ведению практических занятий в Братиславском университете. Пока я ставлю вопрос только принципиально. Как его осуществить практически - выяснится из дальнейшей нашей переписки.
Пожалуйста обсудите это мое предложение и ответьте мне подробно. При сем прилагаю 3-ий и 4-ый листы рукописи моей монографии «А.И. Добрянский», с просьбою ее вернуть с 2-мя экземплярами копий, перепечатанных на пишущей машине. Эту мою работу хотят переводить на французский и немецкий языки, почему мне и нужно иметь две копии.
В ожидании Вашего ответа остаюсь с глубоким уважением, братским приветом и неизменной преданностью
Ваш Ф.Ф. Аристов.
Москва, 19(6) марта 1929 года.
После 15 апреля 1929
Г. Секретарю Правления Словенской Матицы в Турчанском св. Мартине.
Глубокоуважаемый Г. Секретарь!
Прошу передать мою сердечную благодарность Высокоуважаемым членам Правления за присланные мне в дар книги, которые я получил (в 3-х посылках) 15(2) апреля с.г.
Пишу лично Вам, а не Правлению, потому что на свои четыре заказных письма, а именно: от 14(1), 16(3), 19(6) и 23(10) марта я до сих пор не получил ответа. В этих письмах я послал,
кроме того, 6 листов (24 стр.) своей рукописи об А.И. Добрянском. Получено ли Матицей все это? Быть может, у Вас заведен такой порядок что на каждое письмо дается ответ только после обсуждения его на заседании Правления. А так как такие заседания бывают не часто (раз в месяц), то и ответы запаздывают. Поэтому я обращаюсь с покорнейшей просьбой лично к Вам - писать мне дважды в месяц.
Я очень ценю Ваше просвещенное внимание, которое выразилось в том, что Вы взяли на себя труд собрать и послать мне прекрасные словенские издания. Примите от меня, Глубоко-уважаемый Господин Секретарь, самую искреннюю благодарность.
Пожалуйста срочно сообщите, сколько всего томов будет заключать полное собрание сочинений С.О. Гурбана-Ваянского. Я получил пока 9 томов, но в них нет ни романа «Котлин», ни публицистических работ автора. Меня очень интересует вопрос, войдут ли в это издание также русские статьи С.О. Гурбана-Ваянского. В зависимости от Вашего ответа я буду составлять свой очерк «Произведения С.О. Гурбана-Ваянского в русской литературе». Быстрота моих работ всецело зависит от скорости Ваших ответов. Очень тронут тем, что Вы выслали мне на время Словенско-русский словарь Л.A. Мичатка, взяв его из своей собственной библиотеки.
Эту книгу (тоже временно) я уже достал у своих московских друзей, и поэтому Ваш экземпляр могу в любое время вернуть Вам с благодарностью.
Вновь прошу прислать мне недостающий том сочинений Гвездослава-Орсага. Восхищен его портретом в красках, помещенном в прекрасном журнале «Slovenske pohl’ady». С наслаждением читаю этот превосходный журнал и за присылку его от души благодарю. При сем прилагаю 7-ой лист моей рукописи об А.И. Добрянском. Вскоре пришлю Вам мои воспоминания о славном чехе, друге словенского народа, русофиле и панслависте -славянофиле Иосифе Войцеховиче Голечке. Об его смерти я узнал из журнала «Slovenske pohl’ady» (N3 за 1929г.) Кстати, я получил только N3, а двух первых номеров за 1929 год почему-то не имею. Неужели затерялись на почте, или не были посланы?
В Вашем ответе будьте добры сообщить Ваше отчество. Каждый русский человек привык именовать своих добрых знакомых обязательно по имени и отчеству. У нас даже чужеземцев именуют полностью, как, напр. Андрей Альбинович Мазан, Свей Людвигович Гедин и т.д. Тем более необходимо величать по имени и отчеству братьев - славян. В этом заключается чисто-славянское уважение к человеческой личности. Заодно прошу сообщить отчество проф. Я. Влчека и вообще словенских писателей и ученых. В своей «Истории словенской литературы» я строго придерживаюсь такого полного наименования, т.е. не только по имени, но и по отчеству, что особенно близко русскому сердцу. К сожалению, отчество многих писателей я не знаю и прошу помочь мне в этом вопросе (напр., неизвестно мне отчество Гвездослава-Орсага).
Еще раз сердечно Вас благодарю за книги. В ожидании Вашего ответа остаюсь с глубоким уважением и неизменной преданностью
Ваш Ф.Ф. Аристов
Мой адрес: Москва, Трубниковский пер., д.26, кв. 37.
Москва, 3 мая нов. стиля 1929
Глубокоуважаемый Рудольф Карлович!
Ваше большое письмо от 29(16) апреля сего года получил, читал и перечитывал его и глазам не верил. Да, оно составлено на нашем русском языке и прислано из Турчанского Св. Мартина! Нет большей радости для национально-мыслящего русского человека, как получить письмо от брата - славянина да еще написанное на прекрасном вполне правильном обще-русском литературном языке! Какой дивный подарок сделали Вы мне к Светлому Празднику.
Русскому человеку теперь так трудно жить, что каждое братское слово любви и сочувствия для него дороже всего на свете. Жена и дети окружили меня, и я им читал Ваше задушевное письмо.
И святые детские слезы показались на глазах от умиления и искренней радости, что нас русских, отрезанных теперь от всего мира какой то китайской стеной, еще продолжают любить славные деятели братского словенского народа. И вся семья встала перед образом Спасителя и горячо молилась о благе и счастии дорогих братьев - словаков!..
Взволнованный всеми этими переживаниями, я подошел к книжному шкафу, взял наугад том сочинений А.С. Пушкина и случайно раскрыв его, прочел следующие строки: «Во глубине сибирских руд храните гордое терпение, не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремление»...Да мы русские, храним гордое терпенье и верим в торжество наших славянских дум.
Прошу передать мою благодарность и чувства глубокого уважения маститому и высоко заслуженному Иосифу Иосифовичу. Вскоре я напишу ему лично и от души поблагодарю за внимание и память, а пока, не теряя времени, прошу его прислать свой портрет, автобиографию и полный перечень трудов для моей «Словенской литературы». Таже самая покорнейшая просьба и к Вам, глубокоуважаемый Рудольф Карлович.
Живу надеждой, что еще до конца 1929 года получу возможность посетить Вашу прекрасную страну, научно поработать и засвидетельствовать свое почтение славным деятелям словенского народа.
Спасибо за отличную перепечатку копий с моей статьи об А.И. Добрянском и возвращение рукописи; вскоре пришлю 9 и 10 листы рукописи, а также окончание моих воспоминаний об У.В. Голечке. Краткий отзыв о книге В.К. Арсеньева «В дебрях Уссурийского края» уже готов; к нему приложу еще выдержку из письма автора ко мне.
Что касается моих других статей, то их, очевидно, придется составить в двух вариантах: сперва я дам краткие заметки о С.О. Гурбане-Ваянском, Л.С. Штуре и о «Словацко-Русском Обществе памяти Штура» в Москве, а затем уже изложу эти вопросы в виде больших очерков, при составлении которых с благодарностью воспользуюсь Вашими ценными советами и указаниями, которые Вы сможете сделать на основании полученных от меня кратких (предварительных) заметок. Для составления больших работ по этим вопросам (подобно целому исследованию об А.И. Добрянском) пока в Москве не имеется еще всех материалов. В богатейшей, напр., Румянцевской библиотеке совершенно нет сочинений прежних словенских писателей; я уже упрекал правление этого книгохранилища (насчитывающего несколько миллионов книг) за такой непростительный пробел. Поэтому было бы крайне необходимо посылать все вновь выходящие словенские издания прежде всего Румянцевской библиотеке. При этом в своем письме правлению книгохранилища желательно, чтобы Вы упомянули мое имя, дабы было видно, что я не только осуждаю руководителей Румянцевской библиотеки за невнимание к отделу славяноведения, но, хотя и косвенно подействую его пополнению.
Словарь Л.A. Мичатка с благодарностью верну Вам в течение мая. Сейчас получил 7-й выпуск библиографии Л. Ризнера, при чем обратил внимание на то, что на стр.325 указано лишь одно сочинение А. Добрянского, в то время как их насчитывается ровно 50. Вновь прошу прислать мне 7-ой том сочинений Гвездослава. Если не трудно, то, пожалуйста, выясните вопрос, была ли издана на словенском языке огромная статья С.О. Гурбана-Ваянского «Граф Л.H. Толстой» или уже автор ее написал и напечатал только по-русски в «Славянском Обозрении» проф. А.С. Будиловича в 1892 году. Если она была напечатана только по-русски, то и в собрание сочинений должна выйти на русском языке, что будет весьма показательно для характеристики духовного облика Светозара Осиповича как выдающегося славянофила и руссофила. Искренне радуюсь изучению русского языка в словенских школах. Конечно, русская литература в будущем должна проходиться на русском языке. Проф. Погорелова я даже лично не знаю. Сожалею, что в Братиславском университете не дали возможности занять кафедры истории русской литературы такому знатоку, как проф. Ю.А. Яворский (он был избран университетским советом, но не утвержден министерством народного просвещения, поэтому живет в Праге и голодает). С проф. Русской истории Евгением Юлиановичем Перфецким я переписываюсь. В последнее время он почему-то замолк. Быть может, прочем между строк в моих письмах намек на несочувственное отношение к его сотрудничеству в хохломанских изданиях в Киеве (где сразу все „забыли" русский язык) и в журнале «Prudy», на который русские славянофилы смотрят, как на чехизаторский орган среди словаков. «Пруды» мне не приходится читать, и поэтому я не берусь судить, насколько правильно такое мнение.
Мое личное убеждение сводится к тому, что среди славян особенно должны быть ценимы и изучаемы три языка:
Древне-славянский, как литургический язык кирилло-мефодиевской церкви.
Словенский (словацкий), как занимающий срединное положение в славянском мире и поэтому с полным правом могущий именоваться центрально-славянским и Русский, как имеющий общеславянское значение при взаимных сношениях славянских народов.
Кстати сказать, проф. Любор Генрихович Нидерле желал бы, чтобы я перевел все одиннадцать томов «Славянских древностей» с чешского на русский язык. Да, только в русском издании
его замечательный труд получит общеславянское (и мировое) распространение. Я вполне сочувствую такому предприятию, но никак не могу получить эти книги из Праги. Дело в том, что русским ученым разрешается переводить за границу на покупку книг только три доллара ежемесячно. Даже если издательство предоставит мне разсрочку, то и в таком случае я весь труд получу через год. Прошу помочь мне в этом вопросе. Я готов уплатить Вам по частям деньгами или литературной работой (как Вы пожелаете), но просил бы выписать для меня весь труд сразу в одиннадцати томах в полу-кожаных переплетах (цена 753 кчс.). Остались только два полных комплекта и я боюсь опоздать. Адрес издательства: Bursik a Kohout. Praha II, Vaclavske nam. 24. Если Вам это почему-то не подходит, то напишите прямо и я тогда сообщу проф. Нидерле.
Примите мой братский привет.
Проф. Ф.Ф. Аристов
Мирослав Даниш. Из истории русско-словацких научных связей (Переписка Ф.Ф. Аристова с Матицей Словацкой и его рукопись «Словацкая литература»). с.279-289.
Славянский мир в третьем тысячелетии. Славянские народы: векторы взаимодействия в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе. М., 2010. 618с.
http://www.inslav.ru/izdaniya/arxiv/8-arxiv-publikaczij/350-2010-05-29-17-03-36
Переписка Ф.Ф. Аристова с Матицей Словацкой
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_419.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 09.11.16 11:51. Заголовок: Переписка Ф.Ф. Арист..

Переписка Ф.Ф. Аристова с Матицей Словацкой и О-вом имени А.В. Духновича в Ужгороде
18 октября 1929
В Правление Русского Культурно-Просветительного О-ва имени А.В. Духновича в Ужгороде.
Высокоуважаемые Русские Деятели!
Искренне благодарю за Ваше сердечное письмо от 11 июня 1929 года за N694, которое я получил только 17 октября (нов. стиля) сего года. Таким образом, оно шло из Ужгорода в Москву четыре месяца!
Из посланных Вами трижды книг я получил только первую посылку, о чем подробно Вам написал еще 23 (10) декабря 1928 года, выражая глубокую благодарность за ценный дар и прося принять наилучшие мои пожелания в Вашей дальнейшей высокополезной культурно-просветительской деятельности на благо русского народа. Это мое письмо Вами не только получено, но и напечатано в "Карпатском Свете".
Меня очень удручает то обстоятельство, что письма и книги, в лучшем случае, доходят лишь через несколько месяцев, а то и вовсе пропадают. Должен сказать, что русская почта работает исправно, и потому все безобразия с неаккуратной пересылкой корреспонденции исключительно относятся к работе чешских почтовых чиновников, очевидно, задавшихся целью изолировать Подкарпатскую Русь от влияния Москвы.
Дабы искоренить ненормальное положение вещей с посылкой Ваших писем и знать истинных виновников их пропажи, прошу о нижеследующем:
1). Отправлять мне только заказные письма и обязательно с обратной распиской;
2). Точно указывать адрес: Москва, Трубниковый переулок, дом N26, кв. 37. – Ф. Ф. Аристову (упоминаю об этом потому, что на последнем Вашем письме от 11/VI 29г., посланном мне из Польши, адрес был перепутан);
3). Оставлять копии Ваших писем, чтобы, в случае пропажи письма, можно было выслать вторично его копию и, таким образом, я имел бы возможность своевременно ответить на все интересующие Вас вопросы по карпатоведению;
4). В случае срочности, желательно посылать телеграммы (не имея от Вас телеграммы, я узнал, напр., об юбилее досточтимого Е.И. Сабова только после торжеств и не мог поэтому послать свою статью, посвященную маститому юбиляру, а также его прекрасную и подробную автобиографию, написанную по моей просьбе; эту автобиографию я переслал уже после юбилея А.В. Попову – в Мукачево);
5). Все Ваши издания необходимо направлять мне только заказными бандеролями (а не посылками) на мой личный адрес, указанный выше, а не на Цекубу, где трудно получить посылаемые книги;
6). Наконец, покорнейше прошу писать мне ежемесячно, дабы наша переписка носила строго планомерный, систематический характер, и я имел бы возможность быть в курсе всех научно-культурных начинаний столь дорогой для меня Подкарпатской Руси.
Только при точном выполнении всех перечисленных выше пожеланий можно будет развивать культурные связи, соединяющие два стольных града – Ужгород и Москву.
Убедительно прошу срочно выслать мне следующие издания:
1). Журнал "Карпатский Свет" с N7 за 1929 год;
2). Все книжки Общества с N 42;
3). Ваши Календари за 1929 и 1930 годы;
4). Историю Подкарпатской Руси Кондратовича;
5). Обе мои брошюры об А.В. Духновиче (по 10 экз. каждой);
6). Сборник "8 лекций о Подкарпатской Руси".
Для Вашего Общества я послал (через А.В. Попова) следующие научно-литературные материалы:
1). Автобиографию и перечень сочинений Е.И. Сабова;
2). Статью об Анатолии Федоровиче Кралицком;
3). Перечень сочинений Евгения Андреевича Фенцика.
Сейчас работаю над большим исследованием (5 печ. листов) "Мысль и язык стихотворений Ю.И. Ставровского-Попрадова" (детальный анализ формы и содержания творчества писателя); затем пишу характеристику поэзии А.В. Карабелеша и М.С. Поповича (хотел бы получить копии стихотворений П.С. Федора, а также автобиографии и портреты всех трех поэтов); наконец, подготовляю к печати 3-ье дополненное издание своей монографии – "Адольф Иванович Добрянский" (около 8 печатных листов).
Живу надеждой в недалеком будущем побывать в Вашей прекрасной стране, прочесть курс лекций об ее литературном развитии и вообще поработать на месте в течение полугода.
Не знаю только, удастся ли мне осуществить эту заветную мечту, так как словацкие научные круги возбудили вопрос перед сов. властью о предоставлении мне командировки в их страну для чтения лекций по русской и словацкой литературе в Братиславском университете. Пока идет переписка по этому вопросу, я подготовляю обширные издания "История словацкой литературы" и "Словарь словацких писателей" (в нескольких книгах). Братья-словаки прислали мне в дар около тысячи томов разных изданий, касающихся культурной жизни словацкого народа. Ни у кого в России нет такого богатого собрания книг о словаках, как у меня. Это даст мне возможность плодотворно работать по изучению культурной жизни прошлой и современной Словакии.
Кроме того, целый ряд ученых и общественных организаций России выдвинули мою кандидатуру для работы в Академии Наук, о чем было опубликовано в газетах.
К сожалению, состояние моего здоровья, надорванного мировой войной и всеми последующими событиями, а также непосильным трудом одновременно в шести высших учебных заведениях Москвы (12 лекций ежедневно) – не позволит, вероятно, воспользоваться этой высокой честью.
Меня очень интересует вопрос, что сделало Ваше Общество для подготовки издания полного собрания сочинений Александра Васильевича Духновича?
Как прошло торжество с открытием памятника Адольфу Ивановичу Добрянскому?
Были ли представители Вашего Общества на съезде славяноведов в Праге и какие доклады о Подкарпатской Руси были прочитаны?
В заключение позволю выразить свое прежнее пожелание, чтобы "Карпатский Свет" выходил не 10, а 12 раз в год, т.е. был расширен и превращен в ежемесячный журнал.
Жду от Вас скорого и подробного ответа на это письмо.
Благодарю за память и внимание к моим научно-литературным работам.
Прошу принять уверения в глубоком уважении и искренней преданности.
Ваш Ф.Ф. Аристов Москва, 18 (5) октября 1929 года.
(Государственный архив Закарпатской области (ГАЗО) Ф.50.
оп.3. ед.хр. 131. л.2-3).
Валерий Разгулов. Ф.Ф. Аристов и Карпатороссия. 2001
http://www.libinfo.org/?id=10610 2.1.Мб 100с.
Переписка Ф.Ф. Аристова с О-вом имени А.В. Духновича в Ужгороде
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_412.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_413.htm
Письма правления общества "Матицы Словенской" Аристову Федору Федоровичу

19-XI-1930
Высокоуважаемый Федор Федорович!
Наше письмо от 16/X, а Ваше от 15/X встретились в дороге, с тех пор мы получили еще одно письмо (от 31 октября) и рукописи. Для точности приводим перечень Ваших работ имеющихся у нас:
1. “Словенская литература” (1-105 стр. печатаных на машинке).
2. “В.К. Арсеньев (Уссурийский)” (1-54 стр. – рукопись).
3. “Литературное развитие Подкарпатской (Угорской) Руси” (1-54 стр. рукопись).
4. “А.И. Добрянский” (1-68 стр. печатаных на машинке).
5. “И.В. Голечек” (1-8 стр. печатаных на машинке).
6. Предисловие к “Словарю словенских писателей” (1-3 стр. печатаных).
Ваше письмо (от 15/X) нас глубоко тронуло.
Во-первых, благодарим Вас за посланную фотографию. Мы сами ее хотели не просить только потому, хотя уже давно желали видеть Вас хотя бы на фотографии, чтобы не вводить Вас в лишние расходы. Глубоко тронутые глядели мы на карточке на человека 25 лет работавшего над изучением больше всех обездоленных в свое время славян.
В последние годы славянский вопрос в России оттеснен вопросами другими, как эпизод малого значения, и если Вы всетаки продолжаете этим вопросом глубоко интересоваться, доказываете кроме чисто научного интереса и искреннюю любовь к делу.
Правление Матицы Словенской от имени более 10000 членов общества с братской любовью приветствует Вас по случаю 25-летнего юбилея Вашей научной деятельности и приносит Вам свою благодарность. Правление Матицы Словенской предложит на годичном заседании литературно-исторического отделения О-ва избрать Вас в члены этого отделения.
Очень нам жалко, что не можем Ваши научные труды переводить и печатать в таком темпе, в каком Вы и мы сами желали бы. В издании нашего научного органа “Сборника Матици Словенской” после смерти нашего Ярослава Волчка настал перерыв; с тех пор не вышло ни одного номера. Мало еще у нас людей; Очень чувствуются последствия многолетнего ига, отсутствия школ и вообще возможности развития. Но как бы там не было, мы постараемся всеми силами воспользоваться Вашими научными трудами. С самого начала приступим к переводу и напечатанию труда об А.И. Добрянском и о Литературном развитии Подкарпатской Руси. С рукописью “Словацкая Литература” с удовольствием сделаем все, как Вами указано, только просим выждать еще некоторое время, которое требуется для окончания работы с установлением правил орфографии и орфографического словаря, после чего отдадимся всецело Вам.
Насчет книги “Словенские поэты” мы еще не договорились с О-вом Духновича, но наверное договоримся.
Перечень словенских писателей по возможности составляем, разыскиваем и портреты.
Вам совет относительно печатания части наших изданий параллельно и на русском языке нам по душе, и мы постараемся насколько возможно осуществлять это. Первым таким делом будет Ваша книжка “Литературное развитие Подкарпатской (Угорской) Руси”.
Мы очень просим не погневаться на нас, что труд об В.К. Арсеньеве не можем в таком скором времени не только издать отдельной книгой, но и даже перевести и потому спрашиваем, как нам быть: вернуть ли рукопись Вам или попытаться с ней в О-ве Духновича. Матица Словенская пока не занимается вопросами относящимися к географии, такого рода произведения издает “Музеальна Словенска Сполочность”, но знаем, что концом 31 года не могут и там напечатать.
В своем письме нам не пишете нужно ли снять для Вас 2 копии с “Литературного развития Подкарпатской (Угорской) Руси”, и переслать их Вам с рукописью, или просто можем оставить рукопись у себя. Заодно сообщаем и просимые сведения о Ризнере. Людовит Владимирович Ризнер родился 10 марта 1849г., Земианском Подградье — 9 октября 1913г., Земианском Подградье. К письму приложена и выписка из “Ottuv naucny slovnik” том XXI стр. 846.
Должны еще Вам сообщить насчет вознаграждения за посылаемые Вами труды. Самое лучшее будет, если будем посылать Вам ежемесячно соответствующие суммы и будем очень рады, если этим хотя немного поможем.
Одну посылку мы отправили, напишите, в каком порядке дошла.
…Как раз сейчас выяснилось, что к “Словенской Литературе” можно приступить уже 24 сего месяца и по частям, с исправлениями и дополнениями будем посылать Вам.
Журнал “Словенские Погляды” за 1928 год Вам послали в начале этого месяца, Вы наверное уже их получили.
Желаем Вам от души доброго здоровья, радости в семье, успеха в работах и поздравляем Вас
Й. Шкультеты (управляющий), Р.К. Клячко (секретарь)
25-X-1932
Глубокоуважаемый Федор Федорович!
Примите наше искреннее соболезнование по поводу Вашей болезни и пожелания скорейшего полного Вашего выздоровления.
Великодушно простите наше долгое молчание, но ряд обстоятельств от нас не зависящих, сильно изменили положение и не давало возможности Вам ответить раньше.
Р.К. Клячко, который вел переписку и подготовлял Ваши работы для издания, переведен из Турчанского св. Мартина, а тем и лишен возможности сотрудничать с Матицей Словенской. Остается надеяться, что Р.К. Клячко будет возвращен обратно в Мартин и тогда опять будет налажена нормальная, регулярная переписка с Вами и появится возможность в журнале “Словенские погляды” в ряде статей издать Ваши работы, обещанные Вами, по истории развития русско-славенских культурных взаимоотношений и Ваши статьи об обществе Штура в Москве. В случае возможности эти работы были бы помещены в ряде статей нашего журнала.
Приносим глубокую благодарность Вам за все работы, которые у нас имеются теперь полностью (“Литературное развитие Подкарпатской Руси” – имеется Ваша рукопись и копия; “Словенские поэты в русской литературе”; Очерк об Арсеньеве, 20 глав и полный очерк об А.И. Добрянском). Согласно Вашей просьбе, две копии завтра будут посланы Вам, а подлинник переслан в Ужгород. За работы, при первой возможности, постараемся опять Вам выслать деньги.
До сего времени из Ужгорода для Вас мы ничего не получили, наши-же издания по-прежнему будут регулярно посылаться Вам.
Ф.Ф. Аристов. Российский архив литературы и искусства (РГАЛИ), ф.196 оп.1 ед. хр. 22. Письма правления общества "Матицы Словенской" – Аристову Федору Федоровичу (Крайние даты: 14 декабря 1929 - 24 ноября 1932. 11 писем, 22 листов)
http://rgali.ru/object/11002800?lc=ru
Переписка Ф.Ф. Аристова с Матицей Словацкой
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_419.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 10.11.16 07:58. Заголовок: Мирослав Даниш. Карп..

Мирослав Даниш. Карпатские русины в славянском мире: актуальные проблемы

Мирослав Даниш (род. 7.8.1960) - заведующий кафедрой истории Университета имени Яна Амоса Коменского в Братиславе

Карпатские русины в славянском мире: актуальные проблемы
Мирослав Даниш. Русины — нация на перекрестке В Словакии история русинов на территории Восточной Словакии, которая с точки зрения ее интерпретации является составной частью более широкого как географического, так и политического, культурного и религиозного региона, вызывает повышенное внимание специалистов различных направлений и уровней. Ни в одном регионе Словакии, а можно сказать и всей центральной Европы, национальный вопрос не является настолько невыясненным и проблематичным, как у восточнославянского населения северо-восточной Словакии. Предметом спора в связи с изучением украинцев, русинов, лемков являются главным образом вопросы этногенеза и автохтонности. Интерпретация их истории происходит на двух основных уровнях: некоторые однозначно подчеркивают восточнославянское происхождение исследуемого этнического сообщества, другие стремятся выдвинуть теории, ставящие под сомнение восточнославянское или украинское происхождение этнографических групп русинов, лемков, которые, согласно их точке зрения, сформировались из автохтонного населения под влиянием валашской колонизации из Румынии, Трансильвании и т.п. Общую трактовку осложняют историко-географическне координаты сегодняшней территории, особенно Закарпатской области Украины и северо-восточной Словакии (Земплинская, Шаришская, Спишская жупы), которые долгие столетия имели общие или подобные судьбы.
Для обозначения населения указанного региона уже в средневековье использовался этноним «русины» (рутены, rutheni). Этим понятием обозначались вплоть до XIX века все восточные славяне сначала Киевской Руси, а позже Галицкой и Волынской Руси. В XIX веке на территории Украины укоренился этноним - «украинец», который постепенно заимствовали и русины Галиции, сначала как двойное наименование «русины-украинцы», а позже просто «украинцы». На территориях с восточнославянским населением в рамках Венгрии (так называемая - «Угорская Русь») продолжало доминировать наименование «русины» (рутены). В межвоенный период Подкарпатская Русь стала составной частью Чехословакии, и в это время здесь параллельно существовали движения за украинское, великорусское и русинское возрождение. Развитие после 1945г. принесло с собой украинизацию населения, а на территории Чехословакии продолжалась и ассимиляция украинского населения, что вело к постепенному закрытию украинских школ и массовому «приписыванию» украинцев к словацкой национальности. После 1989г. граждане, сохранившие исходную идентичность, разделились на два направления: русинское и украинское. Словацкое правительство признало оба направления в качестве самостоятельных национальностей. Хотя речь идет в действительности об одной национальности с различным уровнем национального самосознания. Выражением единства является этноним «русины-украинцы», который широко применялся еще в XIX веке и который в настоящее время приверженцы русинского направления не признают. Казалось бы, что между русинами в Словакии («Русинское возрождение») и русинами-украинцами («Союз русинов-украинцев СР») существуют непреодолимые противоречия и конфликты. В действительности эти противоречия существуют только между верхушкой интеллигенции, представляющей оба направления.
В связи с интерпретацией истории русинов и ее контекста хотелось бы обратить внимание на некоторые дискуссионные вопросы и опасности. Естественным стремлением и амбицией вновь утверждающейся нации является формирование своих исторических рамок в соответствии с собственными историческими координатами. Но их нельзя вырывать из более широкого естественного контекста. Необходимо обратить внимание на трактовку сложного развития восточнославянского населения указанного региона, то есть русинов, в контексте истории русского, украинского, белорусского народов, в колыбели которых они находились в течение многих сотен лет, и где формировалась их определенная специфика. Политическая и политологическая защита или апологетика русинской самобытности с некритическим подчеркиванием ее специфики в рамках ее естественной среды, которая ее весьма значительно характеризует — язык, письмо, религия, культурные традиции — тесно связанные с русско-украинским пространством, является естественной.
Именно потому, что история русинов является таким сложным и живым историческим феноменом, необходимо и с методологической и дидактической точки зрения подходить к ее интерпретации с большой осторожностью, корректностью и высокой специальной эрудицией. Я имею в виду, кроме прочего, и стремление написать учебник истории русинов для средних школ, в частности учебник профессора П.Р. Магочи «Карпатские русины — краткий очерк истории русинов для основных и средних школ с обучением на русинском языке и с изучением русинского языка».
В плане общей характеристики этого учебника можно сказать, что перед нами — апологетический (оборонительный) и в высшей степени полемический труд, написанным с целью отстоять и защитить право русинов на собственную национальную идентичность. Само собой разумеется, что никто не может отказать автору в праве на такую интерпретацию истории русинов, но предлагать ее школьникам, которые в принципе не могут понять противоречивую дискуссию по русинскому вопросу, не только неприемлемо с точки зрения дидактической, но и с позиции психосоматической (внесение в сознание ребенка конфликтного и противоречивого восприятия реальности). Я удивлен тем, что такой уважаемый историк, каким является профессор Торонтского университета П.Р. Магочи, предлагает в качестве учебного текста такую концепцию краткой истории русинов, концепцию, исполненную идеологизмами и тенденциозной дезинтерпретацией фактов в пользу усиления несущей и красной нитью проходящей через весь текст идеи о том, что русины являются самостоятельным народом. Удивляет это меня и потому, что мне известны другие работы Магочи, например, «Русины в Словакии», Прешов, 1994 или «Формирование национального самосознания: Подкарпатская Русь (1848-1948)», Ужгород, 1991, которые представляют собой солидные исследования русинской истории, по крайней мере учитывающие историографическую традицию по данному вопросу.
Если уж на школьных партах должен появиться учебник по истории русинов, то он должен учитывать предшествующие исследования, а не представлять собой политико-идеологическую апологию русинского народа на фоне подборки исторических фактов, которые призваны ее подтвердить, или же полемической работой по противоречивому русинскому вопросу. Если мы хотим формировать у детей естественное отношение к своему этникуму-народу, то это можно делать на позитивных примерах из истории, культуры, искусства, литературы, но не путем конфронтации или поиска врага. Это — путь к созданию очагов ненависти, противостояния, замыканию в самом себе, путь к состоянию фрустрации и т.д. Словацкий народ имеет весьма богатый опыт в этом смысле, особенно в период национального возрождения XIX века.
Думаю, что сейчас в Словакии достаточно серьезных специалистов для того, чтобы создать такой учебник по истории русинов, чтобы он учитывал как текущую общественную ситуацию, так и результаты исторических исследований в указанном контексте, учитывал реальную общественно-политическую ситуацию в Словакии и Европе, но не вызывал напряжения. Думаю, что учебник по истории как русинов, так и украинцев, необходимо в ближайшее время подготовить силами профессионального коллектива. Учебник должен создавать образ русинов и украинцев, сосуществующих рядом друг с другом, поскольку они имеют во многом общие исторические судьбы, насильственное расчленение которых или конфронтация, могут привести к конфронтации, а не к поиску совместного пути. А этот путь они могут искать и как два весьма близких народа, особенно если это так воспринимает конкретная социальная общность с собственным историческим опытом и собственной историей.
Если русины хотят, как народ, войти в большую семью Европейского дома народов, то без широкого европейского контекста это не получится. А этот контекст как раз и создает их языковая, этническая, конфессиональная и культурная связь с наиболее близкими им народами - русским, украинским и белорусским. В заключение хочу привести один пример из опыта моей работы в Братиславском университете в последние годы. Когда я спрашиваю студентов, кто умеет читать на кириллице, то поднимается одна-две руки из сотни. Если бы я спросил об этом русинов, то они, видимо, подняли бы меня на смех. Это их родной язык, родственный русскому, белорусскому и украинскому.
Понятно, что наряду с серьезными работами по русинской истории, литературе или культуре, появляется целый ряд апологетических или наоборот тенденциозно критических и враждебных русинам сочинений. И те и другие необходимо оценивать с большой осторожностью. Их профессиональная компетентность часто сомнительна не только по содержанию и исторической аргументации, но в плане специальной подготовки их авторов, которые зачастую не являются профессиональными историками.
Карпатские русины в славянском мире: актуальные проблемы. Сборник: Univerzita Komenskeho v Bratislave, Filozofická fakulta, Kafedra všeobecných dejín; Московский гос. ун-т им. М.В. Ломоносова, Ист. фак., Каф. истории южных и западных славян; (отв. ред.: М. Даниш, Ю.А. Борисёнок). Москва: Изд. Степаненко; Братислава, 2009. 271с.
http://www.srpska.ru/article.php?nid=11821
Мирослав Даниш. Из истории русско-словацких научных связей (Переписка Ф.Ф. Аристова с Матицей Словацкой и его рукопись «Словацкая литература»). с.279-289
Славянский мир в третьем тысячелетии. Славянские народы: векторы взаимодействия в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе. М., 2010. 618с.
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_419.htm

...С 1957 г. словацкий историк Владимир Maтула более 15 лет занимался систематическим поиском и изучением неизвестного, не введенного в научный оборот литературного наследия М.Ф. Раевского, распыленного по многим российским архивам и рукописным собраниям. Результатом этой работы была систематизация почти 7 500 писем, отправленными ему более чем 1750 авторами. Из них около 300 писем принадлежат 40 корреспондентам – словакам. Среди них есть и такие известные личности в словацкий научной, культурной и национально-политической жизни как Л. Штур, П.Й. Шафарик, Й.М. Гурбан, К. Кузманы, Я. Калинчак, Я. Францисци и многие другие. Имеющаяся корреспонденция в значительной степени способствует раскрытию различных аспектов словацко-русских культурных отношений. Масштабная, приблизительно 600 страничная публикация избранных писем М.Ф. Раевскому вышла в 1975г. в Москве. Она была высоко оценена в международных славистических кругах. После нее были изданы и другие тематические тома: один их них включает письма сербов и других югославянских ученых, а другой чехов. Письма словацких корреспондентов также подготовлены к печати. Эта публикация выйдет в свет в начале 2014г. Данную работу, начатую В Матулой, после его смерти в 2011г. завершил Мирослав Даниш. К этой деятельности он подключился еще в 2007г.
Miroslav Daniš, Vladimír Matula. M.F. Rajevskij a Slováci v 19. storočí. Bratislava, 2014. 303с.;
Л.П. Лаптева. Рецензии: Новая книга о русско-словацких связях в XIX в.: Miroslav Daniš, Vladimir Matula. M.F. Rajevskij a Slováci v 19. storočí. Bratislava, 2014
http://www.inslav.ru/2009-08-05-14-47-56/2062-2015-slavjanskij-mir
Мирослав Даниш. Ушел от нас Владимир Матула, штуровец и славист (1928–2011). Журнал общества Союз Русских в Словакии "Вместе - Spolu", 2011(2), с.14-16
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_416.htm
Мирослав Даниш. Братислава, город на Дунае, и Россия
Братислава была важным дунайским портом с незапамятных времен. Из средневековых документов мы узнаем о том, что обширные взаимные связи - торговые, культурные, также династические - между нашей землей и Киевской Русью берут начало в IX столетии. На стародавнее присутствие русичей в окрестностях Братиславы нам указывает до сих пор существующая деревня (теперь уже пригородная часть Братиславы) Русовце, которая, вероятнее всего, возникла как сторожевой пост, на котором несли воинскую службу выходцы из Руси. Братислава была значительным торговым, политическим и культурным центром на протяжении веков, а с XVI и почти до конца XVIII столетия столицей Венгрии и местом коронации ее монархов. Близость Вены, столицы Габсбургской монархии, еще больше подчеркивала ее значение. Оба города соединял Дунай, а общая торговая и коммуникационная инфраструктура увеличивала его потенциал - как экономический, так и военный. Братиславская военная флотилия и речной порт привлекали внимание многих купцов, а также выдающихся деятелей общественно-политической жизни, не исключая и монархов.
Мирослав Даниш. Петр Великий в Братиславе
18-20 июня 1698 года Братиславу посетил русский царь Петр I во время своего полуторагодичного путешествия по Европе. Городские хроники, однако, об этом визите умалчивают. Возможно, потому что царь во время большого европейского турне укрывался под именем десятника Петра Михайлова.
2 марта 1697 года из Москвы отправилось Великое посольство, которое во время почти 500-дневного путешествия по Западной Европе должно было познакомиться с ее политической жизнью, овладеть секретами различных ремесел, достижений в области науки и военного искусства. Во главе свиты более чем в 250 человек стояли видные представители русской общественной и политической жизни - генерал-адмирал Франц Лефорт, генерал Федор Головин и один из руководителей внешнеполитического ведомства Прокофий Возницын. Среди 35 добровольцев, которые в ходе путешествия по Европе должны были совершенствоваться в судостроительном деле и морской науке, был и урядник Преображенского полка, десятник Петр Михайлов. Он-то на самом деле и руководил посольством. Ибо был это русский царь Петр Алексеевич собственной персоной, который путешествовал по Европе инкогнито. Подобный способ передвижения с легкой руки Петра I вошел в обиход выдающихся личностей, сидевших на троне в XVIII веке. Например, под псевдонимом графа Фалькенштейна путешествовал в Россию в 1780 году австрийский император Иосиф II.
После дипломатических неудач в Англии и Нидерландах Петр направился в Вену, где шла подготовка к мирным переговорам между императором Леопольдом I и Османской империей. Через Прагу и Зноймо царь со всей свитой 11 июня 1698 года прибыл в местечко Штокерау неподалеку от Вены, где состоялась его первая встреча с австрийскими властями. Однако Австрия уже решила подписать мир. Правящий венский кабинет во главе с канцлером графом Кинским заверил русскую сторону, что при подписании мира интересы союзников Австрии не пострадают, а каждая из воюющих сторон сохранит территории, которые она контролирует в данный момент. Однако русская дипломатия желала продолжить военную операцию на Балканах. Священная лига - антитурецкий союз, в который входили Польша, Австрия, Венецианская республика и Россия, - осталась в истории. Дипломатические шаги русского царя в Вене закончились неудачей. Цели поездки, впрочем, были значительно шире, и кое-что ему удалось осуществить.
Месячное пребывание в Вене позволило 26-летнему русскому монарху посетить и Братиславу, тогдашнюю столицу Венгрии. Он был заинтересован прежде всего в осмотре речной дунайской флотилии и местной верфи, где строили речные суда. Великие русские реки требовали качественных кораблей, и братиславский кораблестроительный цех со своими более чем 400-летними привилегиями и богатым опытом мог такие суда построить.
С австрийской стороны Петра в Братиславу сопровождал патер Вольф, духовник австрийского императора и очень влиятельный человек при венском дворе. Фридрих Вольф фон Людингхаузен отправлял не только свои пастырские обязанности, но также занимался реорганизацией и строительством дунайского флота, и мог дать ответ на все вопросы царя Петра о кораблестроении.
Адмиралом дунайского флота был голландец, а на кораблях служило множество голландских моряков, так что знание голландского Петру здесь весьма пригодилось. Братиславские корабелы во время визита русского царя строили суда, вооруженные 12 пушками. Экипаж такого судна состоял из 40 гребцов. В сравнении с большими кораблями с вооружением в 50-60 пушек и командой из более чем 200 человек такие суда были значительно маневреннее и, разумеется, быстрее.
Помимо речного флота царь заинтересовался зданием братиславского арсенала, где хранилось военное снаряжение, парусина для кораблей, дерево, пригодное для постройки судов, корабельные канаты, якоря и прочие флотские материалы.
Из Вены в Братиславу Петр I приплыл по Дунаю. 25-тысячная в то время Братислава, резиденция венгерского палатина, эстергомского архиепископа как примаса Венгрии и братиславского градоначальника, могла в то время похвастаться более благородными городскими нравами, нежели Вена, как уверял в 1687 году по посещении города голландец Якоб Толлиус. Он также отметил, что как здания, так и образ жизни здешних горожан были более привлекательными, нежели в Вене, а отношение к приезжим в гостиницах превосходило гостеприимство императорского города. В Братиславе было вдоволь мяса, хлеба и вина. Такая вот Братислава приветствовала царя Петра, хотя бы и инкогнито. Городская хроника 1698 года не сохранилась, а хроника Братиславской жупы о царском визите умалчивает. Впрочем, известно, что русский царь в Братиславе был гостем графа Яна Палфи, который мог с ним познакомиться еще при венском дворе. Петр I принял приглашение братиславского градоначальника уже в Вене, и не только в Братиславу, но и в его имение, крепость Ступаву.
В Вене Великое посольство настигла новость о том, что в России вспыхнуло восстание стрельцов. Первоначальное намерение царя отправиться в путешествие в Венецианскую республику сменилось ускоренным возвращением на родину. Через Зноймо, Брно, Оломоуц и Краков он приближался к российским границам, а 25 августа 1698-го объявился в Москве, где его ждали неотложные дела...

4 ноября 2014г. профессору М. Данишу в Георгиевском зале Кремля была вручена государственная награда Российской Федерации «Орден Дружбы народов» Президентом России В.В. Путиным. Этой награды был впервые удостоен гражданин Словакии за заслуги в области культуры, просвещения и гуманитарных наук, за большой вклад в изучение и сохранение культурного наследия России, сближение и взаимопонимание народов.
http://www.rcvkba.sk/index.php?lan=ru&page=akcie/2014_12_07
Мирослав Даниш. Карпатские русины в славянском мире: актуальные проблемы
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_420.htm

 Отправлено: 11.11.16 07:58. Заголовок: Словацкая литература..

Антон Будилович. Словацкая литература

Поэзия Славян. Сборник лучших произведений славянских народов в переводах русских писателей, изданный под редакциею Ник. Вас. Гербеля. СанктПетербург, 1871
Введение В первые века нашей истории Русь находилась в литературном союзе с другими славянскими землями - по-крайней-мере с теми из них, которые принадлежали к православной церкви. В XVI и XVII столетиях литература польская не только обращала на себя внимание образованных русских людей, но в значительной степени влияла на тогдашнюю нашу письменность. Со времени же петровской реформы нами так сильно овладели литературы западноевропейские, что мы, изучая их и подражая им, совершенно забыли о литературах славянских. Нити, связывавшие умственную жизнь России с славянским миром, порвались; не только умственная деятельность, но самое почти существование славянских народов сделалось у нас неизвестным. Так продолжалось до недавнего времени...

Антон Будилович. Словацкая литература Словаки причисляются обыкновенно к чехо-моравской ветви западно-славянского племени. Они занимают почти сплошной массой Тренчинский, Турчанский, Оравский, Липтавский и Зволенский комитаты или столицы северовосточной Угрии; затем, населяют большую часть округов Нитранского, Спишского, Шарышского, Тековского, Землинского, Геморского и Гонтского и меньшую часть округов Пресбургского, Новоградского и Абуйварского. Но отдельные поселения и колонии словаков выбегают далеко за пределы территории, обнимаемой исчисленными пятнадцатью комитатами: они встречаются в двадцати других столицах Угорщины, вплоть до самой Савы, где они уже соприкасаются с этнографической территорий сербов и хорватов. Так-как условия жизни в горной подтатранской родине словаков не вполне достаточны для пропитания быстро возрастающего населения, то непрерывный почти поток словацкой колонизации, по течению рек Вага, Грона и Нитры, неудержимо стремится к Дунаю, а по Бодрогу и Гернаду в долину Тисы, в то роскошное угорское дольноземье, которое некогда принадлежало, хотя не исключительно, прапрадедам словаков и, быть-может, еще станет со временем наследием, хотя тоже по исключительным их правнуков.
Численность словацкой народности не может быть точно определена по причинам как социальным, так, и политическим. В среде словаков существует с одной стороны непримиримая рознь между дворянством и народом: первое стыдится даже своего происхождения и причисляет себя к мадьярам, подобно тому, как западнорусское дворянство причисляет себя к полякам. С другой стороны мадьярская администрация, озабоченная возвышением мадьярской народности над другими угорскими, особенно словацкою, в смешанных округах игнорирует показания языка и причисляет словаков к мадьярскому племени, что отражается и на статистических данных. Как бы то ни было, мы безопасно можем определить минимум словацкого населения в 3 миллиона душ. Но, как уже сказано, это население быстро возрастает, несмотря на гнёт австрийского, особенно мадьярского правительства. Словацкая народность обладает значительною претворяющею силою: она расширяется особенно на счет мадьяр. Но и немцы в среде словаков не могут долго сохранять своей народности: так значительные их поселения в Спишской и Гемерской столицах совершенно ословачились.
Есть еще одно обстоятельство, которое увеличивает значение этого свежего, даровитого и симпатичного племени. На территории словаков приходится этнографическая грань нескольких ветвей славянского племени: за рекою Моравою и городом Суловою начинаются поселения чехо-моравские; за Дунайцем и Бескидами живут поляки; за Бодрогом начинается Русь. На юге, как сказано, отпрыски словаков соприкасаются с крайними побегами селений юго-славянских. Таким образом словаки представляют как бы этнографический центр славянства, что отражается и на их языке. Он является как бы связующим звеном между юговосточной и северозападной ветвями язычного дерева славян. Незаметными переходами словацкое наречие сливается на северо-западе с чешским (говор нитранский), на северо-востоке с польским (говор opaвский, шарышский и т.д.), а на юго-востоке с русским (говор гемерский, сотацкий). Собственно же срединное словацкое наречие (говоры турчанский, тренчинский, липтавский, зволенский и т.д.) представляет в своем составе и строе тип чрезвычайно замечательный по богатству слов и форм, по звуковой полноте и цельности, а во многих случаях — по чертам старины самой отдаленной, праславянской. Это объясняется консерватизмом жизни народа замкнутого в местностях горных, глухих, недоступных для внешних влияний, и притом народа почти не имевшего еще самобытной исторической жизни, сохранившего в своем быте и нравах много младенческого, первобытного. С другой стороны края подтатранские могут быть названы колыбелью славянства в Европе. В продолжение может-быть двух уже тысячелетий живут здесь славяне, в недоступных убежищах народной свободы, в этом центре праславянской географической области, откуда вытекают множество рек и притоков Вислы, Одры, Днестра, Тисы и Дуная, следовательно у водораздела морей Черного и Балтийского. Вот почему есть основание думать, что словацкие территория и народность, язык и нравы должны представлять неисчерпаемый источник важных, открытий для славянского археолога, этнографа и филолога. Но для историка, особенно историка литературы, здесь жатва очень скромная, потому-что эта народность, как сказано, находится еще на ступени развитая довольно младенческой и потому может представлять более надежд в будущем, чем воспоминаний в прошедшем. В этом отношении, как и во многих других, словаки представляют аналогию со словенцами. Некогда они имели даже общую историю, когда Паннонская долина была занята тремя родственными и дружественными державами: великоморавскою Ростислава и Святополка, блатенскою Коцела и болгарскою Симеона. Но удар мадьярского нашествия, сокрушивший первую и вторую, оттолкнул за Дунай третью. С тех пор словаки, составлявшие зерно великоморавского царства и принявши из рук солунских братьев семена славянского просвещения, оторваны от связей с православным югом, отодвинуты в свои сумрачные, но родные татранские голи и поляны; с тех пор они должны были делить судьбу угорского государства, основанного мадьярами в Паннонской долине, на развалинах государств славянских. Нельзя однако сказать, чтобы словаки были совершенно пассивными зрителями событий, разыгрывавшихся затем в угорском государстве. Можно даже доказать, что самое основание этого государства, его организация Стефаном Святым, совершена была по тем культурным началам, которые выработаны были в непродолжительное, но блестящее существование славянских придунайских государств, особенно же великоморавского, т.е. словацкого. Мадьяры не принесли с собой никаких новых культурных начал и потому должны были усвоить себе те, какие они встроили в стране новых своих поселениях. В первый арпадовский период угорской истории славянские народности давали политическое направление государству; тоже продолжалось и в последующие периоды, с тем лишь различием, что Угрия все более втягивалась в круг интересов и понятий европейского запада, постепенно отрываясь от начал, унаследованных было от славянского востока. В этом отношении история Угрии представляет замечательную параллель с историей Польши. Но главные основы староугорской конституции: административная децентрализация, местное (жупное или комитатское) самоуправление, равноправность народностей и свобода вероисповедания, упорно были поддерживаемы и в позднейшие периоды угорской истории. Итак несомненно, что и словаки принимали деятельное участие в событиях угорской истории; но, по разным причинам, они не успели подчинить мадьяр влиянию своей народности в такой степени, как это случилось например с ордою болгарскою в странах балканских. Единственным, политическим представителем словаков, как народности, был знаменитый Матуш Тренчанский (в начале XIV века); но его усилия привлечь Угрию в союз с чехами не удались. На поле наук, и искусств словаки произвели не мало замечательных деятелей, но их сочинения появились на том же латинском языке, который с XI до начала XIX века был административным и дипломатическим языком угорского государства. Но за-то словаки два раза давали у себя приют письменности своих чешских соплеменников. Раз это было в половине ХV века, когда гуситы из опустошенной Чехии целыми массами переселялись в гостеприимную и либеральную Словачину (особенно в Нитранский, Новоградский и Зволенский комитаты). Другой раз это случилось в XVII веке, после белогорской битвы: на этот раз словаки приютили у себя и знаменитого основателя научной педагогики Амоса Коменского. Вместе с гуситством словаки приняли тогда от чехов их литературные произведения и чешский литературный язык. Можно даже сказать, что единственно благодаря чешским писателям из словаков (как Tpановский, Крман, Грушкович и другиe) поддержаны были литературные предания так называемого золотого периода чешской письменности, в полуторавековую умственную летаргию убаюканных иезуитами чехов. Это немало облегчило литературное их возрождение в начале нашего века.
Первые опыты литературной обработки словацкого наречия начинаются не ранее XVIII века, следовательно в этом отношении собственно словацкая литература новее всякой другой славянской, не исключая и словенской или хорутанской, имеющей один памятник X века и несколько XVI-го. Первое же крупное явление словацкой письменности составляют грамматические и лексикальные труды Бернолака (умер. 1813г.) и поэтические произведения Голого (умер. 1849г.). Их значение в словацкой литературе может быть несколько уподоблено значению в литературе сербской филологических трудов Вука и поэтических опытов Милутиновича. Разница лишь в том, что Вук обнял сербский язык во всех его разветвлениях и из их сравнения извлек норму сербского литературного языка; между тем, как Бернолак ограничился одной западной ветвью словацкого племени, вследствие чего его опыт вышел более односторонним и недостаточным. Голый проявил в своих эпических произведениях большой талант и одушевление; но он не свободен был от пристрастия к псевдо-классической напыщенности, некоторой ходульности и холодности, во вкусе нашего Хераскова или сербского Мушицкого. Как бы то ни было, Голый дал первый толчок словацкой литературе, справедливо считающей его отцом и основателем. Можно предполагать, что и Коллар, знаменитый автор и «Дочери Славы» и первый пророк панславизма, не вполне был свободен от влияния автора «Святополка», «Кирилло-Мефодиады» и «Славы». Впрочем, имя Ивана Коллара лишь отчасти принадлежит словацкой литературе: главные его произведения написаны на чешском наречии, равно как и произведения другого знаменитого словака, Павла Иосифа Шафарика, автора «Славянских Древностей». Но содержание и направление произведений как того, так и другого более имеет родства и — вероятно — связи с настроением и духом народа словацкого, чем чешского. Как бы то ни было, не должно представляться случайностью то, что первыми проповедниками идеи славянской взаимности и панславизма являются сыновья словацкого племени, уже самою своею природою и географическим положением как бы призванного примирять противоположности разных славянских народностей и соединять их в сознании племенного единства и общности исторических задач.
С 40-х годов в Словачине закипает более оживленная литературная деятельность, являются новые деятели, новая литературная школа. Основателем ее был знаменитый словак Людевит Штур, политик, поэт, ученый и публицист. Первые его заботы обращены были на установление нормы словацкого литературного языка. Он осудил мысль Бернолака, поддержанную Голым, о возведении на степень литературного органа одного из многочисленных окраинных словацких говоров. Литературный язык должен, по мнению Штура, пользоваться всем разнообразием народных говоров, чтобы черпать лучшее из каждого, особенно в отношении их лексикальном. Что же касается стороны формальной, то предпочтение должно быть оказываемо тем звукосочетаниям и формам, которые находят себе наибольшее оправдание в этимологии и истории славянских языков, и следовательно наиболее приближаются к среднему или нормальному типу словацкого наречия. А так как наиболее чистый и цельный звуковой и грамматический тип представляют говоры центральные, нагорные, то они и приняты Штуром за основу форм наречия литературного. Эта мысль была очень сочувственно принята словаками, особенно их молодым поколением, на которое Штур имел самое сильное и благодетельное влияние. Авторитет его был поддержан в этом случае согласием двух других знаменитых и влиятельных членов словацкого общества: Гурбана и Годжи. Их соединенными усилиями дело установления нормы словацкого литературного языка было поведено очень успешно. Реакция старочешской партии в среде словацкого народа была сломана и литературный раскол словаков совершился, повидимому, окончательно и безвозвратно. Словак Гаттала довершил это дело составлением прекрасной грамматики нового словацкого литературного языка. В среде словаков нашлись значительные таланты поэтические, представившие прекрасные образцы высокохудожественных произведений на словацком языке. На ряду с названными тремя литературными корифеями штуровской школы (Штуром, Гурбаном и Годжей), мы должны назвать особенно два имени: Сладковича и Халупку. Их значение в литературе словацкой может быть отчасти сравнено со значением в литературе чешской Челяковского и Эрбена, а в сербской — Мажуранича и Негоша.
Около этих корифеев словацкой литературы группируется целая плеяда других более или менее значительных талантов. Назовем Заборского, Грайхмана, Желло, Полярика, Викторина, Иозефовича, Зоха, Кузмани и Павлини-Тота. Большая часть сюжетов словацкой поэзии заимствуется из народной жизни современной и прошлой, словацкой или общеславянской. Идея панславизма продолжает быть вдохновляющей музой словацкой литературы. Это не изменилось даже после горьких разочарований 48 и 49 годов, когда заря народного освобождения, казалось, начинавшая уже брезжить, снова скрылась под тучами сначала баховского, а потом аидрашиевского деспотизма и преследований. Исчезло одно поколение народных деятелей (Штур, Гурбан, Годжа); но их место не осталось праздным: Францисци, Кузмани, Павлини-Тот, епископ Мойзес и другие снова взялись за дело народного пробуждения и возрождения. Самым важным событием последних десятилетий было учреждение в 1863 году словацкой матицы, образовавшей центр, вокруг которого собрались все лучшие силы страны и из которого стала направляться просветительная деятельность патриотов на образование народных масс. И дело подвигается, народ просвещается, развивается, хотя не с такой быстротой, как бы можно желать, но с большей, чем бы можно ожидать, имея в виду многочисленность и значительность противодействующих условий и влияний. Народ беден и одинок; он не имеет нигде поддержки, а напротив всюду встречает ненависть и презрение: дома от своих дворян-ренегатов, в стране от мадьярского управления, в государстве от габсбургского правительства. Чехи довольно равнодушны к Словакии за их литературный раскол, произведенный во имя словацкой народности с одной стороны и идеи панславизма (в форме литературного единения славян) с другой. Польские политики не благоволят к словакам за их демократизм, за их панславизм, за их дружбу к России. Но, несмотря на все это, словаки не унывают и не отчаиваются в своей будущности. Они веселы и довольны, потому что добродушны и непритязательны; они певучи и смелы, потому что молоды и предприимчивы. Словаки вдвое нам сочувственны — как славяне и как друзья. Не только в географическом, но и в этнографическом смысле это самый близкий к русским из западных народов, подобно тому как болгары из южных. Наука и литература словацкая, конечно, еще бедна и едва только зарождается; но если можно о будущем судить по настоящему и прошедшему, то мы имеем право возлагать самые блестящие надежды на словацких писателей и ученых: так живо во всех их произведениях отражаются черты могучего таланта, широкой кисти, самобытного творчества и философских порывов, несколько роднящих мыслителей словацких — например Штура — с русскими славянофильского направления.
Б заключение нашего беглого обзора литературной истории словаков позволяем себе выразить убеждение, что ближайшее ознакомление и теснейшее общение русского народа с словацким не осталось бы без важных для них последствий, тем более, что словакам предстоит, повидимому, играть не маловажную роль в событиях, которых в более или менее отдаленном будущем должны разыграться на склонах Карпатов и в долине среднего Дуная.
А. Будилович
Поэзия Славян. Сборник лучших произведений славянских народов в переводах русских писателей, изданный под редакциею Ник. Вас. Гербеля. СанктПетербург, 1871
http://dlib.rsl.ru/01005392785
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 11.11.16 10:23. Заголовок: Людевит Штур. За туч..

Людевит Штур. За тучей вижу зарю

Zachovaný verný obraz Ľudovíta Štúra (LA SNK, sig. K 19/163). Jedna z iba dvoch existujúcich snímok Ľudovíta Štúra – dagerotyp členov Slovenskej deputácie u cisára Františka Jozefa I. v Olomouci z 20. marca 1849, sa nachádza práve v Martine. Členovia slovenského vyslanectva u panovníka: Adam Kardoš, Samo Chalupka, Daniel Lichard, M. M. Hodža, Ľ. Štúr, J. M. Hurban, Jaroslav Bôrik, Michal Rarus, Juraj Holček, Andrej Radlinský, Karol Kuzmány (zľava zhora – doprava nadol).
http://dikda.eu/patrame-po-skutocnej-podobe-ludovita-stura/

Людевит Штур родился 16-го (28-го) октября 1816 года в Венгрии, в Тренчанском округе, в Зай-Угроче, где отец его управлял школою, в которой обучались мальчики евангелического исповедания. Здесь начал учиться и Людевит Штур. Затем он был переведен в Раабскую гимназию. Тамошний преподаватель, Леопольд Пец, не раз указывал своим ученикам на яркие светила славянского литературного Mиpa, и тем зародил в сердце юноши первые искры любви к своему народу, а насмешки товарищей над его славянским происхождением воспламенили эту любовь. Пробыв в Раабе два года, он перешел в Пресбургский евангелический лицей, где вскоре вступил членом в Словацкое Литературное Общество, имевшее огромное значение для всей Словацкой Земли. По окончанию полного курса богословских наук в помянутом лицее, Штур, из любви к молодым своим соотечественникам, остался в Пресбуррге, и взялся исправлять должность престарелого профессора словацкого языка и литературы Георгия Палковича. В 1839 году он отправился в Галле. Здесь он пробыл два года, занимаясь преимущественно историко-политическими науками, после чего воротился в Пресбург, куда его привлекало Словацкое Литературное Общество, достигшее около того времени высшего своего процветания. В 1844 году он издал два первые свои сочинешя: «Жалобы и сетования словаков на притязания мадьяров» и «Девятнадцатый век и мадьярство». В 1845 году, после долгих хлопот н затруднений, Штур добился позволения издавать политическую газету: «Народные Словацкие Новины», имевшую огромное влияние на политическое возрождение словацкого народа. С 1847 года начинается политическая деятельность Штура: он является на венгерском сейме, как депутат от города Зволеня, и принимает деятельное участие во всех значительных прениях, что крайне не нравится мадьярам. В начале мая 1848 года Штур, вместе с другими представителями славян, населяющих Австрию, отправился в Bену для исходатайствования новых прав для словаков. Здесь он сошелся с известным баном Елашичем. Он представил ему несчастное положение своего народа, чем возбудил в нем сочувствие к словакам и склонил могущественного в то время бана подать ему руку помощи. Затем Штур возвратился на родину, но вскоре должен был бежать оттуда в Прагу и потом в Вену, спасая свою жизнь от разсвирепевших мадьяров, не могших простить ему его патриотических стремлений к независимости. В Beне он сформировав отряд словацких волонтеров в 600 человек и в главе их выступил 17-го сентября из столицы и отправился на войну с мадьярами во имя словацкой народности. После смут 1848 и 1849 годов Штур удалился от дел и поселился в Модре, где посвятил себя воспитанию сирот, оставшихся после старшего брата. Вместе с тем он продолжал и свои литературные занятия, как о том свидетельствуют две изданные им в 1863 году книги: «Запевы и Песни» и «О народных песнях и былинах славянских племен» и третье сочинение, оставшееся после него неизданным и явившееся в первый раз в печати в 1867 году в русском переводе В.И. Ламанского под следующим заглавием: «Славянство и мир будущего. Послание славянам с берегов Дуная, Людевита Штура. Перевод неизданной немецкой рукописи, с примечаниями В. Ламанского. Москва. 1867». Будучи идеалистом, Штур страстно любил природу. Не проходило дня, чтобы он не уходил погулять за город, в соседний лес, где иногда охотился. Последнее развлечение стоило ему жизни. 12-го декабря 1855 года, желая перепрыгнуть ров, он неосторожно оперся на ружье, которое выстрелило и ранило его в живот. Рана оказалась смертельною — и 12-го января 1856 года Штура не стало.
Песнь овчара (перев. Н. Берга)
Чуть-лишь зорька брезжить
На востоке стала,
Выгоняет пастырь
В горы свое стадо;
А как станет солнце
В небе на средине,
С гор стада сбегают,
Чтоб пастись в долине.
Горы мои, горы,
ЗеленЫе нивы!
Счастие, богатство,
Светики мои вы!
Вот уж он и полдень!
Долы тишь объемлет;
У потока стадо
Прикурнувши дремлет;
Сам пастух под вишней,
А не-то под грушей...
Вечерем играет
Снова рог пастуший.
Овцы мои, овцы,
Подымайтесь дружно!
Дома, под застрехой,
На ночь быть вам нужно.
Песнь Святобоя (перев. Н. Берга)
Вы, буйные ветры, осенние!
Пролетайте горами высокими,
Поднимайтесь вы ко поднЕбесью,
Ко престолу великому Божьему,
Там сложите мои воздыхания,
Там сложите мои слёзы горькие:
Погибает народ, Богу преданный,
Под ярмом нечестивых язычников;
Опозорены храмы, поруганы:
Где внимали мы слову Господнему,
Снова жертвы курятся поганые;
В злой неволе народы свободные;
Пал их царь, с ним воителей тысячи.
Кто ж виновен в толиких несчастиях?
Это мой грех, моя вина тяжкая,
Преступление брата Moймиpoвa,
Сына горького славной Mopaвии.
Не светите вы, звезды небесные,
На лицо окаянного грешника!
Ваши очи, что очи судейские,
Проницают насквозь душу бедную.
Отвернитеся вы и погасните,
А не-то в облака вы сокройтеся,
Пусть кругом станет тёмно и сумрачно,
Пусть лица своего не увижу я!..
Поэзия Славян. Сборник лучших произведений славянских народов в переводах русских писателей, изданный под редакциею Ник. Вас. Гербеля. СанктПетербург, 1871
http://dlib.rsl.ru/01005392785
За тучей вижу зарю

Ľudovít Štúr – [Zápis v pamätníku D. Kyčku z Bratislavy z 5. septembra 1836], autograf, 1 strana, 12x19 cm (Literárny archív SNK (Slovenská národná knižnica), sign. J 40)
http://dikda.eu/skorpion-i-krtonozka-aj-toto-vyjadruje-sturovo-priezvisko/
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 11.11.16 12:43. Заголовок: http://f5.s.qip.ru/v..

Милослав Гурбан. Нитра

Иосиф Милослав Гурбан, словацкий поэт и патриот, родился 7-го (19-го) марта 1817 года в Бецкове, в Северной Венгрии, где отец его был в течении четверти столетия евангелическим священником. Он начал свое учение в Тенчине, затем пробыл десять лет в Пресбурге, где прошел гимназический, философский и богословский курсы и был с 1836 по 1840 год одним из главных столпов словацкой народности. По окончании курса учения в 1840 году с званием кандидата, он был назначен пастором в Брезово, где начал свою деятельность открытием воскресной школы. Гурбан начал свою литературную деятельность в 1838 году чешскими сочинениями, потом стал сотрудником Штура в его словацком журнале. В 1839 году он сделал путешествие по Чехии и Mopaвии с литературными и патриотическими целями, и описал это путешествие в книге, изданной в 1841 году в Пеште, под заглавием: «Поездка словака к славянским братьям на Мораве и в Чехии». С 1842 по 1846 год он занимался изданием своего альманаха «Нитра», которого вышло пять частей, а с 1848 года стал принимать самое деятельное участие в «Словацких Новинах» Штура. Гурбан, вместе с литературными взглядами Штура, разделял и политические его взгляды, а в событиях 1848—49 годов играл не менее замечательную роль народного оратора и предводителя. Когда Коллар и его друзья, утомленные притеснениями венгерского правительства, покинули народное дело словаков, Гурбан вместе в Штуром и Годжей стали в главе народа, на который приобрели сильное влияние энергической защитой его интересов. Политическая программа Гурбана и его друзей заключалась в том, что они, в предвидении враждебного столкновения венгров с царствующей династией, вошли в сношения с чешскими и южно-славянскими патриотами и организовали словацкое возстание в смысле поддержания габсбугского дома, в надежде приобрести тем своему народу обезпечение его прав и национальной независимости, в чем, как известно, жестоко ошиблись, так как династия, вместо того чтобы поддержать национальные стремления словаков и других союзных с ними славянских племен, предала их в конце концов в прежнее рабство мадьярам. Гурбан приобрел себе чрезвычайную и вполне заслуженную популярность между своими соотечественниками: это был действительно человек убеждения и настоящей народный деятель, для которого национальный вопрос был не отвлеченным умствованием, а живым практическим делом. По миновании революционных треволнений 1848 и 1849 годов, Гурбан снова вернулся в свой приход, и с 1861 года стал продолжать свое небольшое издание: «Словацкое Обозрение», начатое еще в 1846 году и потом прерванное революцией. Из чисто-литературных произведений Гурбана более других замечательны: «Святополковцы», напечатанные в «Цветах» на 1844 год, «Готшалк», историческая повесть XI столетия, помещенная в «Словацкой Беседе» 1861 года, и собрание его собственных стихотворений, вышедших в Вене в 1861 году, под заглавием: «Современные Песни».

Нитра (перев. Н. Берга)

Нитра, Нитра наша! что с тобою сталось?
Где твое величье прежнее девалось?
Пышный град когда-то — ныне весью сирой
Смотришь ты, что липа, ссеченна секирой!
Испытали много рухнувшие стены
Всяких бед и горя — бури, перемены.
Без тебя и детям стало не под силу:
Скоро все мы ляжем в черную могилу!
«Полно вам крушиться, дорогие дети!
Поживем еще мы с вами в этом свете!
У меня вы, дети, все лихие хваты:
Встаньте только дружно — дрогнут супостаты!
Встаньте только дружно — Славия не сгинет,
Слёзы наши, горе — все пройдет и минет;
Возвратится снова золотое время,
Оживет, воскреснет доблестное племя!»

Поважье (перев. Н. Берга)

Только брошу взоры
По теченью Вага:
Чувствуется в жилах
Сила и отвага!

Ретивое сердце
И стучит, и бьётся;
А кругом, далеко,
Все тебe смеётся;

Все тебе смеётся,
И зовет, и манит...
Хоть велико горе,
Все ж тут легче станет!

А как взглянешь кверху,
К Сречне от Житины:
Ты услышишь голос
Вековой кручины:

Это наши Татры
Стонут там и плачут,
Да и волны Вага
Там сердитей скачут:

Тяжко им под игом
Чуждого народа;
Снится им былая
Слава и свобода —

То, что дни иные
Чтить нам завещали:
На скалах остались
Дивные скрижали!

Ах, Поважье наше!
Кто хоть раз тут будет,
Никогда про это
Он не позабудет!

Поэзия Славян. Сборник лучших произведений славянских народов в переводах русских писателей, изданный под редакциею Ник. Вас. Гербеля. СанктПетербург, 1871
http://dlib.rsl.ru/01005392785


Jozef Miloslav Hurban s rodinou, okolo roku 1857. Na obrázku Jozef M. Hurban, manželka Anna, rod. Jurkovičová a deti Želmíra (vyd. Lorencová), Božena (vyd. Royová), Svetozár a Vladimír. (Literárny archív SNK, sign. K 4a/58)

Jozef Miloslav Hurban s rodinou a príbuznými na výstave výšiviek v Martine, august 1887. Na obrázku stojaci zľava syn Vladimír Hurban, nevesta Augusta Hurbanová, rod. Štúrová (neter Ľ. Štúra), synovia Bohuslav Hurban, Konštantín Hurban a Svetozár Hurban-Vajanský. V dolnom rade zľava vnučka Oľga, vydatá Schmidtová (dcéra S. Hurbana-Vajanského), manželka Anna Jurkovičová-Hurbanová a rodina S. Hurbana-Vajanského, dcéra Viera, vydatá Markovičová, manželka Ida Hurbanová, rod. Dobrovitsová a syn Vladimír Ladislav Hurban. Fotograf: M. Faden. (Literárny archív SNK, sign. K 4a/34)
http://dikda.eu/anicka-hurbanova-jurkovicova/
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 12.11.16 14:59. Заголовок: http://f6.s.qip.ru/s..

Ян Голлый. Петушку

Иван Голый, католический священник и словацкий поэт, родился 12-го (24-то) марта 1785 года, учился в Скалице, Пресбурге и Т ернаве, а в 1808 году получил место капелана в Победиме. Еще будучи клерком в Тернаве, он перевел на словацкий язык «Энеиду» и «Эклоги» Виргилия, «Сатиры» Горация, «Батрахомиомахию», отрывки из Феокрита, Гомера, Овидия, Тиртея и других греческих и римских классиков. Что же касается его оригинальных поэтических произведений — лучшего литературного результата бернолаковой школы, принявшей, по примеру известного словацкого ученого Бернолака, нитранское наречие, получившее, вследствие этого, название бернолачины — то они складывались у него в том же классическом вкусе; это были идиллии, элегии и оды. Кроме того, он написал три эпические поэмы: «Святополк», «Кирилло-Мефодиана» и «Слав», которые главным образом составили его известность, не заходившую впрочем дальше границ словацкого языка, тем больше, что их псевдоклассическая форма и обусловленная ею поэтическая манера, вынесенная Голым из его воспитания, уже мало соответствовали новым поэтическим вкусам и потребностям. Голый заключил свое литературное поприще составлением стихотворного сборника католических церковных песен. 3-го мая 1843 года Голый едва не погиб во время пожара, бывшего в том местечке повагской долины, где он был священником, и, только благодаря энергии нескольких удальцов, он был вынесен из горевшего дома. Этот случай окончательно разстроил его и без того слабое здоровье и побудил просить увольнения от должности. Оставив приход и прострадав около шести лет, Голый скончался 2-го (14-го) апреля 1849 года.
Полное собрание его сочинений вышло в 1841—42 годах, изданное обществом любителей словацкого языка и литературы.
Голос Татры (перев. Н. Берга)
Куда ты, Ваг, стремишься?
Куда бежишь так быстро?
Обрызганные кровью
Надбрежия крутые
И скал седых обломки
Перед собою гонишь.
Иль не-любо катиться
Тебе руслом заветным
Среди отчизны милой
И подавать свой голос
Вершинам поднебесным,
В твоем зеркальном лоне
Свой облик отразившим,
Не-то лесам кудрявым?
Иль не-любо весною
Прислушиваться к трелям,
К раскатам соловьиным
И к песням вил игривых,
Летящих через рощи?
Иди порой вечерней
Смотреть на их забавы,
На игры их и пляски?
Зачем ты быстры воды
Свергаешь с гор в долины?
Ты здесь — и чист, и ясен —
Сребристые потоки
В свое приемлешь лоно;
Там — от притоков мутных
И сам ты весь мутишься.
Здесь царствуешь ты гордо
Над многими реками;
Там — скипетр обронивши —
В волнах Дуная гибнешь.
О родичи, о братья!
Как Ваг, и вы бежите
С высоких гор в долины
От матери любезной —
И гибнете безследно
В волнах иноплеменных...
Плохому стихотворцу (перев. Н. Берга)
Полно тебе как ворона в часы непогодные каркать,
Полно по лютне глухой пальцами бить и стучать!
Кто с удовольствием слушает скрип неподмазанной оси,
Свист и визжанье пилы, либо лягушек концерт?
Разве не хочешь постигнуть, что духу тебе не хватает
Ноты высокие брать: голос твой рвётся, дрожит;
Струны не слушают пальцев неловких — и дикие тоны
Слух нам жестоко дерут, дыбом подъемлют власы.
Малые дети, заслыша далёко визгливый твой голос,
К нянькам бегут под крыло: бука ты сущий для них!
Даже и птицы боятся тебя и скрываются в гнёзды,
Если ты в лес забредёшь и начинаешь там выть.
Полно же каркать, а лучше разбей непокорную лютню,
Сделай тенета из струн, рябчиков жирных лови,
Либо лесу смастери и, миног хитроумных наудив,
Лютню зажги и над ней вкусную рыбу изжарь.
В этом занятии все-таки, друг мой, поболее толку:
Будешь ты новый Немврод, сладко и смачно поешь!
Если ж послушать не хочешь, дери свое горло пожалуй,
В струны без устали бей, пальцы об них обломай!
Будешь полезен хоть тем, что подчас распугаешь на нивах
Галок, не-то воробьев, иль — с винограда скворцов.
Поэзия Славян. Сборник лучших произведений славянских народов в переводах русских писателей, изданный под редакциею Ник. Вас. Гербеля. СанктПетербург, 1871
http://dlib.rsl.ru/01005392785

История словацкой литературы (Ред.: Ю.В. Богданов и др.). АН СССР. Ин-т славяноведения и балканистики. Москва, Наука , 1970, 471с.

Ян Голлый (24 марта 1785 – 14 апреля 1849)
Ян Голлый был первым крупным словацким поэтом, который стал писать на своем родном языке и доказал его литературные возможности. Правда, это была еще так называемая “бернолачина”, не утвердившаяся впоследствии в качестве нормы словацкого литературного языка. В своем творчестве Голлый обращался не только к общеславянской тематике, характерной для Коллара, но и что, весьма существенно, к собственно словацкой истории и жизни. Наряду с Колларом и Шафариком он стоит у колыбели новой словацкой литературы, у истоков ее поэзии. Его политическое наследие связано с традициями античности и отмечено чертами классицизма.
Ян Голлый родился 24 марта 1785г. в Борском Микулаше в крестьянской семье. Он окончил школу в Скалице, гимназию в Братиславе и затем в 1802г. поступил в Триавскую семинарию. Находясь в Триаве, он связывается с членами одного из первых словацких культурных обществ «Товарищества словацкого литературного искусства» («Словацкое ученое товарищество»), основанного в 1703г. Антоном Бернолаком и Юраем Фандли. Особенно сблизился Голлый тогда со своим учителем, каноником Юраем Палковичем (1763—1833), который привил ему любовь к родному языку и впоследствии финансировал издания его произведений. После окончания семинарии, в 1808г., Голлый становится католическим священником в деревне Победим, затем в местечке Глоговец и, наконец, в 1814г. получает приход в Мадунице на Поважье. Там, среди чудной природы, в тишине и покое прожил он почти тридцать лет. В Мадунице в 1842г. Голлого посетил Срезневский. В его письмах к матери мы находим одно из немногих сохранившихся описаний личности словацкого поэта и образа его жизни. Срезневский называет Голлого “великим поэтом, чехословацким Державиным” (Путевые письма И.И. Срезневского из славянских земель. 1839-1842. СПб, 1895, с.289). Последнее сравнение как бы подчеркивает приверженность Голлого к классицизму. Вместе с радушно принявшим его словацким поэтом русский славист посетил расположенную блиц Мадуниц живописную рощу Млич, где находился могучий дуб, под которым Голлый создал большинство своих произведений.
Литературная деятельность Голлого началась в годы учения. Это были переводы латинских и греческих авторов. Любовь к античной литературе, изучение которой в то время уделялось большое внимание, возникли у Голлого еще в гимназии. Не удивительно, что впоследствии у патриотически настроенного поэта родились мысли о создании словацкой литературы, подобной классическим образцам. Классическая форма и патриотическое, национальное содержание – таково, пожалуй, основное эстетическое кредо Голлого. Оно мало подвергалось изменениям на протяжении его жизни и обусловило как сильные, так и слабые стороны его произведений. За редчайшим исключением Голлый писал без рифм, так называемым “часомерным” метрическим стихом. В известном споре Шафарика и Палацкого с Добровским о «часомерном» или «призвучном» (основанном на ударении) стихосложении Голлый, как поэт-практик, оказался на стороне первых, хотя, как показало дальнейшее развитие чешской и словацкой поэзии, более дальновидным был Добровский.
Переводы были неизбежной стадией становления молодой национальной литературы. Подобно Юнгману в Чехии, Голлый убедился сам и доказал другим, что классические произведения могут звучать на его родном языке, поэтические возможности которого в этом отношении ничем не ограничены. В результате многолетних усилий Голлого появились две книги его переводов: «Различные стихотворения героические, алогические и лирические из Виргилия, Tеокрита, Гомера, Овидия, Тиртея и Горация (1824) и «Энеида» Виргилия (1828), которые были изданы в Триаве Юраем Палковичем и приняты с большим воодушевлением. Эти книги привлекли к себе внимание не только в Словакии, но и в Чехии. О них писал также русский славист П.И. Кеппен. Переводы, с которых Голлый начал свою литературную деятельность, явились не только подтвержденном художественных возможностей словацкого письменного языка, но и большой профессиональной школой для поэта, подготовившей его к оригинальному творчеству, которому он отдается с конца 20-х годов. По меткому выражению известного чехословацкого литературоведа Ярослава Влчека, это было время, когда поэзия вызывалась патриотизмом, а патриотизм — поэзией.
Творчество Голлого составляют исторические поэмы, идиллии (selanky), элегии (zalospevy) и оды. Все эти жанры, как видим, восходят к античной классике. Свою первую и лучшую историческую поэму “Сватоплук”, поэт начал в 1827г. и окончил в 1830г. С помощью Юрая Палковича она была издана в Триаве в 1833г. С характерным подзаголовком “Героическая поэма в двенадцати песнях”. Содержание “Сватоплука”, написанного строгим гекзаметром, таково: в плену у немцев, в мрачном заточении оказался предательски захваченный ими словацкий (Словаками Голлый называл и собственно словаков, которых рассматривал как самостоятельный народ, и славян вообще. Эта особенность многих его произведений. Такое словоупотребление, очевидно, было связано с тем, что Голлый считал прародиной славян Подтатранский край, что в некоторых древних памятниках с которыми он был знаком, sloviensky употреблялось в значении slovansky (славянский)) князь Сватоплук. Он взывает из своей темницы к небесам о спасении. Бог услышал молитву князя. С небес на землю отправился его гонец. Немецкий король Каролман видит вещий сон, после чего, собрав сейм и посоветовавшись с приближенными, освободил Сватоплука и хочет женить его на своей дочери. Пирами и воинскими играми отмечается это событие. В одной из застольных бесед Сватоплук по просьбе Каролмана рассказывает о происхождении своего народа, прародиной которого была Индия, а название связано с именем мужественного вождя Слава, победившего вражеское войско племени Чудов. Параллельно с описанием событий при баварском дворе в поэме рассказывается о действиях языческого Чернобога, которому перестали поклоняться словаки, принявшие крещение от Кирилла и Мефодия. Коварный Чернобог убеждает словаков вновь воздвигнуть посвященные ему капища, разрушенные по распоряжению Сватоплука, мечтает отомстить Мефодию. Чернобогу становится известно, что немцы под предводительством Сватоплука готовят нападение на славян. Став на сторону последних в надежде, что они вернуться к язычеству, он предупреждает спящего князя Славомира о грозящей опасности. Славомир созывает сейм, по решению которого в словацкой крепости Девин собираются для защиты своей земли все славянские воинские дружины Великой Моравии. Приближаются немцы. Чернобог и подчиняющиеся ему адские духи вызывают бурю и устраивают на их пути наводнение, разлив реки Моравы. Однако отряды Сватоплука преодолевают препятствия и, потеснив словаков, оказываются у Девина. Далее между враждующими сторонами возникают переговоры, в ходе которых Сватоплук переходит на сторону своего народа и ведет его на борьбу против немцев. В гневе оставленные предводителем немцы и Чернобог, который клянется отомстить славянам. Но последним помогает брат Мефодия Кирилл. Бог по его просьбе посылает на поле разыгравшейся под Девином битвы архангела Михаила, и тот своим мечом загоняет нечистых духов в ад. Немцы остаются без поддержки. Поэма кончается победой Сватоплука в поединке с Бритвальдом, возглавляющим объединенные силы немцев, и это решает исход битвы.Славяне одерживают верх, сохраняют свою свободу.
«Сватоплук» имеет многие аксессуары классической поэмы, подобные тем, которые мы можем наблюдать и в «Илиаде» Гомера, и в «Энеиде» Виргилия. Широкое эпическое описание событий, битв, поединков, помощь бессмертных смертным, образы героев и богов, картины сеймов и своеобразного Олимпа, наконец, традиционное для античного эпоса обращение к Музе (Умке) – все это, как и стихотворный размер (произведение написано гекзаметром) связывает его с классической традицией. О том же свидетельствует и композиция поэмы: каждая из двенадцати составляющих ее глав, как и все произведение, имеет свою пропозицию. Описание действия даются не сразу, а лишь в середине той или иной части произведения. Но это одна его сторона, во многом внешняя.
Стоит внимательнее присмотреться к содержанию поэмы, как мы увидим в ней много оригинального, славянского и чисто словацкого. Хотя князь Сватоплук и идеализирован, хотя его образ и далек от исторического, но все же это — славянин, который если и может быть в чем-то сравним с Ахиллом, то никак не может быть к нему приравнен по существу. Оригинальными, навеянными личными наблюдениями, сделанными в родной Словакии, являются описания половодья, постройки плотов для переправы. Чисто славянский характер имеют причитания матери одного из погибших воинов. Самое же главное, что отличает поэму, это пронизывающая ее от начала до конца славянская идея, идея словацкого патриотизма, носителем которой является весь словацкий народ. Свой рассказ о происхождении славян Сватоплук заканчивает словами о том, что словаки «еще живы и всегда будут жить со славой, несмотря на то, что и по сей день, они испытывают страшный натиск соседей». В этом высказывании — ведущая мысль поэмы.
Самостоятельность поэта проявилась как в содержании произведения, так и в его художественных достоинствах: в глубоко поэтичном описании чувств томящегося в заточении Сватоплука, вспоминающего о Татрах, в любовном воссоздании картин словацкой природы, в мастерском, ярком изображении воинских игр, проводимых в честь Сватоплука, и в той экспрессии, с которой нарисовал Голлый символический поединок славянина Сватоплука и немца Бритвальда.
В открывающем поэму обращении к Музе поэт просит помочь ему рассказать о славных деяниях предков, которые являются величайшей гордостью и славой народа. Широкому кругу своих соотечественников хотел он сообщить о героическом прошлом их родины. Эту задачу поэма выполнила тогда лишь отчасти. Необычный, не всегда понятный язык, растянутость описания событий, перегруженность несущественными деталями помешали тому, чтобы она получила широкое распространение. Но, если не сразу, то чуть позже ее с увлечением и восторгом читала немногочисленная интеллигенция и учащаяся молодежь, те, кто, приняв от Голлого литературную эстафету, позже в своих произведениях донесли его идеи до народа. «Сватоплук» стоит у истоков целого ряда последующих эпических произведений на историко-патриотические темы, принадлежащих Й.М. Гурбану. Л. Штуру, Яну Ботто, Само Халупке и многим другим. Их произведения читал уже народ. Поколение штуровцев продолжило то, что было начато Голлым, который первым в словацкой поэзии воспел героическую борьбу народа за свою свободу, прославил патриотов, предпочитающих смерть в бою - жизни в неволе и унижении.
После «Сватоплука» Голлый создает еще две поэмы — «Кирилло-мефодиада» и «Слав» (каждая из 6 песен). Их помог опубликовать поэту словацкий патриот Мартин Гамульяк, основавший и 1834г. в Пеште «Общество любителей словацкого языка и литературы», председателем которого одно время был Ян Коллар. «Кирилломефодиада» вышла отдельным изданием в 1836г., а «Слав» был напечатан в III томе издававшегося Гамульяком альманаха «Зора» в 1839г. Зарождение сюжетов этих поэм прослеживается уже в поэме о Сватоплуке.
В «Кирилломефодиаде» повествуется о деятельности Кирилла и Мефодия с момента их прибытия к Растиславу, после чего Кирилл идет проповедовать в Татры, а Мефодий на Мораву, до признания их учения в Риме и последующего возвращения братьев в славянские земли. В новой поэме, как и в предыдущей, Голлый изображает борьбу христианства и язычества, происки немецкого духовенства против славянской церкви, показывает защитников словацкой самостоятельности и немецких узурпаторов. Однако мотивы национально-освободительной борьбы не являются вполне самостоятельными в поэме и лишь сопутствуют ее религиозной теме. Голлый был одним из первых поэтов словацкого возрождения, обратившихся к образам Кирилла и Мефодия. Существенную черту «Кирилломефодиады» составляют высказанные в ней мысли о необходимости единства словаков и чехов в освободительной борьбе.
К языческому периоду обратился Голлый в поэме «Слав». Словаки во главе со своим вождем Славом, под покровительством богов Живы и Перуна защищают свою землю от напавшего на них войска Чудов, предводительствуемого королем Бондаром. В финале Слав побеждает Бондара. Если в поэме «Сватоплук» опирался на исторические факты, то в «Славе» он основывается исключительно на свои фантазии. Поэма перегружена описанием страшных кровавых битв и по композиционной схеме во многом явилась повторением предыдущих произведений.
Ни в «Кирилломефодиаде», ни в «Славе» Голлому не удалось подняться до высоты того идейно-художественного уровня, которого он достиг в «Сватоплуке». В одном случае этому, по-видимому, помешала узость темы, ограниченной житийной традицией, в другом — увлечение показом внешней стороны подсказанных фантазией военных событий без попытки представить картину более полно и глубоко, нарисовать мирную жизнь, быт и нравы языческих славян. Однако определенную роль в активизации словацкой литературной жизни, в привлечении внимания к исторической теме сыграли и эти поэмы.
Ján Hollý: Svatopluk. Spev první.
Obsah Svatopluk, král Slovákóv, ve žalári, do kterého daľi ho Ňemci preto, že jím do podezreňá prišel, si sťažuje; a Boha za visloboďení prosí. Boh visľiší jeho modľitbu. Zesílá posla svojého ke Karolmanovi, a rozkaz mu dává, abi Svatopluka z vazeňá pusťil. On tak učiňiť prislubuje. Napred však starších na sňem povolá, a daní od Boha rozkaz jím prednášá. Chce Svatoplukovi Rastislavovu krajnu pod víminkami pridať. Radbod tak raďí. Vilbert odporuje, žebi to k jejích záhube čeľilo. Britvald naproťi i krajnu po Rastislavovi i céru Karolmana za manželku jemu dať káže. Zalúbí sa všeckím jeho rada i Karolmanovi. Svatopluk na snem prichádzá. Karolman mu predstavuje, čo je v raďe uzavreté. Svatopluk sa tomu podvolí; a víminki, pod kterími panovať má, prijímá. Sňem sa rozejďe.
Spívám, jak hroznú Svatopluk na Karolmana véďel
Vojnu; i jak víťaz, seba aj svój od jeho vládi
Osloboďiv národ, ňepodľehlí stal sa panovňík;
A zmužilích veľké založil králostvo Slovákov.
Umko milá, jestľiž mňe si v mích kedi prispela pesňách,
Včil najvác prispej na pomoc; ťebe všecki ti dobre
Známí sú bojové; poňeváč sama buďto na Bílích
Ňekďe Horách, buď nad Kobilú, v tvém bidľe seďícá,
Aj na Ďevín aj na hrozné mohla vojska si patriť...
http://zlatyfond.sme.sk/autor/97/Jan-Holly
...Прославив в поэмах героическое прошлое народа, его былую самостоятельность, в элегиях Голлый скорбит по поводу утраты того, что было а славные времена Великой Моравии, размышляет над причинами случившегося и вплотную подходит к теме современного ему положения словаков. Наиболее показательны в этом отношении «Плач матери Славы», в котором поэт, подобно Коллару в поэме «Дочь Славы», скорбит по поводу гибели и насильственного уничтожения ряда славянских народов, «Плач матери Славы над сыновьями Сватоплука», где осуждаются споры и междоусобицы, ставшие причиной падения Великоморавской державы, «Плач матери Славы над изменившими сынами» - элегия, осуждающая тех, кто покинул свою родину и потому изменил своему народу (Л.С. Кишкин. Ян Голлый. История словацкой литературы, с.62-71)...

Словацкая поэзия XIX-XX вв. (Переводы). Москва: Худож. лит., 1964, 406с. (Стих. Яна Голлого: Голос Татры, Плохому стихотворцу, Петушку – вошли в цикл Оды, опубликовавшийся в 1835-36 и 1839-1840гг. в Моравском альманахе Зора)

Петушку
Звонкоголосый
птичий владыка,
главный дворовый
гимнослагатель!
Вещий глашатай
судеб грядущих
спервоначала
машет крылами,
чтобы распеться
самозабвенно.
Ночью ли темной,
сидя на тыне,
ты нам пророчишь
близость рассвета.
Днем ли с ограды,
с кучи навозной,
с бревен ты громко
нам предрекаешь
смутное время
сумерек сизых.
Все же, бедняга,
не ускользнешь ты.
Ни тебе голос
твой не поможет,
ни вдохновенный
дар предсказаний.
В честь появленья
первого гостя
певчее горло
нож перехватит.
Точно такая
доля поэта.
Зря он слагает
Звучные строфы.
Мир-себялюбец
деньги стяжает —
что ему гимны?
Пусть песнотворец
мрет с голодухи!
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 13.11.16 12:10. Заголовок: Антон Будилович. Сла..

Антон Будилович. Славянское обозрение

Славянское обозрение. Историко-литературный и политический журнал. С.Петербург. 1892. Редактор — проф. А.С. Будилович

Книга I - январь 1892

Книга II - февраль 1892

Книга III - март 1892

Книга IV - апрель 1892

Светозар Гурбан-Ваянский. Из Турчанского Святого Мартина. 5-7янв. 1892г.
Нынешнее положение словаков. Гнет политический. Затруднения на поле культурном. Новый «Народный Дом». Духовенство. Эмиграция. Партия сейма.
Печальные времена переживают теперь словаки: можно наверное сказать, что таких еще не было! Наш народ насчитывает до 3 миллионов душ, говорит на прекрасном и развитом языке, сохранил свою духовную свободу, обычаи, покрой платья, охраняет свою почву, трудолюбив, даровит, терпелив; но все эти достоинства и преимущества не охранили его от горькой судьбы: по суровой безсердечности она не имеет себе равной.
Достаточно привести голые факты. Трехмиллионный народ не имеет ни одной средней школы, где бы обучали на его языке или по крайней мере его языку. Везде, в судах, в администрации, в различных присутствиях господствует язык мадьярский. Как на венец язычного угнетения, я сошлюсь только на закон 1891 года об обязательном учреждении по селам фребелевских школ, где детей с трехлетнего возраста будут обучать по-мадьярски и притом на счет волостей! Закон обязывает каждую словенскую волость содержать на свой счет в селе выписанную из мадьярских областей женщину, которой призвание - навязывать детям совершенно чуждую им речь, не имеющую никакой связи со словенским материнским языком. Язык словенский, имеющий тысячелетнюю историю и образующий как бы диалектический центр всех славянских наречий, осуждается на смерть, и притом - во имя свободы, конституционизма и равноправности!
...В последние годы словаки, в виду невозможности добиться целей на политическом поприще и в виду утверждения крайней тирании под именем конституционализма, свободы и автономии, принялись за культурную работу. Но и здесь они наткнулись на непреодолимый препятствия. Мадъярский шовинизм придает политическое значение каждому культурному движению, не имеющему ничего общего с политикой. Невинная любовная песня, новелла, самая невинная брошюрка против пьянства, — все это панславизм, если писано по-словенски. Панславизм, если кто нибудь на улице скажет: «добрый день!»; панславизм, если кто откроет по-словенски уста, будучи одет в европейское платье! Да, по-словенски может говорить лишь самый простой человек; ему это дозволено по необходимости: но все, что повыше, что смахивает на просвещение, даже просто на чтение, это все должно быть по-мадьярски. Словенское слово в устах образованного человека, это панславизм, дерзость, измена и политический мятеж!
И все это в области, где нет ни одной души не-словенской, где мадьяра никто никогда не видит, куда его нужно послать по команде! Можно себе представить, что делается в областях, где мадьярский элемент составляет хотя бы самое незначительное большинство.
Культурный труд словенских патриотов под режимом Коломана Тисы был задержан целым рядом конфискаций. Конфискована была Slovenska Matice, общество не политическое, чисто-научное. Ее капитал во 100.000 гульденов и дом с большой библиотекой и музеем, подверглись конфискации. Конфискованы были и закрыты три гимназии и учительская семинария, основанные на чисто словенские пожертвованные деньги. Литература, несмотря на свободу печати, которую все таки, охраняют (это нужно признать), подавляется таким образом, что преследуют лиц, поддерживающих эту литературу, подписчиков на журналы, покупателей книг.
...Видя, что государство употребило для своих целей конфискованное здание «Матицы», словаки постановили соорудить новое здание, в котором бы они могли найти средоточие для жизни общественной, основать новую библиотеку и музеи народного труда. Здание это достроено года два тому назад: в Турчанском Св. Мартине стоит прекрасный Дом, выстроенный на 50.000 гульд. акционерных складок.
Периодическая литература состоит из политического журнала “Narodnie Noviny” в Турчанском Святом Мартине и из народного дешевого ежемесячника “Hlasnik”. Беллетристике и критике служит ежемесячник Slovanske Pohlady, выходящий там же. Есть еще несколько меньших или специальных журналов (3 церковных, 1 юмористический, 1 школьный), но я не стану их перечислять. Ограничусь сказанным, чтобы видно было, что все тормозы и помехи не в состоянии были подавить или вергнуть в мрачное равнодушие образованный слой словенского народа.
“Книготорговое и издательское общество”, располагающее капиталом в 6.000 гульденов, хотя основано 4 года назад, лишь теперь могло приступить к деятельности. Оно подготовляет полное издание поэтических произведений нашего поэта Гвездослава (псевдоним: собственно Павел Орсаг), которого у нас высоко ценят. Мы надеемся, что за этим началом быстрее двинется издательская деятельность названного общества…
Антон Будилович. Славянское обозрение
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_422.htm
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Светозар Осипович Гурбан-Ваянский
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_418.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 13.11.16 14:41. Заголовок: Павол Орсаг-Гвездосл..

Павол Орсаг-Гвездослав - славящий звезды
Приветствую я вас, леса и горы,
от всей души приветствую я вас!
Пусть этот жалкий мир несет нам горе,
крушит надежды, мерзостью гнетет,
лишает сил, неправды сеть плетет -
вновь к жизни возвращаете вы нас.
Вы воскрешаете, сил придаете,
вы жгучих ран целительный бальзам,
когда вы в братской искренней заботе
объятья щедро распахнете нам

История словацкой литературы (Ред.: Ю.В. Богданов и др.). АН СССР. Ин-т славяноведения и балканистики. Москва, Наука , 1970, 471с.

Павол Орсаг-Гвездослав (2 февраля 1849 - 8 ноября 1921)
Словацкие критики по праву называли Гвездослава «основоположником новейшей словацкой словесности». П. Орсаг-Гвездослав — крупнейший национальный поэт Словакии. Его правдивое художественное слово призывало к борьбе целые поколения и вселяло в простых людей веру в торжество свободы.
Поэтическое наследие Гвездослава весьма обширно. Это – сотни больших и малых лирических стихотворений, несколько десятков разного рода эпических произведений, ряд драм и трагедий и, наконец, большое количество переводов. Творчество Гвездослава составило эпоху в развитии словацкой поэзии. Его произведении - это панорама народной жизни. Взяв все лучшее от штуровцев, он сделал решительный шаг вперед, поднял поэзию на уровень требований своего времени и дал eй плодотворные импульсы для дальнейшего развития.
Начав печататься в конце 60-х годов, бОльшую, наиболее существенную часть своих произведений Гвездослав создал в трудное и тяжелое для словацкого народа время - последние десятилетия XIX в., отмеченные спадом национального движения и усилением мадьяризации. В этих произведениях отражены продолжавший жить в народе национально-освободительные настроения и вопреки всем невзгодам крепнувшая в нем воля к борьбе за лучшую жизнь.
До Гвездослава словацкая поэзии имела по преимуществу романтический характер. Это сказалось на ранних произведениях поэта. Но и в них уже явно обозначилось все то, что позволило ему в зрелые годы, начиная с середины 80-х годов, стать одним из ведущих представителей реализма в словацкой литературе. Реалистическое в целом видение мира порой сочеталось у Гвездослава с обращением к романтическим приемам и средствам изображения. В этом - особенность его творчества. Лучшие произведении поэта являются образцами словацкой реалистической поэзии периода ее расцвета.
Павол Оpсаг родился 2 февраля 1849г. на севере-западе Словакии в м. Вышний Кубин, расположенном на р. Орава. Родители поэта, по происхождению земане, были небогаты и сами вели свое небольшое хозяйство. Начальное образование Орcаг получил в школах, находившихся поблизости от Вышнего Кубина. Затем он учился в гимназиях в Мишковце и Кежмарке, где освоил немецкий и венгерский языки. Уже в гимназические годы создает Орсаг свои первые стихотворения. В начале он писал их по-венгерски, но вскоре перешел на словацкий язык. Этому немало способствовали образованные земляки начинающего поэта (школьный учитель Адольф Медзиградский, поэт-штуровец Янко Матушка и др.), приобщавшие его к словацкой поэзии и пробуждавшие в нем патриотические чувства. Сказалось здесь и влияние семьи. Однажды молодой поэт, присутствуя на свадьбе в своем родном местечке, произнес речь на венгерском языке. Его мать, которую он нежно любил, ничего не поняв из его выступления, горько заплакала. Случившееся потрясло сына и в какой-то мере также предопределило избрание им своего пути.
Сильное впечатление на молодого Орсага, обратившегося к родной литературе, произвело знакомство с творчеством Коллара и Сладковича. Свою первую книгу лирики «Поэтические первенцы» (1868), изданную под псевдонимом Йозеф Збранский, молодой поэт посвятил Сладковичу. Эта книга характеризуется юношеским, во многом еще традиционным выражением чувств любви к родине. Однако уже здесь начинающий поэт ясно заявил, что видит свое назначение в служении словацкому народу, принадлежностью к которому он гордится.
В конце 60-х годов молодой Орсаг печатает ряд своих произведений в журнале «Сокол», в частности трагедию «Месть», о несчастной любви врача к дочери аристократа.
По окончании гимназии, с 1870 по 1872г., Орсаг изучал право в высшей школе в Прешове. В 1871г. совместно со своим земляком, студентом Коломаном Баншеллом Орсаг издал в Прешове литературный альманах «Вперед», который представлял творчество молодых. В предисловии к альманаху было сказало: «Народ без литературы не может иметь будущности». В этом издании был опубликован ряд стихотворений Орсага, в которых звучали мотивы меланхолической мечты о любви и одновременно тема утверждения национального самосознания, необходимости активного участия в общественной жизни. Там же была напечатана и его прозаическая драма «Отчим», где, обратившись к любовному конфликту, он попытался показать острые противоречия между дворянами и их подданными.
Необычный, светский характер альманаха «Вперед» не понравился игравшим тогда видную роль в литературной жизни Словакии Йозефу Милославу Гурбану и особенно редактору единственного журнала «Орол» священнику Андрею Трухлы-Сытпянскому. Это надолго ограничило возможности Орсага печатать где-либо свои произведения. Показательно, что позднее поэт почти не обращался к любовной лирике.
После завершения юридического образования в Прешове Павол Орсаг был практикантом адвоката вначале в Дольном Кубине, а затем в Турчанском Св. Мартине. В 1873г. вместе с известным словацким писателем, одним из руководителей Матицы Словацкой Вилиамом Паулини-Тотом молодой поэт присутствовал на юнгмановских торжествах в Праге, познакомился там с видными общественными и культурными чешскими деятелями.
По возвращении из Чехии словацкая делегация застала тяжелую обстановку. Венгерские власти усилили тогда свои репрессии против словацкого парода. Как известно, середина 70-х годов явилась временем серьезного поражения разобщенных и не связанных с народом сил словацкой буржуазии. К решительным действиям венгерские шовинисты перешли в 1873—1874гг., когда были закрыты словацкие гимназии. В 1875г. была закрыта и Матица Словацкая.
Павол Орсаг, находившийся на государственной службе в Дольно-Кубинском суде, в августе 1874г. публично выступил в защиту прав словацкого народа. Он напомнил слова Виктора Гюго о том, что «преступление против народа не имеет срока давности», что черты национальной самобытности нельзя уничтожить так же просто, «как метку на платке». Тогда же он произнес свои знаменательные слова, ставшие девизом всей его последующей деятельности: «Только смотря глазами народа, можно увидеть правду». В том же, 1874г. или в начале 1875г. Орсаг начал подписывать рукописи своих стихов словацким именем Гвездослав (буквально славящий звезды), по-видимому, стремясь этим подчеркнуть свое словацкое происхождение, близость к своему народу.
Выступление поэта вызвало недовольство начальства, и он был вынужден уйти со службы.
В 1875г. Павол Ораг выдержал адвокатские испытания и вскоре (в мае 1876г.) женился на дочери евангелического священника Илоне Новаковой. До 1879г. он работал помощником судьи и Дольном Кубине, а затем переехал в Наместово (горная Орава), где прожил почти без выездно, ведя адвокатскую практику, до 1899г.
После публикации альманаха «Вперед» Гвездослав практически был лишен возможности печататься. Так, с 1872 по 1877г. им было опубликовано только 13 стихотворений. Подготовленный поэтом в 1880г. сборник стихов «Очаг и костер» так и не увидел света при его жизни. Этот сборник интересен тем. что, по свидетельству самого Гвоздослава, завершал ранний этап его лирического творчества, который был довольно сложен и в какой-то мере противоречив. Были в нем и тяга к народной песне, и стремление по-новому, поэтически-правдиво воспеть жизнь родного Оранского края, и, наконец, романтическое удаление поэта в субъективный, «заоблачный» мир, что часто было связано с пониманием поэзии как духовной деятельности, независимой от повседневной жизни. Содержание сборника «Очаг и костер» показывает, что поэт решительно преодолевал то, что можно назвать романтическим бегством от действительности. Тема родных деревенских изб и знакомого с детства крестьянского труда, которой он открывался, сменяется в нем прославлением всемирной свободы, свободы для всех, далее всеобщее понятие свободы обретает конкретные черты, применительно к жизни и положению словацкого народа. Однако, как уже отмечалось, сборник не был опубликован.
В 80-е годы в связи с возобновлением Ваянским и Шкультеты издания «Словенских поглядов» (1881) обстановка, хотя и незначительно, но все же улучшилась, и это стимулировало деятельность Гвездослава. А незадолго до этого, в 1878г., после смены редактора поэт опубликовал в «Орле»» цикл элегических стихов «Осенние звуки».
Живя в Наместове (80—90-е годы), Гвездослов создал большинство своих наиболее значительных произведений. Это прежде всего ряд циклов лирических стихотворений, по преимуществу гражданского характера, важнейшими из которых являются: «Сонеты» (1882—1886), «Летние побеги» (I часть. 1885; II часть. 1886-1887; III часть, 1893-1895), «Прогулки весною» (1898) и «Прогулки летом» (1898). Помимо них, заслуживает упоминания еще один цикл — «Псалмы и гимны» (1885—1895).
Вторую важную группу произведений наместовского периода составляют эпические произведении из жизни крестьян, представляющие вместе с лирикой наибольшую ценность в творчестве Гвездослава. Это прежде всего три крупнейшие, стоящие в центре всей его эпики поэмы: «Жена лесника» (1883—1886), «Ежо Влколинский» (1890), «Габор Влколинский» (1897—1899) и ряд сравнительно небольших эпических произведений): «Бутора и Чутора» (1888), «В ночном» (1883), «В жатву» (1890) и др. В 80—90-е годы Гвездослав написал также несколько эпических произведений на библейские сюжеты: «Агарь» (1883), «Рахиль» (1891), «Каин» (1893) и др.
Двадцать лет жизни в Наместове явились самым плодотворным периодом литературной деятельности Гвездослава, хотя он и в эти годы не имел нужных условий для публикации своих произведений. Достаточно сказать, что второй самостоятельной книгой Гвездослава после 1868г. был оттиск поэмы «Жена лесника» из журнала «Словенские погляды», сделанный в 1886г. в 300 экземплярах. Первая книга зрелой поэзии Гвездослава(эпика) вышла в 1892 г., через четыре года вышла книга его лирики. В дальнейшем его произведения выходили в специальных серийных изданиях. Однако, в целом в 90-е годы, как и в последующие девятилетия, поэзия Гвездослава далеко не всегда доходила до своих читателей.
В феврале 1899г. словацкая и чешская общественность отметила пятидесятилетний юбилей поэта. В этом же году осенью он переехал из Наместова в Дольний Кубин, где полностью отдался литературной работе, отказавшись от адвокатской практики.
В Дольном Кубине Гвездослав создает циклы лирических стихотворений «Печали» (1902-1915, четыре части) «Отзвуки» (1909—1910, три части), а также целый ряд балладических произведений на сюжеты из деревенской жизни и национальной истории, получивших общее название «малая эпика».
В год своего шестидесятилетия поэт издал одно из крупнейших драматургических произведении (интерес к драматургии он проявил уже в начале творческого пути), большую пятиактную трагедию «Ирод и Иродиада».
Большое место в литературной деятельности Гвездослава в последние десятилетия его жизни занимают переводы с венгерского, немецкого, русского, польского и английского языков. Последние три языка поэт освоил уже в зрелые годы. Он переводил Петефи и Арани, которые привлекали его с юношеских лет, Гете и Шиллера, Мицкевича и Словацкого, а также Шекспира. С русского им переведены «Борис Годунов» и «Цыганы» Пушкина, «Демон» Лермонтова и ряд других произведений этих поэтов. Как талантливый поэт-переводчик, Гвездослав сделал достоянием словацких читателей многие жемчужины мировой поэзии.
В 1914г., уже после начала первой мировой войны, Гвездослав создал свой последний поэтический цикл «Кровавые сонеты». Из-за гуманистической и антивоенной направленности поэт не смог тогда же опубликовать эти стихотворения, они вышли спустя пять лет — в 1919г...(Л.С. Кишкин. Павол Орсаг-Гвездослав. История словацкой литературы, с.207-210)

http://zlatyfond.sme.sk/autor/56/Pavol-Orszagh-Hviezdoslav/

Павол Орсаг Гвездослав. Стихи (пер. со словац.). Москва: Гослитиздат , 1961, 151с. (сост.: Л. Кишкин. Циклы: Поэтические первоцветы; Молодые побеги; Весенние прогулки; Летние прогулки; Отголоски; Печали; Кровавые сонеты; Стихотворения разных лет).

Павол Орсаг Гвездослав. Стихи (текст парал.: рус., словац.). Москва: Худож. лит. , 1979, 222с.
Сорвал цветок и он увял…
Нет красоты той прежней.
А, мотылька, едва поймал,
Нарушил безмятежность.
Красиво крыльями махал,
Но умер на ладони…
И посему пиит сказал,
Дабы читатель понял…
А, коль правдивы строчки те -
Им никуда не деться.
Ведь прикасаться к Красоте,
Стараться нужно…сердцем!
Павол Орсаг-Гвездослав - славящий звезды
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_423.htm
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 14.11.16 08:49. Заголовок: А.С. Будилович и А.И..

А.С. Будилович и А.И. Добрянский-Сачуров и Славянское единство

Антон Семенович Будилович и Адольф Иванович Добрянский-Сачуров в 1898г. По фотографии Макса Кетцлера в Инсбруке, Опубликованно впервые в книге Ф.Ф. Аристова - Карпато-русские писатели. М., 1916

Антон Будилович. Об основных воззрениях А.И. Добрянского. СПб., 1901, 17с.

Об основных воззрениях Адольфа Ивановича Добрянского
Предложение Совета СПб. Славянского Общества почтить поминальным словом в Общем Собрании 11 мая заслуги недавно скончавшегося червонорусского патриота и деятеля А.И. Добрянского было принято мною с тем большею готовностью, что с его именем связано для меня лично много дорогих воспоминаний. Начинаясь с того незабвенного дня, когда я впервые встретил А.И. осенью 1872г. в Вене с юною его дочерью Еленою, которая потом стала моею женою, воспоминания эти обнимают почти 30 лет, в течении которых я имел возможность не только видеться с А.И. ежегодно, но и находиться с ним в непрерывной, дружеской и родственной переписка. Благодаря этому я располагаю довольно обширными материалами для характеристики его личности и деятельности, которыми, как и завещанными им мне рукописями, и намерен воспользоваться для составления в близком будущем, подробной биографии этого замечательного человека.
В настоящем же собрании я не стану утруждать вас, М.м. Г.г.,напоминанием внешних фактов трудовой жизни Добрянского, тем более, что они более или менее известны из многочисленных его некрологов, напечатанных в наших газетах, вскоре после смерти его, последовавшей 6 марта с.г. Не стану останавливаться и на его служебных и общественных заслугах для Австро-Венгрии, как горного инженера, открывшего между прочим некоторые каменноугольные копи в Чехии: как австрийского комиссара при русской армии, именно в корпусе Ридигера в походе 1849г., присутствовавшего и при сдаче Гергея под Вилагошом; как даровитого администратора, посвятившего много лет неутомимой деятельности культурному и экономическому подъему его родной Венгрии, между прочим по устройству ее канализации и первых рельсовых путей; как блестящего, хотя и ненавистного большинству, оратора в заседаниях венгерского сейма 60-ых годов; наконец, как общепризнанного народного вождя угроруссов, отчасти и других венгерских славян, в их борьбе с мадьяризмом на поприще народном и вероисповедном.
Предоставленным мне получасом времени я воспользуюсь для того, чтобы обрисовать основные воззрения Добрянского, особенно те, которые имеют отношение к сегодняшнему торжеству в память Славянских Первоучителей и которыми определяется его принадлежность к деятелям кирилло-мефодиевского направления. В частности же я остановлюсь на вопросах:
1) как смотрел Добрянский на догматические и исторические отношения христианских церквей, в их взаимодействии с другими сторонами народной и культурной жизни славян?
2) В каком виде рисовались ему идеалы политической жизни славян? и
3) как представлял он себе их нормальные отношения в области научно-литературной, в частности по вопросу об общеславянском языке?
Взгляды Добрянского по этим вопросам могут служить затем критерием и для оценки общего его миросозерцания, тем более, что это был человек очень твердый и последовательный в убеждениях, развитых в стройную систему и проведенных в жизнь.
...Добрянский не был каким нибудь фантазирующим доктринером, смешивающим отдаленное и близкое, идеалы и действительность, а практическим политиком, имевшим верный глазомер и уменье избирать доступные пути в движении к отдаленным идеальным целям. Он знал, что исходной точкой в стремлении к восточной федерации должны быть не какие либо отвлеченные начала, а живые реальности, в виде напр. Австро-Венгрии, Германии, Турции и др. государств, где имеются то в центрах, то на перифериях элементы, из коих при благоприятных условиях в более или менее отдаленном будущем может выработаться несколько звеньев грекославянской федерации. Сверх того он понимал, что нужно принимать все законные физические и нравственные меры для ободрения и укрепления западных окраин грекославянского мира, в переживаемый ими тяжелый период, чтобы по отношению к ним не нашло себе применение предостерегающее изречение: пока солнышко взойдет – роса глаза выест!

Первобытные славяне в их языке, быте и понятиях по данным лексикальным. Исследования в области лингвистической палеонтологии славян Антона Будиловича. Посвящается Адольфу Ивановичу Добрянскому на Угорской Руси. Ч.I. Киев: Типография М. П. Фрица, 1878, 278с.
https://cloud.mail.ru/public/HFjf/sjsZvEo6d 10Мб

Адольфу Ивановичу Добрянскому
на Угорской Руси
Посвящение
Глубокоуважаемый Адольф Иванович!
В истории развития народного самосознания австро-угорских славян Ваш имя всегда будет занимать одно из первых мест, наряду с именами Шафарика, Коллара, Штура и немногих других. В течение трех уже десятилетий Вы были и остаетесь одушевленным и непреклонным знаменосцем борцов за идею славянского освобождения и объединения в той стране и при таких обстоятельствах, где и самые мужественные из славянских патриотов падали духом и оставляли ряды. Целое поколение славянских деятелей воспиталось под благоприятным влиянием Ваших идей и примера. Глубина сосредоточенной на Вас любви всех сознательных друзей славянства и ненависти его врагов одна может измерить значение Ваших заслуг для славянской идеи.
К сожалению, Ваш имя и плодотворная деятельность всего меньше известны в той стране, на которую всегда с особенною любовью обращено было Ваше внимание и которая имеет полное право гордиться Вами, как верным и славным сыном своего народа, именно в России. Но придет время, когда ее историк поймет связь между судьбами Руси равнин и Руси гор и отведет Вам почетное место в ряду политических и общественных деятелей русского народа.
Счастливые обстоятельства позволили мне не только ознакомиться полнее других с Вашей деятельностью, но и вступить с Вами в дружеские и родственные связи.
Не имея возможности другим, более достойным Вас образом, публично выразить мое удивление к Вашему уму, характеру и деятельности, я позволил себе украсить Вашим монументальным именем первые страницы настоящего труда, посвященного изследованиям языка, быта и понятий первобытного славянства. Мною руководило при этом и убеждение, что Вы принадлежите к числу тех политических людей, которые не только понимают связь настоящего с прошедшим, но и свои общественные идеалы выработали на основании глубокого изучения прошлых судеб народов. Лишь в этой глубине исторического образования могу я найти себе разгадку той ширины и глубины Вашего политического миросозерцания, которые действуют столь неотразимо на каждую открытую мысль и смелый характер.
Мои изследования стремятся вызвать хоть блудячие огни, хоть туманные тени из могил первобытного славянства. Руководствуясь их указаниями, быть может, удастся, если не мне, то другим изследователям, разгадать некоторые из тайн, окружающих эти загадочные могилы непробудного прошлого. Кто привык, как Вы, давать вес урокам прошлого, тот, и не будучи спиритом, легко поймет интерес вызывание душ из гробов прародителей современного славянства и бесед с ними.
В этих соображеньях нахожу я поддержку для своего мнения, что Вы благосклонно примете украшенный Вашим именем труд и правильно оцените мысли и чувства, руководившие мною при этом посвящении.
Aнтон Будилович.
Нижин 1878
Введение В ряду источников для изучения первобытных эпох жизни народов одно из первых мест занимает язык. По своей древности он ровесник первых человеческих могил, костей, орудий; но по своей выразительности он далеко превосходит эти немые следы человеческого прошлого.
...Значение языка, как древнейшей и важнейшей летописи народов, не ускользнуло от внимания исследователей и славянских древностей. Перечисляя источники и пособия для изучения «Славянских старожитностей», Шафарик указывает и на язык славянский, говоря: Итак, сам язык – старый, точный и богатый – каковым, вне всякого сомнения, является наш славянский – ведет свое начало из времен гораздо более давних, чем все прочие языки в нашей истории – письменные и неписьменные. Во многих отношениях это неоценимый источник для познания наших народных древностей – а зачастую, когда иссякают все прочие, и единственный, неожиданно обильно просвещающий нас – будь то старинные письменные памятники, в которых отдельные славянские слова упоминаются еще в Геродотовы времена, полноценная письменность, берущая свое начало в 855 году от Кирилла и Мефодия, или живая кладезь современной народной речи. Во всех этих случаях язык сообщает множество разнообразных идей и фактов, подробно рассказывающих о недоступных прежде древнейших вещах и явлениях (Sebrane spisy, I, 27).
В применении к русским древностям такой взгляд на язык с большой ясностью выражен за 28 лет перед ним И.И. Срезневским: Для изучения событий времен позднейших есть у историков много различных материалов, есть летописи, записки современников, памятники юридические, памятники литературы, наук, искусств, живые предания народа. От первого же времени нашего народа не сохранилось почти ничего подобного, – и первые страницы нашей истории остаются незаписанными. Они и останутся белыми до тех пор, пока не примет в этом участия филология. Она одна может написать их. Пусть она и не скажет ничего о лицах действующих, пусть обойдется в своем рассказе и без собственных имен; без всего этого она будет в состоянии рассказать многое и обо многом. Она передаст быль первоначальной жизни народа, его нравов и обычаев, его внутренней связи и связей с другими народами – теми самыми словами, которыми выражал ее сам народ, – передаст тем вернее и подробнее, чем глубже проникнет в смысл языка, в его соотношении с народной жизнью, и проникнет тем глубже, чем бо́льшими средствами будет пользоваться при сравнении языков и наречий сродных (Мысли об истории русского языка. 1850, с.20,21).
В подтверждение этих воззрений приведен автором анализ 22 слов, важных в истории древнерусского права и быта.
С большой настойчивостью обращался к языку при исследованиях археологических чешский ученый Воцел. Уже в 1850 году в своей статье «О древних жителях чешских земель, среди индоевропейских народов расселившихся» он включил язык в круг источников славянской археологии, разобрав с этой целью дюжины три славянских слов. Лет через 14 Воцел опять возвратился к этому вопросу в статье «Об образовании славянских народов в первоначальных местах их обитания»: В незавидной роли окажется тот, кто покусится на изучение начал образования славянского народа. Исторических сообщений о них не хватает, а некоторые материальные реликвии и памятники старины, открытые в древнеязыческих могильниках, ясно могут служить лишь в выяснении отдельных периодов древних веков. Поэтому, кажется, даже не было почвы, которая могла бы послужить наверняка такой основой для исследования. Однако сохранился памятник старины, спрятанный вовсе не в древних останках могильников, самое дорогое сокровище, из прошлого сохраненное и с жизнью славянских народов сросшееся, – сохранился славянский язык, его же корни в мглистой древности, выходят далеко за границы истории. В языке образуется дух и естественная народная сущность, являющаяся, следовательно, нитью Ариадны, по которой мы можем искать в доисторическом лабиринте важные результаты, которых иначе найти нельзя -. Взгляд этот подтвержден Воцелем и на деле разбором более сотни древнейших славянских слов.
...Как ни ценны упомянутые нами и многие другие опыты применения лингвистики к славянской археологии, этнографии и культурной истории, однако нельзя не признать, что они не только не исчерпали, но едва лишь затронули обширный материал славянского языка в применении к задачам историческим. Лексикальное богатство славянского языка, взятого в совокупности его живых и вымерших говоров, измеряется не дюжинами, даже не тысячами слов, а сотнями тысяч! Один «Толковый словарь живого великорусского языка» Даля содержит до 2 000 000 слов; прибавьте сюда запасы малорусских и белорусских говоров, исчерпайте исторические памятники русского – и вы легко достигнете 300 000 слов нарицательных. Число имен собственных, особенно названий топографических, едва ли не превзойдет этой суммы. Таким образом, лексический запас русского языка на всем пространстве его распространения и за все периоды развития превышает, без сомнения, полмиллиона слов. Но русский язык есть не более как одна, хотя и сильнейшая, ветвь языка славянского; до какой же цифры дойдет сумма слов во всех славянских наречиях в совокупности! Если произвести самый полный учет обширного числа синонимов в разных славянских наречиях, то и тогда останется неисчерпаемое обилие материалов для исследований как лингвистических, так и исторических.
...Принимая мысль о прямом отношении между распространенностью и древностью славянских слов за достоверное научное положение, решился и автор предлагаемого труда представить ряд исследований об эпохах или относительной древности слов применительно к эпохам народной жизни. В ходе этих исследований постепенно определились и установились следующие общие правила для хронологии славянских слов.
1. Древнейшими словами нашего языка должны быть признаны те, которые, будучи повсеместно распространены в славянских наречиях, встречаются и в других арийских языках. Это остатки дославянского периода жизни языков нашей семьи; их можно уподобить орудиям каменного периода в палеонтологии.
2. Второй слой составляют те слова, для которых не представляется параллелей в других арийских языках, но которые встречаются во всех главных представителях славянской семьи языков. Это слова праславянские – остатки бронзового периода лингвистической палеонтологии.
3. К третьей группе принадлежат слова, свойственные двум основным группам славянских наречий, но не известные в третьей. Это древний, но не праславянский уже слой языка: мы называем его древнеславянским – железным периодом лингвистики.
4. Последнее, наконец, и новейшее наслоение языка представляют слова, свойственные отдельным наречиям или немногим ближайшим членам нашей семьи языков. С точки зрения общеславянской такие слова представляются областными провинциализмами.
Эти общие правила не имеют однако абсолютного значения, а должны быть ограничены в применении разными побочными условиями и соображениями.
...Из имевшихся в распоряжении автора лексикологических пособий, список которых будет помещен ниже, выбраны те коренные, а отчасти производные и сложные слова, которые показались автору имеющими бОльшую или меньшую важность для характеристики разных сторон народного быта и понятий славян. Таким образом, составился запас от трех до четырех тысяч славянских названий важнейших предметов и явлений, качеств, действий и отношений, которые рассортированы затем в группы: 1) имен существительных, 2) прилагательных, 3) глаголов и 4) частиц.
...Автор предлагаемого исследования очень далек от мысли о непогрешимости всех частностей избранного метода и всех подробностей его применения и выводов...
А.С. Будилович и А.И. Добрянский-Сачуров и Славянское единство
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_424.htm
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Антон Будилович. Славянское обозрение
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_422.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 15.11.16 04:40. Заголовок: Общеславянский язык ..

Общеславянский язык

Славянская Дума. Вып.2.
Ряд статей по важнейшим для сознательного Славянства вопросам.
Ф.Ф. Аристов. Общеславянский язык.
Москва, Славия, 1911

Содержание.
I. Теория. Древний церковно-славянский язык, как первый общеславянский литературный орган. Заслуга в этом свв. Кирилла и Мефодия. Возникновение в последующие века трех теорий по вопросу об общем языке Славян: 1) искусственного создания общеславянского языка (Сербо-Хорват - Крижанич, Словак - Геркель и Словенец - Маяр), и безжизненность этой попытки; 2) литературной взаимности (Коллар, Ригер) и ея невыполнимости и 3) возведения частного славянского наречия на степень общеславянского литературного языка (Юнгманн и Штур). Постановление Славянского сьезда в Софии (1910г.) о необходимости пользоваться русским языком, как общеславянским, при взаимных сношениях Славян.
II. Практика. Изучение русского литературного языка за пределами России: в свободных славянских землях (Болгарии, Сербии и Черногории) и у пока еще несвободных Славян Австрии и в частности у Русских Галичан. 100 тысяч петиций галицко-русского крестьянства о правах гражданства русского языка. Русский язык в венской Державной Думе и речь Д.А. Маркова. Сочинение немца Кудентова, требующего, чтобы русский язык был вторым государственным языком Австрии. Русский язык, как защитник славянской свободы. Поэтическое выражение этого у А.А. Ашкерца. Указатель литературы.
Общеславянский язык Первым общеславянским литературным языком был древний церковно-славянский. Таким образом, Славянские Первоучители, свв. Кирилл и Мефодий, еще тысячу лет тому назад не только теоретически, но и практически разрешили вопрос о литературном обьединении Славянства при помощи одного, общего для всех них языка. Кирилло-мефодиевский (древне-церковно-славянский) язык был в продолжении нескольких столетий литературным языком сперва всего Славянства, а затем большей его части. В настоящее время, он удержался лишь в богослужении православных Славян, почему и носит название церковного славянского языка. В последующие века мысль об общем языке Славян никогда не умирала и по этому вопросу образовались три теории.
1) Теория искусственного создания общеславянского литературного языка, представителями которой были Сербо-Хорват - Юрий Иванович Крижанич, Словак - Геркель и Словенец - Маяр. Первый из них написал (в 1666г.) грамматику сочиненного им (из русского и сербо-хорватского языков) всеславянского языка, второй также составил грамматику изобретенного им общеславянского языка, но уже на основе словенцкого наречия (издана в Пеште, в 1826г.) и наконец, третий не только составил грамматику (1863г.), но даже издавал на сфабрикованном им всеславянском языке газету Славянин. Все эти попытки изобрести новый общеславянский язык - безжизненны, так как всякий язык живет и развивается вместе с народом, а не фабрикуется подобно волянюку или эсперанто. Для образования общего литературного языка есть лишь одно действительное средство - возведение частного славянского наречия на степень литературного органа.
2) Теория литературной взаимности в лице Коллара и Ригера, требовала от каждого образованного Славянина знания четырех общих языков: русского, польского, чешского и сербо-хорватского. Эта идея лучше всего выдержана в сочинении Коллара: О литературной взаимности между различными племенами и наречиями славянского народа (1837г.), где автор ссылается на пример древней Греции.
Литературная взаимность на практике не выполнима, так как никто, кроме ученых славяноведов, не станет тратить время на изучение четырех славянских языков. Это лучше всего доказали Славянские Сьезды: Пражский (1848г.) и Московский (1867г.), где Славяне, не будучи в состоянии свободно обьясниться на четырех общих Славянских языках, должны были пользоваться для своих речей языками немецким и французским. Да и ссылка на пример древних Греков тоже мало убедительна: ведь впоследствии отдельные диалекты были в Греции заменены общим литературным языком.
3) Теория возведения частного славянского наречия на степень общеславянского литературного языка. Основателями этой теории являются Чехо-славяне Юнгманн и Штур. Ввиду тяжелых политических условий, Юнгманн, при вопросе об общеславянском языке не мог открыто указать на русский язык, который он без сомнения ставил на первое место в ряду других славянских.
В предисловии к своему переводу Потереннного Рая (в 1810г.) Юнгманн писал: не требуй любезный патриот, чтобы возвышенная поэма была опозорена обыденным языком; как Славянин, привыкай лучше к хорошей Славянщине (в языке), и с людьми разсудительными разделяй стремление чтобы мы - Чехи постепенно шли навстречу всеобщему литературному языку.
Но окончательно формулировал вопрос об общеславянском литературном языке Штур, который в своем знаменитом сочинении Славянство И Мир Будущего (1867г.) http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_233.htm высказался следующим образом: Славяне имеют все основания обратится к одной литературе, и к тому их обязывают общечеловеческие, политические и исторические соображения. О выборе этой литературы не может быть ни какого спора, если не хотят перемешивать из пустого в порожнее. За исключением Русской, все Славянские литературы ограничены небольшими племенами и, следовательно, небольшими областями. Следовательно, при вопросе об общеславянском литературном языке может быть выбор только между ДревнеСлавянским и Русским языком. Но ДревнеСлавянский язык уже вышел из общежития, почти мертвый, лишен гибкости и увлекательности живого языка, а мы нуждаемся в живом слове. Итак остается только Русский язык, как исключительно на то способный, ибо этот язык величайшего, единственно самобытного и на обширном пространстве земли господствующего Славянского племени, которому уже и без того по праву принадлежит главенство в нашей народной семье.
Юнгманн и Штур имеют много выдающихся последователей среди славянских писателей и ученых. Так, общеславянское значение русского языка отстаивали и теперь отстаивают: Чехославяне - Шафарик, Кузмани, Годжа, С.О. Гурбан-Ваянский; Словенцы - Подгорник и Ашкерц; Сербо-Хорваты - Орешкович, Полит-Десанчич, Сретькович, Тресичь-Павичичь; Болгары - С.С. Бобчев, проф. Цонев и проф. Милетичь; Русские - М.П. Погодин, проф. А.С. Будилович (лучший знаток этого вопроса и автор двутомного труда Общеславянский Язык), акад. В.И. Ламанский, акад. А.Н. Пыпин, проф. П.А. Кулаковский, акад. А.И. Соболевский и русские Галичане - А.И. Добрянский, Д.Н. Вергун и Д.А. Марков.
Итак, большинство славянских ученых стоит не за искусственное создание всеславянского языка и не за литературную взаимность, а за возведения русского языка на степень общеславянского органа.
Мы перечислили отдельных писателей и ученых, отстаивающих эту теорию. Надо еще добавить, что она получила признание и со стороны Софийского Славянского Сьезда (1910г.) на котором (по предложению болгарских профессоров Цонева и Милетича, было постановлено, чтобы Славяне впредь при взаимных сношениях пользовались русским языком, как общеславянским. Таким образом, в общественной жизни русский язык получил все те права общеславянского органа, которые тысячу лет тому назад при Кирилле и Мефодии, принадлежали церковно-славянскому языку.
Изложив теорию общеславянского (русского) языка перейдем теперь к его практике.
Нигде русский литературный язык не изучается так основательно, как в Болгарии. Здесь он проходится, в качестве обязательного предмета, в средней школе настолько хорошо, что болгарская учащаяся молодежь в состоянии пользоваться русскими пособиями прямо в подлиннике. Делу распространения русского языка среди Болгар также весьма способствуют хорошо составленные русские отделы библиотек, лекции о русской литературе, читаемые в славянских обществах, а в особенности открытая в 1910г. русская книжная торговля.
В Сербии русский язык изучается в 7 и 8 классах мужских гимназий и реальных училищ, а также проходится в духовных семинариях и так называемых высших женских школах. В высшей сербской школе (университете и военной академии) имеется лектура русского языка.
В Черногории русский язык введен, как обязательный предмет, во всех классах духовной семинарии и мужской гимназии. Особенно же хорошей является постановка русского языка и литературы в цетинском женском институте императрицы Марии, где русский язык наравне с сербским, служит языком преподавания в продолжении всего 6-летнего курса.
Хуже всего обстоит дело с изучением русского языка у пока еще несвободных Славян Австрии, где правительство не позволяет введения этого языка в славянских средних школах, хотя бы даже и в качестве необязательного предмета. В силу этого, австрийские Славяне принуждены изучать русский язык и русскую литературу частным путем в Кружках любителей русского языка или, как их обыкновенно называют Русских Кружках. Среди них особенно выделяется Кружок Любителей Русского Языка в Вене, председателем которого состоял редактор-издатель всеславянского журнала Славянский Век - д-р Д.Н. Вергун.
Говоря о Славянах Австрии, необходимо выделить Русских Галичан, для которых русский язык является не только близким и родственным (как для других славян), а вполне своим и родным. Несмотря на параграф девятнадцатый австрийской конституции, обещающий каждой нации свободное употребление своего языка, Русские Галичане, на 4 миллиона населения, не имеют ни одной школы с русским преподавательским языком. Вообще русская речь совсем не допускается в официальных сношениях с представителями государственной власти. Галицко-русский народ, однако, продолжает мужественно бороться за права гражданства русского языка и подал в австрийскую Державную Думу сто тысяч петиций, которые гласят следующее:
Высокая палата! Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющими смежные с Галицией земли малорусским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу, т.е. русский народ. Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди остальных мировых языков, Галицкая Русь считала и считает своим и за ним лишь признает исключительное право быть языком ея литературы, науки и вообще, культуры. Доказательством этого является тот факт, что за право этого языка у нас в Галиции боролись такие выдающиеся деятели, как епископы: Яхимович и Иосиф Сембратович, ученые и писатели: Зубрицкий, Наумович, Площанский, Добрянские, Устианович, Дедицкий, Головацкий, Петрушевич, Гушалевич, из младших же - Залозецкий, Свистун, Хиляк, Мончаловский, Иван Левицкий, Дудыкевич, братья Марковы, Вергун, Яворский, Святитский, Глебовицкий, Глушкевич, Полянский и многие другие. Общерусский литературный язык у нас в Галиции в повсеместном употреблении. Галицко-русские общественные учреждения и студенческие общества во Львове, в Черновцах, в Праге, в Вене ведут прения, протоколы и переписку на русском литературном языке. На этом же языке у нас сызнова издавались и теперь издаются ежедневные и повременные издания, как: Слово, Пролом, Червонная Русь, Галицкая Русь, Галичанин, Беседа, Страхопуд, Издания Галицко-Русской Матицы, Русская Библиотека, Живое Слово, Живая Мысль, Славянский Век, Издания Общества им. Михаила Качковского, расходящиеся в сотнях тысячах экземпляров. Ссылаясь на вышеизложенное, высокая палата изволит признать законодательным порядком за общерусским языком права гражданства в пределах королевств и земель представленных в венском парламенте; ввести русский язык, как преподавательский, в начальных школах и средних учебных заведениях и прочих училищах русской части Галиции, что будет содействовать поднятию низкого уровня образования в этих школах; основания русского университета во Львове, безотлагательно же учредить при Львовском университете кафедры русского литературного языка, русской литературы, русской истории и истории русского права -.
Замечательна в этом отношении также речь д-ра Д.А. Маркова, которую он произнес на запрещенном русском языке в венском парламенте 27 июня 1907г. Самый факт выступления галицко-русского депутата затронул весьма важный вопрос: могут ли не только Русские, но и другие Славяне пользоваться Русским языком в парламенте. В настоящее время существует следующее положение вещей: все депутаты (исключая русских) имеют право говорить на своих родных языках, но конечно, на практике пользуются лишь немецким.
Почему бы славянским депутатам не избрать Русский язык за общеславянский и при парламентских выступлениях?
На это ответил в своей интересной брошюре немец, граф Генрих Куденгове. Он предлагает, чтобы в Австрии было два государственных языка: немецкий и русский.
Тут мы должны отметить весьма важную черту в вопросе об общеславянском языке. До сих пор говорилось, что русский язык следует употреблять Славянам при взаимных сношениях, т.е. в своих внутренних делах, и всегда обходился молчанием вопрос о том, какой язык будет посредником Славян с другими народами, т.е. в их внешних делах. Граф Куденгове, говоря о Немцах и Славянах, указывает на русский язык. Но ведь Славяне находятся в постоянных сношениях не только с Немцами, но и с другими народами. Необходимо и здесь также (исключая официальной политики, где принят французский язык) всегда пользоваться отдельным Славянским народностям общим для них всех русским языком. В противном случае получится то, что на различных международных сьездах (писателей, ученых, художников, врачей и проч.) Славянам придется говорить на иностранных языках.
Изучение Русского Языка делает быстрые успехи среди Славян, которые видят в нем Защиту для себя от иноземного порабощения. Общеславянский (русский) язык должен распространяться без всякого принуждения, так как он служит великой задаче обьединения и освобождения Славянства. Замечательное верное выражение этой идеи находим в стихотворении словенского поэта А.А. Ашкерция - Русский Язык:

Язык ты русский, великан славянский!
Как мог бы раб быть вместе и герой?
Как дал бы ты сковать себя в оковы?
Как мог бы ты мириться с злою тьмой?

Нет, нет, не можешь ты служить тиранам
И создан ты чтобы весь мир встряхнуть
Чтоб вестником быть правды и свободы
Из тьмы нам к солнцу уготовить путь!

Зажги же луч, язык могучий, русский
И всех согрей от балтских берегов
Чрез степи, горы, тундры и чрез реки
До океана Тихого валов!

И от морей полночных, ледовитых
До Индии да грянет голос твой,
Воздвигнет слабых он из бед и праха
И свет свободы принесет с собой!

Литература:
Проф. А.С. Будилович, Общеславянский язык, 1892г., 2 тома, там же приведена и полная библиография по этому вопросу
Акад. А.Н. Пыпин. Теория общеславянского языка, 1892г., Вестник Европы, кн. 4 и 5, представляет разбор названного сочинения проф. Будиловича
Проф. Цонев. Общо-славянски език, Юбилеен сборник на Славянската Беседа, 1880-1905г.
Акад. А.И. Соболевский, Вопрос об общеславянском языке, 1909г., Славянские Известия, кн. 4
Ф.Ф. Аристов. Общеславянский язык. Славянская Дума. Вып.2. Ряд статей по важнейшим для сознательного Славянства вопросам. Москва, Славия, 1911; Прикарпатская Русь. Львов. 1911 N552
http://dlib.rsl.ru/01003776042 6.3Мб
Ф.Ф. Аристов. Общеславянский язык
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_719.htm
http://www.proshkolu.ru/user/baobab57/blog/479425

Общеславянский язык в ряду других общих языков древней и новой Европы. Соч. Антона Будиловича. Увенчано первою Кирилло-Мефодиевскою премиею и издано иждивением С.-Петербургского Славянского благотворительного общества. Том I. Очерки образования общих языков южной и западной Европы. Варшава. 1892
***
Елене Адольфовне Будилович, урожденной Добрянской, посвящен этот труд. Автор

К читателю...Приступив осенью 1885г. к собиранию материалов по истории образования общих языков южной и западной Европы, автор расчитывал найти в западных литературах если не общий свод относящихся к этому предмету данных, то по крайней мере исчерпывающие монографии по отдельным языкам. Кое что в этом роде и отыскано было, особенно в литературе немецкой, благодаря между прочим указаниям, обязательно доставленным автору профессорами П.В. Никитиным по языку греческому, И.В. Помяловским по латинскому и А.Н. Веселовским по языкам романским и германским. Однако собранные этим путем материалы оказались весьма недостаточны. Для пополнения их автору пришлось летом и осенью 1884 года предпринять поездку в Вену, Париж и Берлин, где по возможности просмотрены были как книги, так и журнальные статьи до этого года по истории языков западной Европы.
Наиболее данных удалось подобрать по языкам французскому и немецкому; несколько скуднее они по языкам древним и итальянскому, a еще менее — по английскому и испанскому. Все же автор успел, кажется, выяснить себе и читателю в общих чертах условия образования этих семи языков, в более или менее продолжительные периоды исторической их жизни.
…Перейдя затем ко второй части темы, относительно зарождения общего языка в среде славянских народов, автор встретил и здесь немаловажные затруднения, обусловленные отчасти и скудостью книжных средств в библиотеках Варшавы. Для устранения этих затруднений пришлось обратиться к содействию некоторых славяноведов, между которыми автора с особенной благодарностью должен назвать заметки университетских коллег К.Я. Грота по истории сербохорватского языка и Ф.Ф. Вержбовского по истории польского языка, а затем харьковского профессора М.С. Дринова по истории болгарского языка, загребского академика Фр. Рачкого по истории сербохорватского языка и высокоученого угрорусского деятеля Адольфа Ивановича Добрянского по истории угрославянских церквей.
Первая часть предлагаемого сочинения была готова к лету 1888г., но вторая поспела лишь к концу этого года…
...Введение. Постановка вопроса. Избираемый путь его разрешения
Глава 1. Образование общего греческого языка
Глава 2. Образование общего латинского языка
Глава 3. Образование общего латинского языка
Глава 4. Образование общего испанского языка
Глава 5. Образование общего французского языка
Глава 6. Образование общего английского языка
Глава 7. Образование общего немецкого языка
Заключение об образовании общих языков
А.С. Будилович. Общеславянский язык в ряду других общих языков древней и новой Европы. Т.I. Очерки образования общих языков южной и западной Европы. Соч. Антона Будиловича. Варшава: изд. иждивением С.-Петерб. слав. благотворит. о-ва, 1892. 436с. (О культурном единстве всего греко-славянского мира)
http://e-heritage.ru/ras/view/publication/general.html?id=48268065
https://www.litres.ru/anton-budilovich/obscheslavyanskiy-yazyk-v-ryadu-drugih-obschih-yazykov-drevney-i-novoy-evropy-tom-1/

Общеславянский язык в ряду других общих языков древней и новой Европы. Соч. Антона Будиловича. Увенчано первою Кирилло-Мефодиевскою премиею и издано иждивением С.-Петербургского Славянского благотворительного общества. Том II. Зарождение общего языка на славянском Востоке. Варшава. 1892

Предварительные замечания
Глава 1. Диалектические отношения славян
Глава 2. Образование и судьбы общего церковно-славянского языка
Глава 3. Распространение сербского, чешского и польского языков на площади смежных славянских наречий
Глава 4. Выступление русского языка в роли общего на славянском востоке
Глава 5. Теоретическая разработка вопроса об общеславянском языке
Послесловие…Не удивительно, что русский язык со времен Ломоносова сделал столько и таких завоеваний, о каких не могли мечтать ни сербский, ни чешский, ни польский языки. С поражающей быстротой он совершил процесс внутреннего преобразования; освободился если и не вполне, то в значительной степени от иноязычных примесей в составе и строе; объединил все главные ветви русского племени; подчинив своему верховенству целый ряд инородческих диалектов и областных литератур; ограничив права или лучше притязания иноземных общих языков, и наконец, расширил круг то прямого, то косвенного воздействия на целый ряд смежных языков.
Таким образом, он фактически стал уже общим языком всего восточного славянства, до некоторой же степени — и восточного христианства, с его культурными спутниками в пределах империи и соседних областях. В этой своей роли русский язык и независимо от инославянских занимает в настоящее время по размерам внутренних и внешних сил одно из первых мест между общими языками Европы, Азии, Америки. Но он не достиг еще меры своего возраста. Ему предстоит не мало новых мирных завоеваний. Уже и теперь его эхо раздается в ущельях Балканов, Альп, Судетов, достигая берегов Адриатики, Архипелага и Пропонтиды.
В прежние времена лишь отдельные личности, стоявшие на значительной высоте созерцания и одаренные особенной силой зрения, как напр. Крижанич, Юнгман, Кузмани, Штур, могли разглядеть в отдалении восход этого нового светила. Теперь оно настолько поднялось на горизонте, что его не замечают лишь слепые. Как туман, разлетаются при этом освещении фантастические теории о язычной взаимности, об общеславянском волапюке, о наиорганичнейшем диалекте. Историческая действительность выступает со своими требованиями и инстинкт самохранения учит народы различать друзей от врагов. Все более укрепляется убеждение, что русский язык не недруг прочих славянских, не соперник их в борьбе за жизнь, а наоборот, могущественный и надежный союзник. Для всех становится ясно, что ни польскому, ни чешскому, ни словинскому языкам не устоять в борьбе с немецким, ни словенскому в борьбе с немецким, итальянским, мадьярским и румынским, ни болгарскому в борьбе с румынским, турецким, греческим и опять немецким, если не послужит им опорой и щитом язык русский.
…Приняв русский язык добровольно, как люди свободные, а не рабы, славяне западные и южные будут иметь полную возможность сами определить те области научной и художественной литературы, международных и внутренних отношений, употребления государственного и школьного, как они пожелают передать языку общему. Они сами определять меру самостоятельности, и сферу деятельности своих частных языков, даже своих диалектов, руководствуясь при этом заветом блаженного Иеронима: in necessariis unitas, in dubiis libertas, in omnibus autem caritas. Почин в этом отношении должен принадлежать им, а не нам и потому еще, что там настоятельнее чувствуется потребность в общем славянском языке, как противовесе немецкого.
Мы и теперь можем назваться beati possidentes, ибо имеем уже вполне довлеющий своим целям орган для выражения всех явлений нашей жизни и всех движений мысли. Возможное полное осуществление язычного единения славян для нас важно лишь в том отношении, что оно служило бы лучшей гарантией сохранения наших братьев от онемечения. С тем вместе оно обезпечило бы нам культурное соратничество тридцати миллионов родственного нам по крови, отчасти и по духу племени.
Будучи поставлены на рубеж нашего немецкого миров, эти миллионы славян своим переходом на ту или другую сторону могут существенно изменить шансы предстоящей великой борьбы. Вот почему и мы должны идти на встречу стремлению славян к объединению на почве русского языка и по возможности выровнять пути к его осуществлению. Мы обязаны устранить между прочим и отмеченные выше недостатки нашего языка, которые имеют, положим, историческое оправдание, но лишь в прошедшем, а не в настоящем и тем менее в будущем.
Момент осуществления мечтаний Крижанича, дум Юнгмана и планов Штура может быть и близким, и далеким, смотря по ходу политической, общественной и литературной жизни России. Под напором важных событий (выражаясь словами Штура) он может наступить весьма скоро. Но возможно и то, что при известном традиционном искусстве немцев ссорить славян между собою, некоторые из них очень долго или и совсем не успеют приобщиться к нашей духовной жизни, сотрудничеством в словесной области. И тогда им придется признать над собою общий язык, но уже не славянский, а немецкий, итальянский или другой иноплеменнический.
Не раз уже указываема была аналогия язычной системы славян с нашей планетною системою, в которой солнце соответствует языку общему, планеты — языкам частным, луны или спутники —диалектам, разбитые астероиды — дробным говорам. В этом сравнении действительно есть общие элементы, хотя иносказательного лишь рода. Как солнце служит центром притяжения для планет и поддерживает их круговращение по предустановленным орбитам, заливая их волнами и света и теплоты, так общий язык должен быть средоточием и опорою дробных ветвей славянства, в коловратностях судьбы и счастья. А с другой стороны, как планеты расчленяют солнечную систему, перерабатывая в новые формы космические вещества и силы, так и частные языки с диалектами и говорами должны служить в нашей племенной системе элементом разнообразия и красоты, источником новых возбуждений, а вместе ареной для проявления и переработки духовных сил племени.
По установлении нормальных отношений в сфере язычной, немедленно пробегут по всем частям нашего племенного организма объединительные токи и в прочих областях народной жизни. Так возстановится мало по малу потрясенное ныне единство ее содержания и форм, ибо, по учению древнего мудреца - слово есть образ дел.
А.С. Будилович, Общеславянский язык в ряду других общих языков древней и новой Европы. Т.II. Зарождение общего языка на славянском Востоке. Соч. Антона Будиловича. Варшава: изд. иждивением С.-Петерб. слав. благотворит. о-ва, 1892. 374с.
http://e-heritage.ru/ras/view/publication/general.html?id=48268059
https://www.litres.ru/anton-budilovich/obscheslavyanskiy-yazyk-v-ryadu-drugih-obschih-yazykov-drevney-i-novoy-evropy-tom-2/
А.С. Будилович и А.И. Добрянский-Сачуров и Славянское единство
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_424.htm
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Антон Будилович. Славянское обозрение
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_422.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 16.11.16 11:56. Заголовок: Взгляд А.И. Добрянск..

Взгляд А.И. Добрянского на вопрос об общеславянском языке

В конце 1880-х гг. зять Адольфа Ивановича проф. А.С. Будилович (А.С. Будилович, перед смертью был редактором “Московских Ведомостей”) был занят составлением своего большого труда „Обще-славянский язык” (увенчанного затем Петроградским Славянским Благотворительным Обществом Кирилло-Мефодиевскою премиею и изданного в 1892г. в двух томах). Желая узнать мнение по этому вопросу своего знаменитого тестя, он обратился к нему с рядом вопросов, на которые А.И. Добрянский-Сачуров ответил обстоятельным письмом, напечатанным, с согласия автора, в „Варшавском Дневнике" (1888г., н.183,184 и 188) и отдельным оттиском (Варшава. 1888г. в 24стр.) под заглавием: Взгляд А.И. Добрянского на вопрос об общеславянском языке”.
Указав на то, что все славяне, кроме поляков, признают „необходимость духовного объединения всех ветвей славянского народа, именно посредством общеславянского языка, каковым по общему согласию должен быть язык русский" (стр.1), автор доказывает необходимость очищения последнего от ненужных немецких и романских слов, странно образованных глаголов на „ировать" („напр., телеграфировать вместо телеграфовать" — стр.3), и читаемых на немецкий лад греческих слов (в роде „библиотека" — стр. 2—6). „А как легко русским сделать это!" — восклицает Адольф Иванович. — „Стоит лишь основать славянскую академию словесных наук, которая в виду предстоящего объединения в языке является необходимою уже для того, чтобы выработать применение азбуки ко всем наречиям, издать общеславянскую энциклопедию и т.п. Эта академия уже при составлении помянутой энциклопедии могла бы поставить себе целью очищение русского языка, а сверх того привела бы в порядок и историю славян, составляемую до сих пор тоже по вкусу не-славян" (стр. 6). „Да, очищение языка не представляет для русских особенного затруднения. Русский язык сам по себе богат словами и формами, старославянский — тоже, а в славянских наречиях находится среди мало пригодного плеонастического материала многое, чем можно и должно воспользоваться" (стр. 7). После такого очищения общеславянский язык мог бы занять „место не-славянских языков: во-первых, в устных и письменных сношениях славян между собою, а во-вторых — в высшей области наук" и проникнуть „не только в верхние, но постепенно и в низшие слои всех ветвей славянского народа" (стр. 8). Далее (стр. 7—22) Адольф Иванович говорит о том, каких уступок (преимущественно в школьной области) можно требовать от каждой из живущих в разных политических условиях частей славянского племени в пользу обще-славянских церковного и гражданского (т.е. церковно-славянского и русского) языков? Дело сводится к изучению этих языков и преподавании на них некоторых предметов.
При этом А.И. Добрянский-Сачуров дает краткий обзор политического положения славян. Касаясь польского вопроса, он говорит, что с ним „пора покончить...тем или иным способом. Если бы поляки Русского Государства...искренно отказались от своих мечтаний и политических заблуждений и были готовы занять подобающее положение среди славян, к которым до сих пор относились враждебно, то думаю, что им в краях, заселенных более или менее сплошною польскою стихией, возможно было предоставить значительный простор в употреблении своего наречия” (стр. 10).
Кроме уступок в пользу общеславянского языка в школьной области, А.И. Добрянский-Сачуров советует еще славянам: „а) не заниматься творчеством новых слов, а брать их из общеславянского языка; б) заменить выражения как нововыкованные, так и взятые из других соседних наречий, но не привитые еще прочно народному множеству, выражениями, употребляемыми в русском языке; в) употреблять из находящихся в местных говорах синонимов преимущественно те, хотя бы менее обыкновенные, менее распространенные, которые находятся и в русском языке, г) разъяснять как значение русского и старославянского языков, значение для славян, и преимущества кириллицы, и стараться о введении их в жизнь по возможности, д) употреблять в сношениях со славянами общеславянский язык” (стр. 23).
Статья А.И. Добрянского-Сачурова весьма интересна не только своими выводами и широкой постановкой затронутого вопроса, но также и тем, что будучи написана по-русски, дает представление о языке автора (с.689-691)
Ф.Ф. Аристов (Заведующий славянским отделом в журнале Русский архив): Адольф Иванович Добрянский-Сачуров. Русский архив. М., 1913, кн.1-2, N3, с.377-411; кн.1-2, N4-5, с.663-706
Русский архив издаваемый Петром Бартеневым. Все номера с 1863 по 1917. Всего томов 156
http://www.runivers.ru/gal/today.php?ID=450165

Славяне, конечно, за исключением поляков, хотя и них заметен некоторый оборот к лучшему, в новейшее время значительно преуспели. Признана ими необходимость духовного обьединения всех ветвей славянского народа, именно посредством общеславянского языка, каковым по общему согласию должен быть язык русский. Победило повсюду сказавшее значение деятельности многочисленно русского племени в областях науки и письменности вообще; замолкли окончательно голоса, требующие образования нового общеславянского языка, и все толки об общеславянском языке относятся в настоящую пору собственно к русскому языку. При всем том возможно и даже следует говорить об образовании общеславянского языка, так как всякий живой язык изменяется, и притом в направлении поступательном, если это язык с будущностью, а таков безспорно язык русский; следовательно развитие русского языка в направлении, какое ожидается от общеславянского языка западными и южными славянами, может и должно назваться его образованием.
Не раз слышал я, правда, и горькую критику русского языка не только от так называемых пуристов, разсуждающих иногда поребячески, но и от настоящих мыслителей, от людей знающих. Филологам эта критика может показаться неосновательною, пожалуй, и смешною; но и тем не менее считаю себя обязанным коснуться ее уже потому, что мне представляется желательным дело духовного обьединения славян, а следовательно и удовлетворение способствующих ему, какими являются именно эти критики.
Западных, отчасти и южных славян огорчает то, что влияние, приобретенное немецкою стихией с начала XVIII столетия на сохранившийся дотоле в славянской чистоте русский язык, не изчезает; напротив, несмотря на изменившиеся обстоятельства, оно растет и становится прочным. Благодаря этому русский язык не только переполнен немецкими, или употребляемыми в немецком языке романскими и романско-германскими выражениями, вытесняющими коренные славянские синонимы, но приобретает постепенно и странные славяно-немецкие спряжения заимствованные у немцев…
…Побуждений к очищению языка у русских кажется больше чем у немцев, так как последние уже обьединены общенемецким языком, а у славян только-что созрела охота к подобному обьединению; сознание же народного достоинства же у славян не должна стоять ниже чем у немцев. А как легко русским сделать это! Стоит лишь основать славянскую академию словесных наук, которая в виду предстоящего объединения в языке является необходимою уже для того, чтобы выработать применение азбуки ко всем наречиям, издать общеславянскую энциклопедию и т.п. Эта академия уже при составлении помянутой энциклопедии могла бы поставить себе целью очищение русского языка, а сверх того привела бы в порядок и историю славян, составляемую до сих пор тоже по вкусу не-славян. Сколько уже я сам заметил вопиющих недостатков и неточностей в русской истории!
Да, очищение языка не представляет для русских особенного затруднения. Русский язык сам по себе богат словами и формами, старославянский — тоже, а в славянских наречиях находится среди мало пригодного плеонастического материала многое, чем можно и должно воспользоваться. Основание славянской академии – дело нетрудное для 80-миллионного Русского народа. Вот другое оправдание надежды на очищение русского языка, требуемое как народным требуемое как народным достоинством великого и даровитого народа, так и прочным духовным объединением славян. Этой надеждой одушевляются славяне и сказанные критики. Они считают необходимым духовное объединение всех ветвей славянского народа при посредстве общеславянского языка, дабы он занял место неславянских языков: во-первых, в устных и письменных сношениях славян между собою, а во-вторых — в высшей области наук, и чтоб этим путем он проник не только в верхние, но постепенно и в низшие слои всех ветвей славянского народа.
Имея ввиду такую задачу общеславянского, то есть русского языка, не трудно было бы определить призвание его в системе образования, в разных отделах науки и вообще в тех областях, в
который он должен бы более или менее проникнуть, если бы государственная жизнь всех славян была одинакова. Но этого нет и едва-ли будет, чего не следует упускать из виду, так как это обстоятельство немало воздействует на жизнь славян вообще и на народную их жизнь в частности. Я того мнения, что касательно областей, в которые должен более или менее проникнуть общеславянский язык, следует подразделить славян на живущих:
а) в пределах Русского государства;
б) в самостоятельных славянских государствах, связанных с Россией, к которым можно причислить Черную Гору и Болгарию;
в) в самостоятельных славянских государствах, не связанных с Россией, именно в Сербии;
г) в не славянских государствах, именно в империях Австрийской, Немецкой и Турецкой.
В русском государстве излишне толковать о русских, так как русский язык призван быть общественным, а следует иметь в виду единственно поляков. Пора покончить с польским вопросом тем или иным способом. Если бы поляки Русского Государства, в виду происшествий в великой Польше (в Познанском княжестве), искренно отказались от своих мечтаний и политических заблуждений и были готовы занять подобающее положение среди славян, к которым до сих пор относились враждебно, то думаю, что им в краях, заселенных более или менее сплошною польскою стихией, возможно было предоставить значительный простор в употреблении своего наречия. При этом условия для общеславянского языка было-бы достаточно удержать исключительное свое господство в системе высшего образования, в делопроизводстве генерал-губернаторства, губернских ведомств, уездных начальств, судебных палат, окружных судов и всех государственных учреждений, подведомых министерствам войны, путей сообщений и финансов. В системе низшего и среднего образования могло бы тогда господствовать польское наречие. Но при этом русская грамота и письмо в теоретическом и практическом изучении, в связи с краткою сравнительною грамматикой языков русского и польского, остались-бы обязательным предметом преподавания в самых низших учебных заведения; в средних же необходимо было-бы изучение старославянского и русского языков и преподавание на последнем истории с географией и греческого языка, для которого следовало бы назначить более часов, чем для его латинской копии. В уединенных управлениях и низших судах, и по уголовным делам даже в окружных судах возможно бы дозволить yпотребление польского наречия настолько, чтобы на нем принимались объяснения и выдавались по требованию решения, написанные кириллицей. В жизни общин (городов, посадов, волостей, сел) могло бы господствовать польское наречие, — только в сношениях с русскими ведомствами или общинами должен-бы употребляться общеславянский язык. Господство польского наречия допускается в частной жизни, к которой я причисляю и поэзию, притом в полной мере, без ограничения, только не в ущерб русских жителей, как это существует, сколько мне известно, и теперь.
Так мне представляется удовлетворение желаний на счет языка русских подданных польского племени, если бы, повторяю, оно, или вернее безусловно руководящие им сословия шляхты и ксендзов в самом деле отказались от своих мечтаний и были бы готовы занять принадлежащее им место среди славян. Но я плохо верю раскаянию этой стихии…
…дополнительными требованиями я считаю самыми существенными и по их простоте, так как они сводятся лишь к тому: а) не заниматься творчеством новых слов, а брать их из общеславянского языка; б) заменить выражения как нововыкованные, так и взятые из других соседних наречий, но не привитые еще прочно народному множеству, выражениями, употребляемыми в русском языке; в) употреблять из находящихся в местных говорах синонимов преимущественно те, хотя бы менее обыкновенные, менее распространенные, которые находятся и в русском языке, г) разъяснять как значение русского и старославянского языков, значение для славян, и преимущества кириллицы, и стараться о введении их в жизнь по возможности, д) употреблять в сношениях со славянами общеславянский язык.
…Водимый желанием точно передать свои взгляды на предмет, я вообще не стеснял себя назначенными границами, а высказал по вопросу желаемого духовного объединения славян посредством общеславянского языка все, что лежало на сердце, все, что я считаю полезным для достижения успеха в совместимых с соображениями южных и западных славян, желающих, как сказало ниже: а) замены чуждых языков своим общеславянским как в отношениях славян между собою, так и в области науки и б) постепенное сближение славянских наречий с общеславянским языком. В самом деле, все требуемые уступки в пользу общеславянских языков — церковного и гражданского — имеют в виду стеснить среди славян область господства не местных говоров, а чуждых славянству языков, или стремится к созданию условий, необходимых как для достижения замены чуждых языков родным общеславянским, так для сближения славянских наречий с общеславянским языком. А все это возможно высказать, как и желательно, не касаясь упоминания государственной жизни или каких либо государственных соображений, которые, как входящие в другую область, я неохотно связываю с принадлежащими к духовной области народными делами, так сказать, по необходимости, чтобы доказать верность моих взглядов.
А.И. Добрянский-Сачуров. Взгляд А.И. Добрянского на вопрос об общеславянском языке. Варшава. 1888. 24с.
А.С. Будилович и А.И. Добрянский-Сачуров и Славянское единство
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_424.htm
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Антон Будилович. Славянское обозрение
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_422.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 17.11.16 08:21. Заголовок: Вопрос об общеславян..

Вопрос об общеславянском языке

Вопрос об общеславянском языке в западническом освещении
В апрельской и майской книжках «Вестника Европы» напечатана обширная статья или, вернее, – две статьи А.Н. Пыпина под заглавием «Теория общеславянского языка». Хотя статьи эти составляют собственно разбор моего труда «Общеславянский язык в ряду других общих языков древней и новой Европы» (В 2 т. Варш., 1892), тем не менее они имеют интерес и сами по себе, как самоновейшее выражение взглядов по этому вопросу одного из компетентнейших представителей отживающего толка наших западников. Это обязывает меня с должным вниманием, и не в виде самообороны, а в интересах дела, остановиться на статье г. Пыпина.
Но прежде чем говорить о его теории, я позволю себе ознакомить читателя, в возможной краткости, с характером и главными положениями разбираемой им книги, чтобы на этом фоне яснее обрисовался последний фазис западнического учения об общеславянском языке.
Главным содержанием моего сочинения являются исторические обзоры образования общих языков древней и новой Европы, а именно: греческого и латинского, итальянского, испанского и французского, английского и немецкого в первом томе, а церковнославянского, сербского, чешского, польского и русского – во втором. Из 12 глав всего сочинения лишь одна (5-я во II т.) и два послесловия (в I и II тт.) имеют более теоретический характер, да и то не вполне, ибо в первой рассматриваются – также в историческом освещении – взгляды славянских писателей на вопрос об общеславянском языке, в последних же дается свод прежних исторических же наблюдений, причем лишь вкратце и в самых общих чертах намечен мой взгляд на будущность общеславянского языка. Отсюда уже следует, что г. Пыпин выразился очень неточно, озаглавив свою критику: «Теория общеславянского языка», если хотел охарактеризовать в этом заглавии суть моего сочинения, а не своей статьи.
Что касается выводов, к которым я пришел на основании исторических аналогий и наблюдений прошлого славян, то они заключаются собственно в следующем. Каждый большой исторический народ в известный период своего развития доходит при благоприятных условиях до образования общего языка, который является затем столь же важным фактором его дальнейшего развития, как общая государственность, общая церковь, наука, литература, вообще культура. И славяне уже со времен кирилло-мефодиевских стремятся к образованию общего языка. Отчасти они и достигали этого на почве языков церковнославянского, сербского, чешского, польского, русского; но в полной мере стремления эти пока не осуществились. Они, однако, продолжаются, особенно в среде угрожаемых немецким языком западных славян, и не могут считаться невыполнимыми. Когда и как это осуществится, никто предсказать не может, но единственной возможной формой язычного объединения славян следует признать принятие ими русского языка для тех отраслей науки, литературы и публичной жизни, где теперь господствуют у славян языки чужие, особенно немецкий, итальянский, мадьярский и турецкий.
Призвание общего языка славян – поддержать их частные языки в борьбе с инородческими, а не вытеснить эти частные языки из доступных им сфер живого и письменного употребления. Русский язык должен быть союзником других славянских, а не их противников. Славяне настолько обособились уже друг от друга, что не могут рассчитывать на столь тесные формы язычного единения, как господствующие ныне в Италии, Испании, Англии; но с другой стороны – они не настолько еще разошлись, чтобы их языки навсегда оставались в таком взаимном разобщении, как, положим, равносильные романские языки: итальянский, испанский и французский, или германские: немецкий, английский, шведский. Если же славянам не удастся теснее примкнуть к языку русскому, который и без славян имеет уже значение общего языка для всех народов нашей 120-миллионной Империи, то вряд ли удастся им устоять в борьбе с языками инородческими, особенно немецким. Последний и теперь уже имеет значение высшего, или общего, языка для многих западнославянских народностей, являясь в их среде орудием и предтечею германизации.
Вот сущность того взгляда на общеславянский язык, который является результатом исторического изучения вопроса о нем, а вовсе не «идеалистических желаний, своего рода веры», как голословно, со скучными повторениями (I, 770; II,303) утверждает г. Пыпин.
Теперь мы перейдем к его «Теории общеславянского языка», чтобы видеть последнюю «эволюцию» этого вопроса в голове наших западников. Но при передаче этой теории мы находимся в большом затруднении. Дело в том, что г. Пыпин написал и эту свою статью столь же сбивчиво, как все прочие публицистические свои статьи...
А.С. Будилович. Вопрос об общеславянском языке в западническом освещении (20 мая 1892). Славянское обозрение. Книга V-VI. с.45–64

...Литературная взаимность Славян похвальна и достойна всякого уважения, но это слабая помощь в нужде и никогда она не может глубоко проникнуть в жизнь всех племен. Славяне имеют все основания обратится к одной литературе, и к тому их обязывают общечеловеческие, политические и исторические соображения. О выборе этой литературы не может быть ни какого спора, если не хотят перемешивать из пустого в порожнее. За исключением Русской, все Славянские литературы ограничены небольшими племенами и, следовательно, небольшими областями. Следовательно, при вопросе об общеславянском литературном языке может быть выбор только между ДревнеСлавянским и Русским языком. Но ДревнеСлавянский язык уже вышел из общежития, почти мертвый, лишен гибкости и увлекательности живого языка, а мы нуждаемся в живом слове. Итак остается только Русский язык, как исключительно на то способный, ибо этот язык величайшего, единственно самобытного и на обширном пространстве земли господствующего Славянского племени, которому уже и без того по праву принадлежит главенство в нашей народной семье. Сверх того, из всех языков Славянских, этот самый богатый, сильный и полнозвучный, запечатленный могуществом; Сербский язык по этим качествам занимает вторую за ним степень. Этим мы не хотим, однако сказать, что по принятии Славянского общелитературного языка уже ничего не надобно писать на отдельных наречиях и преимущественно, на пр., поэтических произведений. Но нам не надобно только оставаться при отдельных наших словесностях. Что может на пр. представить Датская литература сравнительно с Немецкой? Русская литература и по тому еще заслуживает предпочтение для принятия за общеСлавянскую, что ея азбука вполне и без всяких затруднений передает на письме Славянские звуки, тогда как, напротив, другие Славянские литературы, за исключением Сербской, с трудом пользуются Латинской азбукою. По самолюбию людскому, нельзя ожидать, что наши племена добровольно решились на этот обьединительный шаг, и при нынешнем чужеземном господстве, ни коим образом нельзя провести этой меры. Это великое дело решится ко благу Славян только под напором важных политических событий. Между тем полезно пока возбуждать этот вопрос, говорить об этом предмете и приготовлять к тому умы.
Людевит Штур. Славянство и мир будущего. Послание славянам с берегов Дуная Людевита Штура. Перевод неизданной немецкой рукописи, с примечаниями Владимира Ламанского. Издание Императорского общества истории и древностей российских, при Московском университете. Москва. 1867. 191с.
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_233.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_234.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_235.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_236.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_237.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_238.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_239.htm
http://stur.ucoz.org/index/tvorchestvo_ljudovita_shtura/0-10 pdf
А.С. Будилович и А.И. Добрянский-Сачуров и Славянское единство
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_424.htm
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Антон Будилович. Славянское обозрение
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_422.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 18.11.16 07:43. Заголовок: Славянский Сборник

Славянский Сборник

Славянский сборник. Т.2. СПб., 1877 В 1875 году С.-Петербургский Отдел Славянского Благотворительного Комитета, преобразованный, 12-го апреля нынешнего года, в С.-Петербургское Славянское Благотворительное Общество, предпринял издание «Славянского Сборника», с целью - «способствовать изучению нравственной, умственной, художественной жизни родственных нам Славян». В пределах этой задачи, настоящий II том «Славянского Сборника» продолжает служить ознакомлению Русского общества с современным бытом Славянских племен. Значительная часть предлагаемая тома посвящена изучению Славян при-Дунайских, которые в настоящее время приковывают к себе внимание всего просвещенного мира…


Из продолженных в II томе статей I тома, напечатаны:
а) «Карпатская Русь» Я.Ф. Головацкого, с картою его же, под названием: «Этнографическая карта Русского народонаселения в Галичине, северовосточной Угрии и Буковине» и
б) О. Пича «Очерк политической и литературной истории Словаков», в которой автор описывает интереснейшую эпоху в новейшей истории западных Славян – их национальное движение в 40—50 годах, положившее начало их политическому возрождению, и передает биографические сведения о многих тогдашних Славянских деятелях (Штур, Гурбан, Годжа, Халупка, Краль, Сладкович, Гаттала, Колар).
Общим вопросам Славянской науки посвящены в «Сборнике» три статьи:
а) По тесной связи Славянской истории с Византийскою, статья нашего известного византиста, проф. В.Г. Васильевского: «Из истории Византии в ХIIв. (союз двух империй в 1148—1155г.);
б) «О литературном единстве народов Славянского племени» — статья проф. А.С. Будиловича, разсматривающего вопрос, давно возбужденный в Славянской литературе и имеющий живой современный интерес и великое значение для будущности Славянскаго просвещения, и
в) «Несколько замечаний об изучении Славянского мира» — того же автора, указывающего в ней точку зрения на славянство и взаимные отношения племен, в него входящих...

О литературном единстве народов славянского племени (Речь, читанная А.С. Будиловичем в торжественном заседании Петербургского Отдела Славянского Благотворительного Комитета, 11 мая 1875 года)
Мысль о духовном единстве народов славянского племени, как отражения в результате их родства физического, возникла не со вчерашнего дня. Она имеет уже за собою тысячелетние предания. Первыми ее апостолами были св. Кирилл Философ и его брат св. Мефодий. Внешней формой выражения этой гениальной их мысли было единство литературного языка для всех славянских народностей.
Тем-то, главным образом, и отличалась христианская проповедь солунских братьев от проповеди многочисленных других миссионеров, что вместе с Евангелием они принесли славянам и другой великий дар – народный литературный язык, и притом язык столь совершенный по своим формам, столь богатый по лексикальному содержанию и столь доступный пониманию и чувству всех ветвей славянского племени, что без борьбы и без сопротивления он сразу занял почетное положение всеславянского литературного языка. Родившись в Подбалканье, он распространился за Карпаты и под Альпами и господствовал одно время в богослужении и письменности у всех принявших христианство славян, от Вислы и Лабы до Дрина и Марицы, Днепра и Волхова.
Что же сталось потом с гениальной мыслью апостолов славянства о возможности и необходимости литературного единства народов славянского племени? Какая судьба постигла потом этот первый всеславянский язык?
Некоторые думают, что погибли уже безвозвратно и та мысль, и тот язык; но более внимательное изучение нашего прошлого и настоящего может привести к убеждению, что, напротив, брошенное тогда семя не пропало, выраженная мысль не исчезла, раз уже созданный всеславянский язык никогда не умирал и существует до настоящего времени, хотя и не всеми узнаваемый и признаваемый. Многие не узнают старого всеславянского языка в новом его виде, потому что люди часто смешивают форму с содержанием, существенное со второстепенным, не узнают в старике прежнего юношу, а в сыне не хотят признать родовых черт и родовых прав отца.
Всеславянский язык не умер, а лишь изменился от времени и разных влияний. Он стал стар и дряхл, хотя и в старости не потерял своего прежнего величия. Но рядом с ним – его первородный сын, преемник его силы и славы, наследник его царственных прав.
В самом деле, нетрудно доказать, что из всех существующих теперь славянских литературных языков лишь один русский развивался на почве старо- или церковнославянского языка, наследовал все его предания, а с тем имеет и все его права.
Долгое время наречия болгарское и сербское тоже развивались под влиянием этого литературного старейшины славян. Но потом они порвали эти вековые связи и «пошли в страну далече». Один русский народ остался верным хранителем преданий славянского прошлого в области не только церковной, но и литературной, и тем стяжал своему литературному языку историческое право на звание всеславянского.
Какое же положение по отношению к языку всеславянскому древнему и его наследнику – новому – занимали и занимают другие, так называемые литературные, славянские языки? Раз потеряв живую связь с литературным центром славянства, они уже были не в состоянии собраться все воедино и выработать из своей среды новый общий литературный орган. По необходимости они должны были обращаться к чужим литературным языкам – латинскому, немецкому, итальянскому, даже мадьярскому и приносить лучшие свои силы в жертву чужим литературам и народам. По временам то один, то другой из этих провинциальных литературных славянских языков достигал известной силы и распространенности, но никогда они не могли обеспечить за собой ни раз занятой территории, ни непрерывности своего развития. Так, например, в XV и XVI столетиях языки сербо-далматинский, чешский и польский поднялись довольно высоко, но в XVII и XVIII столетиях пали с этой высоты и до сих пор не успели уже до нее опять подняться. С другой стороны, число этих литературных языков все больше размножалось. От чешского отделился и образовал отдельную «литературу» «язык» угрословенский, или словацкий, от верхнелужицкого откололся нижнелужицкий, от польского – кашубский. Таким образом, в настоящую пору существует рядом с языком всеславянским, или русским, еще девять (тоже называемых литературными) славянских языков, из которых самый обширный, польский, имеет за собою народонаселения до 9 миллионов, то есть менее шестой доли против численной силы языка русского (свыше 61 миллиона, не считая 10–15 миллионов инородцев, употребляющих в литературе русский язык). Из всех других «литературных славянских языков» ни один не представляет за собою и 6 миллионов населения. Например, сербохорватский язык имеет населения в круглых числах 5 910 000; болгарский – 5 128 000; чешский – 4 851 000; словацкий – 2 223 000; словенский – 1 287 000; кашубский – 111 000; язык верхнелужицких сербов – 96 000; язык нижнелужицких сербов – 40 000 (Статистические таблицы распределения славян. Изд. СПб. отд. Славянского благотворительного комитета. СПб., 1875).
Таким образом, совокупная сила всех этих девяти «литературных языков» не достигает и 30 миллионов населения, то есть такой цифры, которая может считаться в наше время едва достаточной для достойного поддержания одного, и притом не первостепенного, литературного языка, каков, например, итальянский, тогда как численная сила языков мировых, каковы французский, немецкий, английский, русский, значительно превосходит эту цифру. Относительная сила исчисленных девяти славянских quasi-литературных языков представится в еще более невыгодном свете, если припомнить, что значительная часть интеллигенции тех народностей пишет, учит, судит и управляет на чужих языках – немецком, итальянском, мадьярском, турецком, румынском, греческом и т.д.
Спрашиваем теперь: может ли удержаться в будущем подобное дробление языков и литератур славянских, а если не может, то какой возможен выход из этого положения?
Нет никакого сомнения, что современное положение и отношения славянских мелких литературных языков не могут упрочиться на более или менее продолжительное время. Все живое должно жить, то есть изменяться, применяясь к новым обстоятельствам. Борьба тут предстоит двоякая: внешняя – с языками инородными, и внутренняя – с языками и наречиями родственными. О конечном исходе этой двойной борьбы не может быть сомнения, если вспомнить уроки прошлого и всмотреться в настоящее. Если бы даже на месте девяти западнославянских языков воцарился какой-нибудь один из них и тем нравственно связал бы силы тех народностей, то и тогда борьба с тремя большими соседними языками – немецким, итальянским и русским была бы довольно затруднительна и опасна. Но при настоящем раздроблении этих языков в литературе борьба становится не то что опасной, а просто безнадежной.
Победа сил больших над малыми облегчится в данном случае еще и тем, что между последними нет и быть не может единения. Рядом с борьбой внешней и, может быть, еще с бОльшим ожесточением совершается там борьба внутренняя: наречий сербского с болгарским, угрословенского с чешским, польского с русским и т.д. При подобных отношениях можно быть уверенным, что дробление славянских наречий еще не закончилось, а будет продолжаться: наречие македонское неохотно подчиняется болгарскому и может от него отколоться: загребские кайкавцы все чаще начинают заговаривать против сербской штокавщины, словенские доленцы и штаерцы неохотно переносят литературную гегемонию горенцев; на почве угрословенского наречия столько есть различий диалектических, ступеней, сближающих это наречие то с чешским, то с польским, то с русским, что нет ничего невозможного в возобновлении тех споров между говорами, которые с конце прошлого века велись тут за преобладание в литературе. Нет ничего невозможного и в том, что при некоторых усилиях врагов славянства наречие моравское отделилось бы от чешского, а мазовецкое от малопольского, как это случилось уже с лужичанами и кашубами. Тогда вместо одной оказалось бы уже две дюжины славянских литературных языков, с которыми справиться, конечно, было бы вдвое легче, хотя и с теперешними борьба не была бы особенно продолжительна и упорна. Если можно гадать о будущем по прошедшему, то нетрудно предвидеть, что первыми пали бы в этой борьбе наречия западнославянские: серболужицкие, кашубское, чешское, польское, угрословенское, а затем уже очередь дошла бы и до наречий славянского юга: хорутано-словенского, сербохорватского, македоно-болгарского.
Что касается языка русского, то его будущность достаточно обеспечена уже и теперь многочисленностью населения, обширностью территории, силой русского государства, наконец, тысячелетней давностью нашего литературного языка, наследника благословений апостолов славянства.
Итак, русский язык по своей истории, по своему характеру и положению имеет мало общего со всеми другими литературными языками славян. Эти должны еще бороться за свое признание, должны бояться за свое существование; язык же русский и в теперешнем своем положении не боится уже никакой борьбы, никаких случайностей. По своей силе внутренней и внешней он вровень всякому другому мировому литературному языку. Вопрос литературного единения славян есть для него вопрос, пожалуй, силы и развития, но не существования. Правда, что литературный язык 90 миллионов славян был бы еще могущественнее, еще непобедимее, но и 60 миллионов молодого, смелого, духовно сплоченного и даровитого народа уже достаточны для обеспечения своему языку роли языка всемирного.
При всей разрозненности славян и страшной ревнивости к своей отдельности и независимости даже в самых мелких народных группах, все-таки не скрылось от сознания лучших их умов, что единственным условием спасения малых славянских партий остается их соединение в большие литературные группы, собрание сил, общность действий в духовно-нравственном мире. К этому всегда стремился, хотя и бессознательно, и сам народ, стараясь расширить свой язык на возможно бОльшее число соседей и соплеменников. Иногда это и удавалось разным наречиям, например чешскому в XV, а польскому в XVI веке, из которых первый распространялся было по Силезии, Лужицам, Северной Угорщине а второй – по значительной части Литвы и Западной Руси.
Сознание славянами своей слабости и необходимости литературного единения с соплеменниками довольно ясно выражается и в наши дни, и выражается не на словах только, но и на деле – например, в усилиях, какие употребляет Сербия для распространения своего языка между болгарами, а Польша – в Галиции между русскими. Чехи до сих пор не могут примириться с фактом, что словаки отвергли у себя гегемонию чешского языка и возвели в литературный орган свой собственный диалект. Еще живее и энергичнее выражается потребность литературного единения с соседями у мадьяр – народа, по происхождению не славянского, но связанного со славянством всем своим прошлым, быть может, и будущим. Мадьяры являются большими поборниками мысли о необходимости одного литературного и административного языка во всей долине Среднего Дуная. Мысль эта, в сущности, очень верна и плодотворна: ошибка заключается лишь в том, что мадьяры не угадали, какой из живых языков имеет шансы объединить собою разноязычное население Среднего Дуная. Если бы они основательнее углубились в этнографическую статистику того края, то нетрудно было бы убедиться в том, что не мадьярский, а славянский язык должен господствовать в международных отношениях Угорщины, и притом не какой-нибудь из славянских диалектов, а всеславянский дипломатический и общелитературный язык.
Таким образом, в жизни почти всегда и везде чувствовалась беспомощность славян, литературно разрозненных, и существовали попытки к собранию мелких народностей в большие литературные группы. Но эти попытки обыкновенно не удавались – главным образом по отсутствию в среде тех народностей центра, достаточно сильного и равно возвышенного над всеми своими соперниками.
Некоторые предполагали, что возможно привести все современное разнообразие литературных органов славянства к четырем главным типам: сербскому, чешскому, польскому и русскому. При этом имелось в виду, что сербский язык восторжествует над всеми остальными южными, то есть над болгарским и хорутанским, а чешский с польским вытеснят все другие западнославянские, то есть чешский воссоединит с собою угрословенский и серболужицкие, а польский – кашубский. Прошло 40 лет с тех пор, как была формулирована Колларом в его блистательной статье «О литературной взаимности славян» мысль о четырех главных славянских наречиях, а между тем неглавные не только не признали этого четырехглавого идола, но даже относятся к нему довольно иронически, восклицая: «Выдыбай Боже!» С другой стороны, между народностями привилегированными, или главными, по-прежнему по пальцам можно перечесть интеллигентных людей, которые, даже усвоив себе взгляды Коллара о литературной взаимности славян, овладели бы, хоть в некоторой степени, не то что четырьмя, а по крайности двумя славянскими наречиями. Опыт двух славянских съездов, Пражского 1848 года и Московского 1867 года, доказал, что славяне лишь одни тосты могут провозглашать каждый на своем языке, не рискуя вызвать странных недоразумений; при взаимном же обсуждении вопросов, хоть несколько серьезных, они должны были уже прибегать к посредству чужих языков – французского или, в особенности, немецкого. Да это иначе и быть не может. Серьезный разговор не может вестись намеками. Он требует определенных терминов, формул, следовательно, одного определенного языка. Сам Коллар сознает, что история знает лишь один пример подобной, проектированной им для славян, формы литературной взаимности – это Древняя Греция до утверждения в ней общего языка: кини (ή χοινή, то есть γλωασα). Но уже самый тот факт, что с бОльшим развитием жизни политической, общественной, торговой и литературной греческие диалекты постепенно были забыты и сменились этим общим языком кини, на котором писал Аристотель, управлял Александр Македонский и проповедовалось Евангелие, – уже этот факт уничтожает силу этого единственного претендента для теории Коллара и очень многих его последователей между чехами, сербами и отчасти поляками. Впрочем, нельзя и предположить, чтобы Греция, развитие которой шло так правильно, составляла в этом отношении какое-нибудь исключение в истории; напротив, при более внимательном сравнении окажется полное сходство в развитии литературного языка общегреческого с общеитальянским, общенемецким, общефранцузским, общеанглийским и т.д. Все эти народности пережили период литературной разрозненности прежде, чем успели достичь литературного единства. Аристотель совершенно подходит под аналогию Данте и Лютера в истории развития литературных языков итальянского и немецкого. Всюду разрозненность предшествовала объединению. Это закон исторического развития народов, которому волею или неволею должны подчиниться и славяне; кто же вступит в борьбу с необходимым, тот скорее сам погибнет, чем победит роковое жизни.
Сознание этой нужды не только во взаимности, но и в литературном единении славян появлялось по временам и между славянами. Св. Кирилл и Мефодий дали даже выражение этому сознанию, осуществили идею литературного единства славянского племени; но, как мы видели, идея эта отдалилась впоследствии от сознания многих, и целые века блужданий по распутьям истории нужны были для того, чтобы она снова была постигнута, разработана и осуществлена.
Первым по времени воскресителем этой идеи на славянском Западе был хорватский католический священник Юрий Крижанич, пришедший в Россию проповедовать панславянам, сосланный потом в Сибирь и Тобольск, написавший (в 1666 году) грамматику сочиненного им всеславянского языка. Сочинил же он этот язык из комбинации слов и форм языков русского и хорватского. Но эта грамматика до последнего времени оставалась в рукописи и не имела никакого влияния на последовавшие поколения. Лет 160 спустя подобная же идея возродилась, без сомнения – совершенно независимо, в голове словацкого ученого Геркеля (Herkel erkel erkel ) и изложена в грамматике же всеславянского языка (издана в 1826 году в Пеште), сочиненного им на основе родного ему наречия угрословенского. Третий подобный опыт искусственного образования всеславянского языка был предпринят в недавнее время словенцем Матием Маяром. Он не только издал грамматику предположенного им нового языка (в 1863 году), но даже пытался распространить его путем издания газеты на этом языке (в Целовпе: «Славянин»). Основой всеславянского языка у него является наречие хорутано-словенское, расширенное словами и формами из многих других славянских наречий.
Но все эти попытки создать новый литературный язык прошли бесследно в сознании тех поколений, при которых они были произведены. Пророки остались без последователей. И мы, потомки тех поколений, можем хвалить патриотизм и славянское чувство этих пророков, но не можем не сожалеть о труде, бесплодно потраченном на невозможную подделку под произведения природы, произведения столь сложные и высокие, как язык. И в данном случае опыт всемирной истории может научить, что литературные языки не сочиняются грамматистами, а создаются народами, и создаются не путем искусственного подбора элементов разных диалектов, а путем победы одного из них над другими в борьбе за существование. Так, язык Лациума и города Рима восторжествовал некогда над всеми другими диалектами древней Италии, а наречие тосканское – над диалектами Италии новой; так, наречие Ильдефранса и Парижа воцарилось на литературном престоле Франции, а наречие саксонское – в Германии. Так и старый всеславянский язык был наречием определенной местности (вероятно, Македонии), прежде чем покорил себе все другие славянские наречия. С течением времени литературный язык, конечно, принимает в себя много элементов из всех других наречий, для которых он стал общим органом; но это не мешает утверждать, что всякий литературный язык был прежде диалектом определенной местности и ни один не возник чисто теоретически, из головы какого-нибудь грамматиста. Итак, оставим в стороне мысль о сочинении нового всеславянского языка и обратимся к мнениям и попыткам возвести в это звание один из существующих теперь живых славянских языков.
Между западными славянскими учеными всех ранее высказал эту мысль великий лексикограф Чехии Иосиф Юнгман. В изданных недавно его записках (Часопись Чешского Музея. 1871, н.3), относимых к 1845 году, есть целая статейка: «О всеславянском литературном языке». Тут он говорит: «Старшие соседи наши – немцы могли бы служить нам примером в важнейших предметах народности, в науках и искусствах. Основы обеих народностей (немецкой и славянской) чрезвычайно сходны. Северо-западная ветвь народа немецкого столь же отлична от юго-восточной, как ветвь славян северо-восточная – от западной. Но с какою разницею? У тех (немцев) одно наречие верхнесаксонское господствует, как литературный язык, во всех частях их земли, хотя другие наречия доныне имеют свое употребление в жизни между народом. Немец благоразумно рассуждает: “Если я вижу по-саксонски, все же я пишу по-немецки; говорю же дома как желаю и как знаю”. Не так рассуждает славянин. Поляк говорит: “Если я стану писать по-русски, то перестану быть поляком” – и так каждый держится своего. У немцев различие вероисповедное нисколько не мешает единству языка и литературы; у славян же разность веры создает непроходимые границы между родными братьями. Немцы, имея одну латинскую азбуку, хотя и очень недостаточную для их языка и очень несовершенную, стремясь к единству, успокаиваются на ней и не выделывают из нее разных диковинок. Славяне же, разделенные на две большие части и азбукой то греческой, то латинской, имея вдобавок различное правописание, как, например, русское и сербское, польское и чешское и т.д., постоянно идут врозь, чуждаются друг друга».
«Несколько пробужденная в Новейшее время взаимность славянских литератур есть лишь слабое и очень бледное отражение единства немецкого. Во сколько было бы лучше по примеру немцев употреблять как литературный язык какое-нибудь одно наречие, которое другими наречиями обогащалось и облагораживалось бы вечно и безмерно!
Такова была мысль и желание, высказанные мною еще в предисловии к первому изданию “Потерянного рая”…
Я думаю, что если у немцев при единстве литературы и письменного языка могли сохраниться особые правительства в отдельных частях, как, например, прусское, австрийское, баварское, виртенбургское и т.п., отчего бы и у славян, при употреблении одного литературного языка, не могли сохраняться рядом различные политические группы: русских, сербов, славян прусских, турецких и т.д.? Пугало панславизма, которого боятся или притворяются, будто боятся, наши неприятели, есть измышление своекорыстия и ненависти, и притом ненависти неразумной и слепой, которая восторгается своим пангерманизмом, а нам не желает чего-нибудь лишь несколько это напоминающего, и притом не стыдится публично разглашать свой злой умысел – держать нас в вечном разделении и порабощении».
«Я – искренний и любящий свою народность чех, но я готов и чешский язык принести в жертву всеславянскому литературному языку, убежденный, что мы при употреблении того либо другого из славянских наречий все-таки останемся славянами. О, если бы люди влиятельные примирились с этой мыслью и пожелали нам того, к чему мы призваны самою природою!»
Всем славянским сепаратистам нужно почаще прочитывать эти золотые строки, вышедшие из-под пера одного из великих деятелей славянской науки. Если соглашался пожертвовать чешским языком в пользу всеславянского сам Юнгман, возродитель и законодатель этого самого чешского языка, исследованию и обработке которого он посвятил всю свою трудовую жизнь, то какое же имеют право ставить выше славянства этот самый чешский язык те, которые не сделали для него и тысячной доли того, что сделал для него Юнгман?
Но возникает вопрос: какое же из славянских наречий имел в виду Юнгман, как достойное роли литературного всеславянского языка? Едва ли мы ошибемся, предположив, что он при этом имел в виду язык русский, который он косвенно советовал принять и полякам, но обстоятельства не позволили ему сказать это во всеуслышание. В Австрии такая мысль считалась бы чуть не государственной изменой. Одного подозрения в этом было достаточно для того, чтобы предать этого же Юнгмана надзору тайной полиции, который из-за вышеупомянутого предисловия к его переводу «Потерянного рая» тяготел над ним в продолжение нескольких лет.
Приводим это знаменитое место по цитате из сочинения Зеленого «Живот Иосифа Юнгмана» (Прага, 1873, с.45–46). «Не требуй, любезный патриот, чтобы возвышенная поэма была опозорена обыденным языком; как славянин, привыкай лучше к хорошей славянщине (в языке), и с людьми рассудительными разделяй стремление, чтобы и мы, чехи, постепенно шли навстречу всеобщему литературному славянскому языку». Эти строки писаны в 1810 году.
Вот, между прочим, главная причина и того, что мы не знаем положительных отзывов об этом предмете ни Ганки, ни Челяковского, ни Ербена, хотя не сомневаемся, что они довольно ясно должны были сознавать потребности времени, направление славянской истории и жизни в этом отношении. Быть может, в оставленных ими записках найдется со временем несколько откровенных по этому предмету излияний, как это случилось с Юнгманом. Что вопрос этот давно уже занимал лучшие умы западного славянства, видно, между прочим, из напечатанного недавно в «Часописи Чешского музея» (1874 год) письма Шафарика к Коллару [1марта 1826 года], где читаем: «Не пером уже, а мечом разрешится вопрос о том, которое из славянских наречий и азбук будет всеславянским; потоки крови выроют черты букв там, где их наиболее потечет; там-то и возникнут язык и азбука всеславянские».
Если вопрос этот кладется на острие меча, то и тогда он не представляется очень трудным к разрешению…Но думаем, что Шафарик разумел тут меч не в физическом лишь, но и в нравственном смысле, и в этом отношении он был совершенно прав. Да, мечом, то есть борьбой, решится этот вопрос; победить же может тут, как и всюду, лишь сила, и притом сила сознательная, самообладающая и великодушная, сила разрушительная в рядах вражеских, но зиждущая в своем или в примирившемся с нею.
Никто из приверженцев мысли о славянском единстве в области литературной не формулировал ее столь ясно и определенно, как знаменитый словацкий патриот и писатель Людовит Штур. В его посмертном сочинении «Славянство и мир будущего: послание славянам с берегов Дуная» мы читаем следующее: «Славяне должны приготовляться к единству литературного языка, ибо кто не видит, что множество литератур препятствует взаимному пониманию, развитию духа и общей согласной деятельности? У славян много разных литератур, но по своей малости они не могут отвечать великим требованиям человеческого развития, особенно когда славяне все более и более будут выступать на всемирно-историческое поприще. В сравнении с западными литературами – немецкой, французской, английской – все эти литературы, за исключением значительнейшей из них – русской, малы и слишком недостаточны, не исключая и чешской. Пока они будут так раздроблены, им решительно невозможно произвести что-нибудь замечательное. Какое поощрение для духа, какие средства, какое действие могут иметь эти отдельные литературы со своею маленькою областью и далеко ли в состоянии они двинуть человеческое развитие?
Литературная взаимность славян похвальна и достойна всякого уважения, но это слабая помощь в нужде, и никогда она не может глубоко проникнуть в жизнь всех племен.
Славяне имеют все основания обратиться к одной литературе, и к тому их обязывают общечеловеческие, политические и исторические соображения.
О выборе этой литературы не может быть никакого спора, если не хотят переливать из пустого в порожнее. За исключением русской, все славянские литературы ограничены небольшими племенами и, следовательно, небольшими областями. Таким образом, при вопросе об общеславянском литературном языке может быть выбор только между древнеславянским и русским языком. Но древнеславянский язык уже вышел из общежития, почти мертвый, лишен гибкости и увлекательности живого языка, а мы нуждаемся в живом слове. Итак, остается только русский язык, как исключительно на то способный, ибо это язык величайшего, единственно самобытного и на обширном пространстве земли господствующего славянского племени, которому уже и без того по праву принадлежит главенство в нашей племенной семье. Сверх того, из всех славянских языков это самый богатый, сильный и полнозвучный, запечатленный могуществом; сербский язык по этим качествам занимает вторую за ним ступень.
Этим мы не хотим, однако, сказать, что по принятии славянского общелитературного языка уже ничего не надобно писать на отдельных наречиях и преимущественно, например, поэтических произведений. Но нам не надобно только оставаться при отдельных наших словесностях. Что может, например, представить датская литература сравнительно с немецкой?
Русская литература и потому еще заслуживает предпочтения для принятия за общеславянскую, что ее азбука вполне и без всяких затруднений передает на письме славянские звуки, тогда как, напротив, другие славянские литературы, за исключением сербской, с трудом пользуются латинской азбукой.
По самолюбию людскому нельзя ожидать, чтобы наши племена добровольно решились на этот объединительный шаг, и при нынешнем чужеземном господстве никаким образом нельзя провести эти меры. Это великое дело решится к благу славянства только под напором важных политических событий. Между тем полезно пока возбуждать этот вопрос, говорить об этом предмете и подготовлять к тому умы» ( http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_233.htm ).

 Отправлено: 18.11.16 08:47. Заголовок: Славянский Сборник

В этих словах Штура, составляющих и его духовное завещание, так полно и ясно выражена мысль о необходимости литературного единения славян, как она никем до него не высказывалась со времен Кирилла и Мефодия. Хвала тебе, славный их ученик! Удивительно! Австрийский подданный, протестант, основатель угрословенского языка, Штур между тем ратует за Россию, православие и русский литературный язык! Он умер преждевременно, бедный и полузабытый, не дождавшись совершения своих гениальных предчувствий; но имя его останется навеки связано с идеей всеславянства!
Какие же возражения противопоставляются в данном случае Юнгману и Штуру? Послушаем мнение чешского историографа, а отчасти и политического вождя Франца Палацкого.
«Все мы, славяне, – говорит он, – тем охотнее будем учиться русскому языку, чем более поучительного и утешительного будет нам представлять русская литература; но языка этого мы никогда не покинем и не пренебрежем своим собственным языком и литературою. Сны об образовании и распространении одного языка всеславянского – суть сны и ничего более.
При всей неотрицаемости факта мировой централизации все-таки едва ли Божеское Провидение стремится к тому, чтобы людское поколение погибло в однообразии» (Послесловие к его «Радгосту» (Прага, 1872, с.54).
Итак, Палацкий считает существование диалектов абсолютно несовместимым с существованием рядом с ними одного литературного языка. Отчего же, однако, Юнгман и Штур не отрицали возможности подобной совместимости существования языков с диалектами? Отчего диалекты языка немецкого также отличны друг от друга теперь, как во дни Лютера, а итальянские остаются раздельными, как и при Данте, несмотря на строгую и продолжительную литературную централизацию немецкого и итальянского народов? Отчего, например, угрословенские диалекты не погибли во время двухвекового господства над ними литературного языка чешского? Почему в области языка польского говоры, например кашубский и мазовецкий, не только не подавлены многовековым над ними господством говора малопольского (как литературного языка всей Польши), но даже распространились и теперь распространяются на его счет, как это можно доказать о говоре мазовецком!
А между тем когда, например, Штур (а равно его ученики и единомышленники) говорит о языке всеславянском, то он сейчас же оговаривает: «Этим мы не хотим сказать, что по принятии славянского общелитературного языка уже ничего не надобно писать на отдельных наречиях, и преимущественно, например, поэтических произведений». Следовательно, литературного объединения славянства возможно достичь и с сохранением прав частных наречий в поэзии, школах, семействах, в отношениях общественных и т.д. Литературный же язык господствовал бы в других областях, в высшей науке и специальных отделах литературы, в отношениях международных, в торговле и т.д.
Поэтому не понимаем, как можно человеку искреннему и дальновидному ставить дилеммы, подобные той: «Либо отказаться от всеславянского литературного языка и остаться чехом, поляком, сербом и т.п., либо принять его и забыть свои местные диалекты, утратить свою народность, обрусеть».
Думаем, что гораздо справедливее будет другая дилемма, которую предложит не личная воля того или другого «вытечника» (знаменитости), а исторический фатум: «Либо отказаться от всякого общения со всеславянским литературным языком и потонуть в какой-нибудь народности: немецкой, мадьярской, румынской, итальянской, турецкой, греческой; либо примкнуть к нему и в великом славянстве искать спасения для своего оскудевающего чехизма, полонизма, сербизма» и т.д.
Другое возражение против прав русского языка на звание всеславянского было формулировано – не знаем, насколько искренне – известным славистом профессором Гатталою (см. его статью «О всеславянском языке и письме» - Чешский ежемесячник «Освета» за 1872 и 1873 годы). Он признает необходимым возведение одного из существующих славянских наречий на степень всеславянского, но затрудняется или притворяется затрудненным в выборе между десятью существующими славянскими наречиями. Русский язык удовлетворяет многим его требованиям, но он считает его недостаточно органически построенным в сравнении, например, с наречиями сербохорватским и угрословенским. Не станем много распространяться теперь насчет основательности упрека, направленного против русского языка. Быть может, в некоторой непоследовательности построения русского литературного языка, как языка традиционного, хранящего в себе след работы многих поколений, а вместе с тем и наслоения разных времен, и заключается одно из преимуществ его перед языками, так сказать, вчерашними (как новосербский и угрословенский). Но предположим, что упрек этот справедлив, что русский язык по своему теперешнему развитию не вполне отвечает высокой роли языка всеславянского. Но кто же считает язык этот навеки неизменным? Кто может положить преграду дальнейшему его развитию? Разве в будущем невозможны уже Карамзины, Пушкины и Гоголи? Разве не делают теперь успехов русская этнография и лексикология? Разве не выступают со всех концов России все новые и новые ученые и писатели, вносящие в ее литературный язык все новое богатство и разнообразие? Наконец, разве закрыт этот язык для плодотворных влияний со стороны разных славянских народностей? Известно, сколько выиграл и обогатился польский язык от того, что на нем писали люди русского происхождения (русскими называем их по месту рождения, а не по политическому их направлению), как, например, Мицкевич, Словацкий, Залесский, Гощинский, Мальчевский, Грабовский, Одынец и др. Немало приобрел и чешский язык от словаков – Коллара, Шафарика и др. Нет сомнения, что и русский язык сможет вместить в себя и претворить в свою плоть и кровь те элементы силы и красоты, которые внесут в него со временем даровитые славянские писатели происхождения сербского, словенского, польского и т.д.
Остается еще сказать два слова о тех практических путях, какими русский язык мог бы завоевать подобающее ему положение в ряду других славянских языков. В сущности, нельзя не согласиться в этом отношении с Людевитом Штуром и Н.Я. Данилевским (Европа и Россия. СПб., 1871. с.156), которые ставят этот вопрос в теснейшую зависимость от грядущих политических событий, считая объединение славян внешнее более легким, следовательно и скорее достижимым, чем объединение внутреннее, духовное, которое может развиться лишь под условием первого. Не Аристотель, но Александр Македонский разнес греческий язык по Азии и Африке; не Виргилий, а Юлий Цезарь утвердил язык латинский в Галлии; Габсбурги и Гогенцоллерны в новейшее время много стяжали заслуг по распространению между немцами языка Лютера. Но, с другой стороны, нельзя отрицать, что литература и помимо государства представляет такую духовную силу, которая не останавливается перед границами политическими и сама пролагает себе путь в среду не только родственных, но и чуждых народностей. Уже и теперь Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Толстой завоевали русскому языку доступ в такие захолустья славянского мира, в которых никогда еще не видали ни русской пушки, ни русского языка.
Итак, наши великие писатели должны быть первыми нашими пионерами при этом мирном духовном сближении, единении между собой всех славянских народностей. Остальное совершится силой событий, одинаково властной над всеми народами.
Подведем теперь итоги наших рассуждений.
1) Первыми апостолами мысли о литературном единстве народов славянского племени были просветители славянства Кирилл и Мефодий.
2) Эта мысль осуществлена была ими обработкой и распространением одного общего языка между всеми славянами.
3) Русский язык есть прямой наследник преданий и прав первого всеславянского языка.
4) Народности и наречия, отделившиеся от всеславянского литературного языка, впали в раздробление, все возрастающее, и бессилие поистине безнадежное.
5) Вопрос всеславянского литературного единства есть вопрос силы для языка русского, но для всех остальных славянских наречий и народностей это есть вопрос существования.
6) Во всех славянских племенах и во все времена их истории жило стремление к литературному единению с соплеменниками и соседями, но оно не достигало цели по слабости местных центров.
7) Мысль Коллара о четырех литературных центрах славянства оказалась невозможной и несбыточной мечтой.
8) Такой же неудачей сопровождались детские опыты составить искусственно всеславянский язык.
9) Возвращение к мысли о принятии одного из живых славянских языков за всеславянский впервые формулировано Юнгманом с предположением при этом русского языка.
10) Штур всесторонне разрешил в теории этот вопрос с ясным определением роли языка русского в кругу наречий славянских.
11) Предположение Палацкого и других о несовместимости языка общелитературного с местными наречиями опровергается всеми аналогиями настоящего и прошлого.
12) Русскому литературному языку предстоит еще огромное развитие на основании материалов как домашних, так и инославянских.
13) Мысль апостолов славянства о возможности и необходимости литературного единения славян находит себе полнейшее оправдание в их истории; она связана и с самыми светлыми надеждами славянской будущности
А.С. Будилович. О литературном единстве народов славянского племени. Славянский сборник. Т.2. СПб., 1877. с. 1–15 III отдела.
Славянский Сборник
http://history-fiction.ru/books/all_1/region_113_2/book_598/
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_425.htm
А.С. Будилович и А.И. Добрянский-Сачуров и Славянское единство
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_424.htm
Антон Будилович. Словацкая литература
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_421.htm
Антон Будилович. Славянское обозрение
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_422.htm
Федор Федорович Аристов и Об-во Людевита Штура
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_415.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 19.11.16 05:58. Заголовок: А.И. Добрянский. Пат..

А.И. Добрянский. Патриотические письма

Замечавшееся уже в начале 1870-х годов, с одной стороны, распространение в Галичине поддерживаемого поляками украйнофильства, которое уже тогда стало принимать формы мазепинства, а с другой — косность „старо-русской” партии, заставили всегда чутко прислушивавшегося к народным делам А.И. Добрянского-Сачурова выступить во львовской газете „Слово" с целым рядом статей под общими заглавием „Патриотические письма”. В них он задался целью разсмотреть четыре основных вопроса: 1) малорусское движение в южной России, 2) малорусское движение в Австрии, 3) возрождение славянских народностей в Австрии и Турции, наконец, 4) панславизм и его последствия (с.4). Но в отдельном оттиске (Львов, 1873г., 157с.) изложены только первый вопрос и часть второго.
В предисловии (с.3—11) автор разъясняет цель и стиль своих „Писем”, при чем особенно подчеркивает вред, приносимый русскому делу в Австрии, как украйноманством, под знаменем которого искажается правописание, делается безобразным малорусское наречие и подделывается история (с. 7), так и рутенством, которое, хотя и считает себя русским движением, но для русского народа тогда сделало еще очень мало, почему и нуждается в совершенно новых началах для своей работы (с.9—10).
В первой части „Патриотических писем” (с. 13—74) посвященной истории украйнофильства в России, А.И. Добрянский-Сачуpoв, подчеркивает то обстоятельство, что движение это в первой половине XIX в. имело характер социальный (в отличие от Славянского Возрождения, имевшего народную, или даже политическую окраску), и что в благородном стремлении к освобождению и просвещению крестьян, малорусские патриоты шли рука об руку с великорусским обществом. Только под воздействием романтизма и особенно Славянского Возрождения украйнофильство стало народно-политическим движением. Деятели Славянского Возрождения часто принуждены были начинать с изобретения азбуки, выбора правописания и образования литературного языка: за все это без всякой надобности принялись их малорусские подражатели, нашедшие себе в свою очередь подражателей в лице польских комиссаров и мадьярских министров...
Свою странную позицию украйнофильские деятели внесли в правописание, этнографию и историю. Заговорив об истории, автор указывает на то, что малорусское козачество не было едино, а делилось на городовых и запорожских козаков, из которых первые издавна, а вторые со времен Стефана Батория были в зависимости от Польши, и что козаки никогда не составляли особого народа (с.62). Когда же возникли правильные войска, то одна часть козаков поступила на военную службу, а другая — занялась земледелием и слилась с сельским сословием (с.63). Но свободные прежде козаки не могли примириться с крепостным состоянием; поэтому только освобождение крестьян окончательно упрочило единство всего русского народа.
Во второй части, посвященной „малорусскому движению в Австрии”, автор задается целью: во-первых, точно и всесторонне определить наши австрийско-русские и обще-русские задачи и, во-вторых, найти новые пути для достижения лучших и счастливейших отношений (с.76). С этой целью Адольф Иванович разбирает основные течения русской истории и (с.81—157), причем отмечает единство всей русской земли со включением Галичины в дотатарский период (802—1240гг.), с особенным вниманием и сочувствием следит за собиранием Руси от Калиты до Екатерины II и в ярких красках изображает печальный для западных ветвей русского народа последствия навязанных им поляками Люблинской и Брестской унии.
Разсматривая новейшую историю австрийской Руси, А.И. Добрянский-Сачуров между прочим говорит, что „из истории предыдущих поколений давно уверились мы в национальном единстве всех русских отраслей", а потому даже находясь под властью Габсбургов и исполняя обязанности австрийских граждан, мы всегда должны трудиться для осуществления общерусских задач. И лишь в тесной связи с нашими общерусскими задачами и в духе нашего исторического призвания могли бы наши специальные австрийско-русские задачи „приобрести истинно патриотический смысл и историческое значение" (с.153—154). Указав далее на то, что в первое время после присоединения к Австрии правительство признавало наши племенные связи со всеми прочими отраслями русского народа (с.150), и что галицкие и угорские русcкие доказали свою преданность престолу между прочим „в лютых войнах с Наполеоном” (с.157), — А.И. Добрянский-Сачуров ставить вопрос: почему остались невыполненными до сих пор наши главнейшие австрийско-русские и общерусские задачи? (с.157). На этом и кончается разбираемый оттиск.
Ф.Ф. Аристов (Заведующий славянским отделом в журнале Русский архив): Адольф Иванович Добрянский-Сачуров. Русский архив. М., 1913, кн.1-2, N3, с.377-411; кн.1-2, N4-5, с.663-706
Русский архив издаваемый Петром Бартеневым. Все номера с 1863 по 1917. Всего томов 156
http://www.runivers.ru/gal/today.php?ID=450165

 Отправлено: 19.11.16 18:50. Заголовок: А.И. Добрянский. Пат..

А.И. Добрянский. Патриотические письма

Передне слово от автора
По долшом молчании опять отзываюсь к моим землякам и предкладаю нашим русским патриотам мои “Патриотические письма”, которые произошли из долгих и серьезных розсуждений и изследований. После постоянных трудов и усилий, я старался изследовати в предлежащих письмах и ростолковати все наши понятия и отношения як национальные, так социальные и политические, предовсем же старался я скрепити и дальше розвити мои понятия и мысли, прежде того представлены в “Мыслях о Русской Раде львовской” и “Проекте политической программы для всей австрийской Руси”. Ожидаю для тех писем доброй воли и теплой благосклонности от моих читателей, понеже они составлены для читателей с крепкими русскими грудьми и с теплым сердцем русским, для читателей, трудившихся и трудящихся безпрестанно для всяких высших целей и потребностях народных. А як письма те произошли из моих всесторонних изследований и наблюдений во всевозможных направлениях, то оные содержат пояснение всех наших головных вопросов и потребностей народных.
Предовсем поясняем в тех письмах як причины и последствия малорусского движения на Украине, так причины и последствия малорусского движения в Австрии, и розличие меж стремлениями украинскими и австрийско-русскими, также историю и последствия возрождения славянского, наконец, значение и розвитие панславизма. Потому-то делятся тие патриотические письма на четыре отделения: I. Малорусское движение на Украине, II. Малорусское движение в Австрии, III. Возрождение славянских народностей в Австрии и Турции, наконец, IV. Панславизм и его последствия.
От нескольких лет безпрерывно занимаясь делами нашими народными, очима собственными познал и новейшие отношения земли и народа нашего, также понятия и направления поодиночке людей и целых партий галицких и украинских, чтобы в моих патриотических письмах тем лучше и тем всестороннейше служити нашей русской справе. Потому-то я старался при помощи моих друзей и знакомых тем глубже взглянуть в новейшие отношения наши социальные и политические и познати всю недостаточность нашей программы и деятельности политической, далекосагающее розтроение наших понятий и стремлений, также тие безпрерывныи роздоры, агитации, интриги и т.д. Насупротив глупости людей молодых и необразованных, мы должны выступити с ответными представлениеми: ругаем перекованья и стремления обаломученных мечтателей с горестию сердца и сожалеем искренно над ними самыми, а тем решительнейше вооружаемся против людей злой воли и всех их махинаций на Украине и в Австрии.
Против недообразованности молодых людей, як Украинцев так и Галичан, относимся с печалию и сожалением, понеже видим в них больных мечтателей и вообще людей – загонистых. Молодые мечтатели наши сами не понимают опасности своих направлений, а многие стоят еще на становище идеально-наивном, увлекаясь так зовимою самостоятельностию малорусскою и народными песнями, историею и судьбами козачества. Одни из них – жертвы теперь владеющей системы эдукацийной, другие же, люди веком старшии, отличаются такою самою безхарактерностию як и – злобою, делая тое своекорыстных целей и своей самолюбивой амбиции ради.
Все они меньше опасныи числом и честнотою, а больше опасныи связями своими с проводирами польскими, которои в своих собственных целях и прославляют Шевченковыи песни и дают приют фантастическим теориям украинских мечтателей в Галиции, Буковине и в Угорской Руси. Или же все мы не знаем того, что под знаменем украинским на Украине и в областях австрийско-русских искажается правопись, делается безобразным малорусское наречие и доводится до тенденцийной менструальности, баламутится и фальшуется история или игнорируется совершенно, закладаются рустикальные банки для вспоможения селян русских в том именно значении, что обдерти бедный народ той до последней сорочки и убогих гелотов сделати потом приступными для всякого рода агитаций польских? Или все мы не видим своими очима, як под знаменем “Украинец” вообще делаются всякие махинации, интриги и пр. в цели вынародовления духа русского и всевозможные осуществляются проекты в цели подкопания между нами политическойправственности и всего практичного и полезного патриотизма? Или украинцы не знают, як под знаменем агитуют люди злой воли и злой веры, и при их помощи стараются обезсилити наши политические стремления и усилия? А если знают тое действительно, то як назвем таких людей и таких проводиров, которые для самолюбивых целей запродают справу нашу священную, а в доктрине о самостоятельности народа малорусского возстают против целого народа русского и делаются изменниками народными?
Мы смотрим на то нашими очима яко патриоты и народолюбцы, опознаем всю опасность таких деморализующих направлений и хочем запобегнути злому. Мои родимцы! Во имя святости справы нашей и всех наших патриотических чувств и обовязанностей, мы должны вооружитесь наконец против всяких украинских тенденций, тем больше, когда во всех частях австрийской Руси выступили в союзе с ними против нас люди влиятельные, которые накидают школам нашим известную антирусскую систему эдукацийную. И все мы хочем трудитись безпрестанно над сынами и молодыми братьями нашими, и просим всех старших людей и учителей: совестно исполняти свои должности и противодействовати болезни той между молодежью гимназильною и университетскою, которая без пощады подвергается во всех частях австрийской Руси баламутной и антинародной системе эдукацийной. Истинно, все мы хочем запобегати сей хоробе своевременно, чтобы ее симптомы не взмоглися позднейше, понеже после того тем труднейше было бы противодействовати обаломученным людям в дорозе аргументаций, як безуспешны и безполезны были бы всякии аргументации насупротив – съумасшедших.
Из точки зрения истинно патриотической, мы намерены во вторых представити также полное оценение деятельности и стремлений так зовимой старшей партии русской на поли социальном и политическом, если хочем выказати поводы так слабых успехов наших в борьбе так долгой и пристрастной.
По 25 летах стоим все еще на давных становищах, як бы в зачарованных кругах и работаем дальше без очевидных успехов и работати будем во веки без всяких ycпехов, як долго останемся верными нашим 1848-вым традициям и нашей немецко-рутенской политице. По тому приступаем до строгой диагнозы наших национально-политических и социальных отношений, потому-то со всею безпощадностью и безвзглядною решительностью пишем тую суровую критику наших дотеперешних стремлений и деланий и предлагаем ю нашим истинным патриотам.
Мы выскажем откровенно все наши гадки и ожидания, мы выскажем все потребности и цели наши, так як они самы проистекают из наших условий бытовых и национальных и из отношений наших к Австрии и к всему племени русскому и славянскому. Извольтежь, пчт. родимцы, приняти мои изследования благосклонно, позвольте представити себе предлежащие тут вопросы всесторонно и извините печальную иронию и терпкость моего изложения..
Извините даже самыи упреки, который сделаются многим от опечаленного публициста, и будьте уверены, что судятся только дела и стремления, безполезныи или вредныи, что судитись будут в цели, чтобы вызвати вашими усилиями и жертвами наконец новыи и лучшии дела як для защиты самых наглящих потребностей, так и для получшения наших отношений национально-политических и социальных.
I.
Малорусское движение в Украине.
Признаюсь откровенно, что и я принадлежал к числу Украинцов во время моих юношеских одушевлений, поделяя все тогдашнии убеждения и стремления той партии и надеясь вполне на спасение наше в воздвижении „безталанной Украины". Признаюсь откровенно и чисто-сердечно до моих юношеских фантазий и заблуждений...Яким-то идеальным отдыхали мы воздухом, якими-то восторженными одушевлялись мы песнями так искренно и радо, одушевлялись так долго и пристрастно и захотели воспети наконец степей украинских и удалых Запорожцев славу в самостоятельной державе малорусской...
От урочищ и могил украинских доходили нас и роздражали нас звуки и напевы Шевченковой лиры, и мы готовы были минувшость предпочитати теперешности, як предпочитали мы поэзию и воздушные идеалы наши исторической правде и настоящим условиям холодной действительности. И тогда казалась нам воспетая Шевченком Украина святою землею, для которой все мы готовы были посвятити все наши труды и усилия, и для которой от всех нас выжидались найлучшии судьбы и блестящии надежды, як соплетались для ней от нас венцы и песни во славу ея минувшую и будущую. Як охотно одушевлялись мы идеальною самостоятельностью той земли священной, отчины истинной свободы и золотой доли для всего малорусского славянского племени, а як страшно мы оскорблялись теми насмешками и поруганиями со стороны петербургских и московских газет, когда завторили темже враждебныи нам тогда часописи галицкии! Молодыи Галичане одушевлялись от Шевченковых песней и прочих фантастических теорий известных украинских мечтателей, когда еще не действовали Лавровский и товарищи или известныи господинове галицкии наместники и мадьярские министры, или также просвиты, рады поветовыи, рады школьныи краевыи и поветовыи и прочие институции, которым также понравились Шевченковыи песни и фантастическии теории известных украинских мечтателей...
Признаюсь дальше, что под влиянием юношеских увлечений я принялся с одушевлением за оправдание так святой и так горячо возлюбленной справы. Предовсем я должен был постаратись о изложении и потверждении предлежащого вопроса из точки зрения филологической, понеже мы опирались во первых на самостоятельность нашего племени на старобытности и самостоятельности малорусского языка (то есть наречия). Во вторых я должен был изследовати тот-же вопрос исторически и определити также в отношениях социально политических, во сколько мы без взгляда на тысячелетныи скрыжали наших обще русских деяний производили самобытность малорусского племени из довольно проблематичных данных этнографических и созидали особую историю малорусскую от времен найдавнейших до новейших, чтобы доказати полную самобытность и самостоятельность малорусского племени. Во третьих я должен был познакомитись с отношениями его к вопросу польскому и панславянскому, во сколько мои друзья соединились с Поляками против единства и великости целого русского племени и глядали для той проектованной индивидуальности малорусской сочуствия и подмоги у прочих народов славянских, надеясь на обезпеченье малорусской самостоятельности в федералистическом панславизме. Во четвертых подношу сцепление вопроса галицко-русского (лучше австрийско-русского) с вопросом украинским через усилия наши, всех Малоруссов (российских и австрийских) в одну самостоятельную соединити нацию малорусскую. Из той скомбинованной точки зрения трудился я совестно и всесторонно. Матеpиалы мои становились с каждым днем богатшии, изследования довольно быстро поступали и после нескольколетных трудов я поучился о совершенной - ложности украинских стремлений из точки зрения филологической, исторической и социально-политической. Изследования историческии и филологическии объявляют без всякого сомнения ложность украинского вопроса и поучают нас, что тенденции украинскии, як суть направлены против высших задачей и потребностей целого русского народа, так суть антирусские и антиславянские, а следовательно — нечестныи и ничтожные.
О як то страшно после совестных и серьёзных упражнений познати ложность возлюбленных стремлений и ничтожность всех их далекосягающих консеквенций! О як то горестно и страшно с любимыми пращатись мечтами, которыи перед лицем правды так быстро уступают и розвеваются на все стороны, як дробныи облачки розвеваются перед лицем восходящого солнца! При таких горестных и пристрастных гадках мои руки уже поднялись были опять закрыти святую правду, а мои уста замыкались к гробовому молчанию...Лишь одну минуту я так колебался, а после пошел я за голосом совести и предкладаю мою исповедь и мои изследования в том предмете в удовлетворение правде и в поучение людям доброй воли. И правду сказати, к изданию тех изследований мене привели мои патриотические должности, а обстоятельства приспешили предприятие мое, когда моим очам представились все наши бедствия народныи и политическии, проистекающии из крайней конфузии понятий и стремлений с причины так званной партии украинской. Или смел ли бы я по сознанию правды недостойное сохраняти молчание и ровнодушно смотрети на крайний упадок народности и наших национальных и политических отношений, если оно произошло из роздвоения нашего на два или на три противные таборы, и то во время крайне усиленных народных бедствий и громадно стекающихся внешних напастей? Которым образом смел бы я теперь еще оставатись ровнодушным или недостойное сохраняти молчание, если перед нашими очима деморализуют молодых русских людей агитаторы польскии, если всеми воротами втискается на землю нашу глупость, интрига, злоба и деморализация, а даже за Карпатами накидают мадьярскии министры нашим русским учителям и братьям глупую кулишовку?
По определении нашего становища в вопросе малорусском в обоих письмах предлежащих, еще раз подносим единство всего народа русского яко основание ниже следующих розсуждений, в которых пчт. читателям короткую розскажем историю малорусских стремлений, и то в прагматической связи с современным движением славянским и со всеми прочими событиями того времени, на сколько тии вопросы и события касались одно другого.
Предовсем познакомимся с причинами и условиями малорусского движения на Украине в связи со всеми современными, к тому движению относящимися событиями. Мы осмелимся указати украинофильствующим гг. професорам и некоторым больше амбитным литераторам украинским при вступе к нашим предлежащим розсуждениям на летописи наши, предовсем на летопись Нестора, хронику Новгородскую и Волынскую, также Суздальскую и обе Псковскии, на многии историческии повести о событиях северно- и южно-русских, на историческии песни и думы и все прочии источники нашей истории, як и на все другие памятники нашей народной доли и недоли. Молим также и других меньше искусных и неконечно доученных литераторов украинских, познакомитись по крайней мере с некоторыми лучшими сочинениями русскими и украинскими касательно Украины и предлежащого вопроса украинского, по крайней мере с историческими изследованиями Соловьева, который самыми Украинцами почитается историком, хотя строгим, но справедливым!
На основании недалекой минувшости, мы пригадуем нашим читателям при самом введении к истории малорусского движения на Украине, что первый усилия украинских любителей ограничались с началом 19-го века лишь одними симпатиями для народных песней и многих преданий памятников украинских. Предовсем начали заниматись украинскии любители сохранением и возстановлением забывавшихся народных песней и преданий. После приняли тии труды украинских любителей и литераторов около 30-ти годов направление больше практическое, когда они стали посредством приступных популярных сочинений вносити в верствы низшии образованность и просвещение, закладати в тех самых целях народныи школы и общества.
Таким чином встретились украинскии патриоты в тех своих усилиях вскоре со всеми патриотами великорусскими, которыи также вносили посредством приступных популярных сочинений в простонародныи великорусскии слои образованность и просвещение и в таких-же целях эакладали школы и общества. Мы похваляем первых украинских любителей за то направление с усилиями велико-русских патриотов сходное, и просим молодых гг. украинофилов понимати труды мало- и велико-русских патриотов в тесной связи и солидарности с собою. Просим молодших гг. украинофилов еще раз: усилия первых любителей украинских в делах просвещения народного понимати в тесной и действительной связи с усилиями патриотов велико-русских конечно, во сколько велико-русскии патриоты действительно первыми были начинателями и поборниками современного и так спасительного движения социального в целом русском народе.
На основании той же недалекой минувшости, мы пригадуем нашим читателям также недавныи волнения национальныи между Славянами австрийскими и турецкими с началом 19-го столетия, во сколько усилия Славян влияли также на дальнии усилия украинских любителей. Неизбежимым стечением обстоятельств, заровно як тогдашним направлением самых лучших талантов славянских, вызваны были тии национальные волнения между Славянами, про которыи ниже розскажем точнейше. По крайней мере в чертах загальных полагаем известным движение народов славянских в Австрии и Турции и его причины и условия, як и его характер национальный, и просим честных читателей приметити тое именно для того, чтобы поняти и вырозумети великое розличие причин и условий славянского возрождения и современного украинского движения.
Мы хочем представити нашим читателям розличие тех обоих вопросов и тое дивное и безъосновное сцепление тенденций возрождения славянского и движения малорусского.
Просим, следовательно, гг. украинофилов с увагою читати наши выводы о розличии стремлений славянских а весьма отменных стремлений русских, и понимати ложность того сцепления обоих розличных вопросов. Из истории времен славянского возрождения мы узнаем наглядно, что в пределах Австрии и Турции розъярились и воспылали меж преследованными Славянами по одной стороне, а владеющими Немцами (и Мадьярами) и Турками по другой известныи споры и национальныи страсти, которыи сопровождались революциями, когда там в пределах русских трудились Мало- и Великороссы рука об руку около возрождения народных мас через образованность и просвещение. Мало- и Велико-руссы поступали тогда еще в делах народной образованности весьма солидарно и должны были общими и соединенными трудами в тех демократических усилиях вспиратись и вспомагатись, чтобы через школы и освобождение крепостных сделати образованным и свободным наш великий русский народ. Патриоты славянские, стараясь обезпечити судьбы австрийских и турецких Славян вообще и насупротив враждебных притеснений через возбуждение национальных инстинктов и национального самопознания сохранити терявшиися народности славянскии от вынародовления; а патриоты pуccкие должны были через школы и науки, як и через соответныи реформы облагородняти и освобожати народныи русскии масы, чтобы милионы и милионы русских умов и грудей познали свое единство и могущество и достойно исполняли свое историческое призвание.
Из истории славянских племен в Австрии и Турции знаем со всею точностию то, что Чехи, Сербы, Хорваты, Русины и прочии боролись с Немцами и Мадьярами с одной, а с притеснениями правительства с другой стороны и защищали так всеми силами и средствами свою народность (национальность). Австрийскии и турецкии Славяне считались рабами без прав и национальности, или немчились и мадъяризовались, или туречились – с принятием магомеданского вероисповедания, а потом должны были патриоты Славян, из взгляду на измену высших верств народа, для просто-народных потребностей и в целях воздвижения славянских простонародных мас, народным промавляти к ним языком и для понятий народных приступную сочиняти литерaтуру, чтобы книгами и наукою воспитати в тех масах национальное сознание и приготовляти их к самостоятельности национальной и национально-политической.
Австрийскии и турецкии Славяне начинали свои национальные усилия часто от азбуки и правописи. А если патриоты славянские мало-по-малу определяли для своих народностей принадлежащую тем-же национальность и также обезпечивали им условия бытовыи, социальныи и правнополитическии. Сербы же турецкии даже прямо утвердили свою национальность и самостоятельность оружием; то насупротив там в пределах державы русской (российской), як Великоруссы так и образованныи Малоруссы, через народныи сочинения приготовляли простыи масы русскии к высшим задачам и высшим а полезным реформам. Понеже патриоты русскии не потребовали безпокоитись о русской национальности, то они задумали потому через народныи сочинения в народныи масы полезное вносити просвещение, в дорозe як найскоршей знакомити их с нужными на тот час реформами социальными и административного-политическими, и так приготовляти крепостных селян до близкой свободы и социальной самостоятельности. Иначе сказати: так Великоруссы як и образованныи Малоруссы не имели потребы наследовати Славян в их стремлениях национальных и национально-политических, як не дознавали от Немцев или Турок притеснений своей национальности, и потому усилия русских патриотов были часто педагогическии, не национально-политическии, а через возрождение понимали они освобождение крестьян и введение прочих реформ социальных и административно-политических в пределы русскии, а в пользу народа русского.
Из русской истории знаем, як с незапамятных времен составилась великая русская держава в порядочных и правильных условиях державных, яким образом после нашествия и под владением Татар около Москвы собирались северно-русскии княжества разом с новгородскою републикою, а в кровавых войнах с Литвою и Польшею, великими князями и царями московскими собирались также прочии русскии земли около той же Москвы в одно великое целое, чтобы со времен Романовичей, по добровольном присоединении землей украинских к той новой русской державе собратись наконец совершенно.
Историческое значение той новой отжившей державы русской утвердилось со времен Петра Великого и его наследников, когда реформа Петра В. и Екатерины II сблизили Русь с Европою, а обширность земли и многочисленность жителей дали ей значение первостепенной державы. Потому то должны были владетели земли русской и мужи правительственныи и чиновники трудитись дальше в мысли и духу понятий и стремлений Петра Великого и Екатерины II, а патриоты русские должны были своими трудами и жертвами тем больше приспешати просвещение простонародных мас и освобождение крестьян и всякии полезныи реформы для добра того народа русского.
То были настоящии потребности могущего русского народа, и самостоятельной русской державы, и в осуществлении тех социальных и социально-политических потребностей заключались высшии и верныи задачи всех истинных русских патриотов во время славянского возрождения. Австрийскии и турецкии славяне боролись о свою национальность, когда русскии Славяне имели свои войска и флоты и все прочии условия самостоятельности державной и могли трудитись над общественными реформами и воздвижением державным через присвоение всех практических и полезных социально-политических и цивилизационых западно-европейских добычей. Преследуемые и страдающии народности славянской национальности сами понимали значение русских багнетов и пушек и понимали также значение русской помощи в своих кровавых и пристрастных усилиях, а славянские поэты воспевали наперед славу имени русского; а так должны были патриоты русскии выпередити соображения дипломатическии своего правительства и через школы, общества, освобождение крепостных и т.д. освободитись и облагороднитись, чтобы оправдати надежды Славян и братскою любовию благосклонностью к Славянам скрепити тии связи и симпатии, чтобы дослужитесь полезными делами и жертвами известного старшинства в славянской семье действительно.
Или насупротив тех высших задач и целей общенародных русских могли найтись люди с русскими грудьми и сердцем, или могли найтись патриоты правдивыи, Велико-Мало-руссы заровно, которыи бы осмелились свои руки подняти против своей отчины и своего народа?..,
Или могли бы мы подумати о подобной апостазии народной между Русскими, если бы, к сожалению, не нашлись Русскии, которыи задумали прослыти изменою народною и уже поднимались с безмысленною отвагою против своей отчины и своего народа?
***
Первым писателем малорусским почитается некоторыми защитниками украинской самостоятельности известный Климентий Зеновиев в начале 18-го в., по видимому не совсем доученый и не совсем монастырски строгий монах времен Мазепы, писавший весьма ничтожныи силлабическии вирши (Недавно в рукописи открытый) испорченным малорусским наречием (С польскими и церковно-славянскими примесями). Вторым писателем тойже силы был Григорий Сковорода (1722-1794), который в своих туманных и педантно-мистических баснях, симфониях, диалогах и прочих сочинениях заявил себе простым и самолюбным чудаков, если не сумасшедшим, и вообще во всех своих численных виршах, баснях, симфониях и прочих сочинениях литературных, дуже мало представил малорусского. Потому то отвергают иные строгии последователи народного принципа обох тех писателей, якии отвергают для тех самых строго-национальных понятий также Ивана Котляревского (1769-1838) и Артемовского-Гуляку, писавшему в украинском Вестнику, в р. 1816 основаным. Оба тии писатели дуже близко себе манерами; а если Котляревский в своей Энеиде и известных драматических пьесах употребил малорусское наречие в целях не так строго национальных, а може даже ненародных, то насупротив Артемовский в первых своих сочинениях литературных („Пан и Собака” и „Солопий та Хвиря” больше сблизился к понятиям народным в яэыце, содержании и форме, и опять своими переводами из Мицкевича, Гётого и Горация от национальных взглядов и потребностей отдалился.
Первым писателем украинским, от которого наши украинскии теоретики начинают самостоятельность литературы мало-русской и самостоятельность стремлений и целей национальных и социальных на Укране, был Основяненко (Г.Ф. Кветка 1778-1843), занимавшийся после нескольких неудач своей молодости литературными и общественными делами в Харькове. Он писал мало-русскии розсказы и повести, и мы полагаем их обще известными, по крайней мере лучшие: Марусю, Оксану, Конотопскую ведьму, Козирь-девку и др. — Малорусскии повести Основяненка, отличающиеся зрелостью и чи-
А.И. Добрянский. Патриотические письма через Г.М.Л. Львов: печатня Ин-та Ставропигийского. 1873. 157с.
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_426.htm

 Отправлено: 21.11.16 13:59. Заголовок: А.И. Добрянский. Пат..

А.И. Добрянский. Патриотические письма

...Исторический вывод украинских теоретиков о козацкой самостоятельности Украины неоснователен тем больше, як скоро мы из истории узнаем противное, что малорусское козачество не было никогда в целой своей масе независимо. Противвно, мы узнаем из истории, что козаки делились на козаков польских (украинных, реестровых, также городовых, kozacy grodowi) и на козаков запорожских или сичевых, называемых также “вольными”. Первыи составлены были польским правительством из мещан и селян целой польской Украины и оставались в зависимости от польского правительства под польскими старостами аж до своего розвязания в половине 18-го в., другие же образовались вправде самостоятельно; но все-таки перешли они уже за Батория в зависимость от Польщи и оставались в зависимости от польского правительства или в возстании против него до соединения с русскою державою.
Мы пригадуем тия факты нашим читателям из „Проекта политической програмы” ст. 13. Пишущий то имел там случайность поднести и первый раз указати на то многоважное обстоятельство, что козаки не составляли никогда особого народа, понеже так Сич Запорожская як и Украина козацкая составляли своего рода военное пограничье, институцию, як на пример, бывшее Военное Погр. австрийское, до которых входили розличныи элементы национальныи: и Поляки, и Литовцы, и також Волохи, и Татары и прочии. А як всякии институции из известных социальных и политических условий происходят, так должны всякии институции переменятись и переобразоватись, всяким новым условиям социальным и политическим соответно, или также могут пережитесь и должны новым уступити институциям на случай целком отменных обстоятельств. Понеже следовательно при новых требованиях, новой военной тактики предовсем, решались военные и державныи судьбы правильными армиями, то на тот час должны были одни козаки поступити конечно в линию, когда другии должны были занятись земледелием и слитись с селянским сословием. Такая есть неумолимая логика исторических фактов, пред которою должны были козаки уступити и поддатись новым социальным и державным условиям як в пределах русской державы, так и в польской державе.
Теперешняя Украина не имеет с козацкою ничего общего — кроме одного малорусского наречия. Новая Украина - то край богатый, земледельческий. При том хочем указати господинам украинским деятелям, что новая Украина образовалась при содействии той системы, которая вообще весь русский народ из условий старого быта выдвигнула на становище истинно высокое, целком безсомнительно от надания свободы в 1861г. От теперь сталась новая Украина одною интегральною частью той системы, которая сделала могущим весь русский народ и создала государство российское. Иначе сказати: от теперь спряглась Украина на веки уже с тою системою, с которою соплелись все существенныи условия быта ея тепершнего и будущого, также ея нравственного и материального благосостояния.
А все-таки мы сами укажем на то, что судьбы Украины, як и загалом всей русской земли, так долго оставались сомнительны и едва ли отвечали поставленной нами выше перспективе, як долго оставались селяне, т.е. земледельцы, крепаками и рабами. Предовсем действовала неволя на умы Украинцев весьма неприятно, понеже то были потомки вольных людей и в песнях своих сохранили предание о потерянной свободе. Потому-то находили усилия украинских патриотов в простонародных массах известный отголос, як и будились умы простонародных великорусских мас и понимали наконец значение свободы. То были общие социальные потребности и общии надежды в пределах целой русской державы.
От поднятых русскими патриотами трудов и успехов в том отношении зависели дальшии судьбы и правильное движение и розвитие целого русского народа. И затем действовали Основяненковыи последователи предовсем на социальном поли, потому они объявляли простонародным масам все социальныи недостатки в противоположности к потерянной cвoбoде и козацкой вольности и приготовляли такими средствами тии масы для своих самодержавных целей. Правительство должно было конечно удовлетворяти тем народным потребностям, чтобы запобечи народным волнениям, а тогда должны были потеряти опору украинскии самодержавныя поборники и все прочии польскии и pycския конспираторы весьма природно. Народныя масы довольны были бы свободою, а тогда должны были судьбы народа благополучное приняти направление, як должны были все дальнии историческии события на Руси и все текущии судьбы державныи на перекор антинародным усилиям Украинцев на тот час действительно вязатись с собою и складатись на славу и величие соединенного и в том единстве могущого русского народа.
И действительно, приспешили внутренне и внешнии обстоятельства, то истинное русское возрождение и представили правительству и русским патриотам конечность, новым социальным и социально-политическим потребам удовлетворити в пределах целой русской державы. Лишь таким делом могли усовершитись великии реформы Петра Великого и Катерины Второй, лишь таким чином могли ответити масы простого русского народонаселения. Мало- и Велико Руссы, своим настоящим задачам и всяким высшим народным и державным целям. Предовсем должны были подействовати школы и розличныи торговельныи отношения на образование простого народа, а тогда ответят и простыи масы своему историческому званию.
При дивном стечении таких обстоятельств и многих других событий того времени в пределах русской державы должен был предлежащий украинский вопрос вскоре решитись. Предлежащий вопрос вступил при усиленных трудах и украинских патриотов предпринятиях на поле внутренней политики, сцепился с вопросом польским и сблизился через тое действительно к скорому розрешению. А як конспирация Поляков вспыхнула наконец открытым мятежем, а затем решалась оружием и кровию, так тогда обнажались также конспирации украинских патриотов, и самодержавные усилия Костомаровых и Кулишов кончились весьма драматически.
На основании наведенных данных, таким же образом действовали украинскии патриоты и дальше тою самою поступали дорогою, даже новые и большии заявляли притязания, без взгляда на так очевидные недостатки своей науки. Или они не понимали так очевидной ложности своих самодержавных претенсий и стремлений, или не хотели понимати совершенной ложности своей так опасной украинской, предовсем из взгляда на далекосягающии и столь сумныи последствия, самой опаснейшой доктрины, — то всетаки были в обох случаях непростительно виноваты наши украинские деятели, а всего больше их сведующие предводители.
Мы не станем однако все имена подавати до публичной ведомости. Многие навернулись из половины дороги, хотя трудились прежде для известных самодержавных украинских целей. Они были больными мечтатели и подчинились украиномании на долшее или коротшее время. А если товарищи Основяненка действовали простонародною литературою и народными школами в известных социальных целях, а лишь с легка касались национальных и национально-политических целей, то последователи их, на-оборот, побольшили свои притязания под знаменем национальным, даже готовы были действовати конспирациями и всякими средствами революционными на простонародныи украинскии масы, тогда еще приступныи для таких агитаций, як долго не получили еще свободы. Аналогически тем ворохобным начинаниям, придумывались всевозможныи средства, а также предпринимались всевозможныи агитации в известных самодержавных украинских целях, не меньше призывались симпатии прочих народностей славянских для той национально-политической доктрины, которая с каждым днем выразнейше выступала на поле внутренней политики.
Понеже в движении Украинцев виделись демократические начала и стремления и понеже в украинских стремлениях такии цели именно таились, то Поляки-шляхта отнеслись сразу враждебно насупротив того движения, денуиционовали деятелей и призывали правительство к строгости и нетерпимости. Также в пределах Австрии тогда послышались отголосы той вражды в нападках Шайнохи на историческии труды Костомарова и в книгах Шуйского, который объявил ложным и безсмысленным все малорусское движение. По объявлении свободы 19 февраля 1861г., потеряли однако усилия украинских деятелей весь социально-демократический смысл, як скоро само русское правительство произвело с освобождением крепостных известный социальный переворот и всю свою внутреннюю политику изменило в демократическом дусе. А тогда уже обнажились утаенныи самодержавныи цели украинской доктрины и выкололись наконец их национально-политические тенденции — без взгляда на ложность всей украинской науки.
От теперь перешли все дальшии усилия украинских деятелей уже решительно на национальное в национально-политическое поле, а следовательно стались они антирусскии и антинародныи. Партия объявилась самостоятельным народом малорусским и выдала войну целому народу русскому, а подала руку тлеющему уже польскому возстанию против своей отчины и своего народа. Малорусскии патриоты вступили на ложное революционное становище.
Полагаю известным недавное польское возстание, приготовлявшееся в 60-ых годах в цели воздвижения Польши “в исторических границах — от моря до моря”. А понеже теперь уже украинскии патриоты обнажили свои национальныи претенсии в противоположности к обще русской народности, то Поляки заняли насупротив украинских стремлений становище симпатическое и указывали Украинцам возможность общей акции против „Москалей", против тех “жестоких варваров и врагов” народности польской и самобытной народности малорусской. Польскии агенты и публицисты отнеслись теперь к Украинцам симпатически и допомогли, для своекорыстных целей, заменити украинский вопрос на малорусский, а даже взялись действовати лично на Украине, Волыне, Подолии и пр. Они сами стали сейчас помагати Украинцам в их самодержавных усилиях — народными школами и золотыми грамотами, они влияли на умы Украинцев в своем дусе и приготовляли революцию на Украине, чтобы после безтолковых и безталанных патриотов и степи их и могилы присоединити к Польше “в старых границах, от моря до моря". И быстро, и скоро наступали розличныи махинации, скоро дозревали события давно приготовленного, а теперь воспылавшого возстания польского, когда предводители украинскии, между тем, все еще отдавались поэтическим соображениям о бывшей козацкой самостоятельности, а будущей великости и славе малорусского племени, — даже в железных обьятиях rzadu narodowego все-еще одушевлялись будущею славою и самостоятельностью Украины и всего малорусского племени! Или безталанныи поборники малорусской самостоятельности не понимали правдивых усилий со стороны бывшей секции rzadu narodowego dla prowincyi ukrainskiej?...
Тем чином соплетались тенденции украинскии с усилиями польских патриотов без взгляда на простонародный масы, которыи после надания свободы вполне удовлетворились в своих социальных отношениях на Украине и в Польше. Таким дивным стечениeм обстоятельств встретились украинскии усилия с польскими, когда в саму пору простонародныи украинскии и польскии масы сделались ровнодушными для революцийных стремлений rzadu narodowego, як скоро уже получили свободу. А як конспирации Поляков вспыхнули наконец открытым возстанием против России, а затем решились оружием и кровию, то тогда решились также судьбы так званого украинского вопроса окончательно. Притушено мятеж польский силою оружия, а после того должен был уступити вопрос украинский из публичной сцены, и, без сомнения, замолк уже на веки...
А.И. Добрянский. Патриотические письма через Г.М.Л. Львов: печатня Ин-та Ставропигийского. 1873. 157с.
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_426.htm

 Отправлено: 22.11.16 08:02. Заголовок: А.И. Добрянский. Тре..

А.И. Добрянский. Третий период жизни: 1882-1901гг.

А.И. Добрянский-Сачуров в 1883г. По фотографии Краиванека в Вене. Опубликованно впервые в книге Ф.Ф. Аристова - Карпато-русские писатели. М., 1916
http://elib.npu.edu.ua/info/R7PQTirgQriXuO 8 Мб

Адольф Иванович Добрянский-Сачуров. Третий период жизни: 1882-1901гг. (Время самой плодотворной литературной деятельности)
Переехав в Вену, Адольф Иванович поселился в небольшой квартире и жил на очень скромные средства, так как значительную часть своей пенсии посылал в Чертежное жене, которая управляла имением...
...Вынужденная разлука с родиною не порвала крепкой нравственной связи А.И. Добрянскаго-Сачурова с его земляками, которые по прежнему спрашивали его совета во всех важных случаях. К нему же обращались с вопросами о положении русского народа в Австро-Угрии и публицисты из России. Один из них, П.Ф. Левдик издал в Москве в 1885 году составленный А.И. Добрянским-Сачуровым на общерусском литературном языке меморандум “О современном религиозно-политическом положении Австро-Угорской Руси” (Москва, 1885г. 52с.). Большая часть этого сочинения была первоначально напечатана в газете “Новый Пролом” (Львов, 1884г., нн.157—167, под заглавием “Наши дела"). Этот меморандум составлен в виде ответов на полученные Адольфом Ивановичем письма галицко-русских патриотов о задачах русской печати в Австрии. Особенно подробно разбирает А.И. Добрянский-Сачуров русско-чешские отношения (с.9—27), причем высказывается за замену дуализма и автономии областей умеренной (т.е. не исключающею сильной центральной власти) автономиею народностей: если же почему-либо не удастся ее достигнуть, так лучше уж вернуться к государственной централизации...
Ф.Ф. Аристов (Заведующий славянским отделом в журнале Русский архив): Адольф Иванович Добрянский-Сачуров. Русский архив. М., 1913, кн.1-2, N3, с.377-411; кн.1-2, N4-5, с.663-706
Русский архив издаваемый Петром Бартеневым. Все номера с 1863 по 1917. Всего томов 156
http://www.runivers.ru/gal/today.php?ID=450165

А.И. Добрянский. О современном религиозно-политическом положении Австро-Угорской Руси. Издание П.Ф. Левдика, Москва: 1885
…К братскому народу чешскому наши газеты относились всегда и относятся до сих пор с таким-же искренним сочувствием и уважением, с каким к нему никогда не переставали относиться и наши малочисленные представители в державной думе. Наш народ, высоко почитая чрезвычайно даровитый и развитой чешский народ, с искреннею радостью встречает всякий его успех, а в случае выдающихся торжеств чешская Прага всегда видит в стенах своих и наших представителей. Например, еще не так давно по случаю открытия вновь выстроенного чешского театра русские галичане тоже явились в Прагу, хотя она отстоит от нас очень далеко. Но, изменившие высказанным торжественно в годах 1848 и 49-м здоровым своим взглядам чехи, увлекаясь автономией не народов, а областей австро-венгерской монархии, для осуществления этой мечты нуждаются в союзе с сильными единомышленниками...Как-же газетам приготовлять наш народ, ослабленный до крайности незванною опекою и чуждающийся угрожающей его политической жизни автономии областей, к соединению с чехами, которые усиленно стремятся к этой автономии И даже для осуществления ее вступили в тесный союз с поляками, нашими опекунами-мучителями, высасывающими лучшие соки из нашего народа? Если же наш патриот намекает на то обстоятельство, что и преобладавшие прежде в западной половине Монархии немцы поступили с нами не лучше, бросив наш народ тоже на произвол поляков, в союзе с которыми они тогда нуждались, то мы должны по совести сознаться, что тут большая разница.
Пока в Австро-Венгрии предводительствовали безусловно немцы, не нуждаясь в союзе с другими народами (1849—1868гг.) наш народ, вопреки крамолам влиятельного польского графа Голуховского, обузданного немцами-же, развивался благополучно, так как развитию его не препятствовало, а способствовало правительство, составленное преимущественно из немцев. У нас явилась многочисленная интеллигенция среди мирян, которую ранее лишили нас поляки; мы основали наши газеты; мы основали великолепный народный дом, краеугольный камень которого соизволил заложить лично сам император Франц-Иосиф; мы основали прочие, до сих пор процветающие общества, не только в Галичине, но и в других частях австро-угорской Руси, и взаимным их между собою сношениям не препятствовал никто.
У нас открылись многочисленные приходские училища, подчиненные исключительно руководству и наблюдению нашего русского священства; открыты были и средние учебные заведения с преподаванием русского языка, свободному развитию которого правительство не препятствовало, что доказывается и тем уже, что свободно печатались на литературном русском языке и газеты (“Семейная библиотека” в Галичине; “Церковная газета” и “Свет” в Угорщине) и сочинения разного рода (“Конюший” Дедицкого, “История Галицкого Княжества” Зубрицкого и пр. и пр.).
В областных сеймах, в палате депутатов державной думы представители нашего народа находились в таком числе, что им возможно было выступать с самостоятельными мнениями; даже мы имели своих представителей в палате господ.
Благосостояние нашего народа пошатнулось, когда стало колебаться решающее влияние немцев, и они стали нуждаться в союзниках, какими и навязались им оппортунисты—поляки. Уговоренные своими новыми союзниками, немцы перестали поддерживать нас, и мы, тем самым, лишились и поддержки правительства, в которой более чем кто-либо нуждаются оправляющиеся от векового гнета народы. Но при всем том нашим самозванным опекунам не удавалось подвергнуть систематическому гонению нашу церковь и вообще народную жизнь, пока преобладало еще влияние немцев, гнушающихся явного нарушения государственных законов на каждом шагу и понимающих всю происходящую от этого опасность для монархии, сохранить цельность и единство которой лежит в интересах немцев, но отнюдь не поляков. Систематическое осуществление проектов, составленных для совершенного истребления русского народа, началось лишь по прекращены немецкого влияния, т.е. со времени существующего теснейшего союза между поляками и чехами.
И вот до чего мы дошли в очень непродолжительное время. Во всех автономных собраниях, решающие судьбы нашего народа, лишенного своих законных представителей, заседают его исконные политические враги; их-же произволу предоставлено хозяйничание с податями разного рода, платимыми нашим народом. Министры и составляющие их совет: начальники департаментов (Hofrathe) в центре государства; наместник и его товарищ, председатели и товарищи председателей судебных палат (Oberlandes—gericht) и окружных судов (Landes—gericht); начальники областной финансовой дирекции и финансовой прокураторы, директор полиции и государственные прокуроры в Галичине — все они назначены из среды наших самозванных опекунов. Кроме того все учебные заведения, не исключая и содержимых на средства русских общин сельских школ, в которых подготовляется ополячение молодого поколения, безусловно зависят от тех-же политических наших врагов. В единственном русском среднем учебном заведении о формах и правописании русского языка решаем не мы, а наши опекуны, ненавидящие чистоту этого языка. Все польские чиновники, профессора, учителя, даже ксендзы стали заниматься по преимуществу филологией, не мазурской или польской,— нет, но исключительно нашей русской, чтобы при содействии русских изменников создать новый русско-польский язык, от которого переход к чисто-польскому не представлял-бы уже никаких почти труднений.
Делами нашей церкви распоряжаются не ее духовные и мирские члены, но исключительно наши самозванные опекуны. Вследствие рекомендаций или доносов опеки, без малейшего нашего участия, наши духовные сановники не только назначаются, но и увольняются от своих должностей; приходы-же уже давно раздают по произволу польских коллаторов. Крайне враждебно относящиеся к нашей церкви польские монахи, иезуиты и воскресенцы, которым препоручено, вопреки нашим протестам и возражениям, воспитание будущих наших священников, распространяют неограниченное свое господство над нашим священством; употребляют безнаказанно наши церкви для направленных против нашего священства миссий; занимают даже наши монастыри и присваивают себе все их имущество, не смотря на протесты русских монахов, лишенных своих прелатов и своего благочиния вообще.
В главном нашем городе Львове, где разбираются уголовные политические процессы судом присяжных, народ наш давно уже находится в меньшинстве, причем государственное прокуратуре, составленной исключительно из поляков, законом дозволено отклонять известное число присяжных; следовательно — в политических процессах мы предоставлены, как это к сожалению доказал и опыт, милости или немилости суда, состоящего исключительно из наших политических врагов, суда, который за правильность приговора не ответствен и против решения которого нет даже апелляции.
Итак жизнь и имущество русских жителей австро-угорской монархии зависать лишь от милости враждебных им иноплеменников; вся наша духовная жизнь, т.е. действия и развитие наших обществ, школ, газет, нашего языка, — да, даже направление наук: — русской филологии и истории на первом плане, и все установления нашей церкви — все зависит от той-же милости.
Основные законы государства, по которым всякому гражданину обезпечена личная свобода, неприкосновенность имущества, свобода совести, печати и науки, по которым свобода развития языка и народности вообще обезпечены всякому народу — не действительны только в отношении к русскому народу.
В виду всего этого не удивительно, что наши духовные сановники становятся постепенно орудиями в руках простых монахов, иезуитов и воскресенцев; неудивительно, что наши самые заслуженные передовые деятели наполняют по приговору польских судов тюрьмы; что наше священство лишено достаточных средств к жизни; что наше литературное общество “Галицко-русская Матица” не продолжает своей полезной деятельности, a прочие наши общества действуют уж не с прежней охотой и энергией; неудивительно, что наши газеты подвергаются непрерывно конфискации, письма, адресованный русским лицам (как это было доказано на известном политическом процессе) читаются и даже свободно конфискуются; неудивительно после всего этого и то, что податями нашего народа опекуны наши поддерживают народные свои установления, свои театры, свои газеты даже, направленные против нашего народа, а зажиточные когда-то мужики наши и общины лишаются путем экзекуций земельной своей собственности, которая, как это доказано в львовском сейме, продается по одному крейцеру, т.е. по пол с небольшим копейки за десятину, состоящую из 1000 кв. сажен!..
Кто-же сочувствует нам среди этих безпримерных, постигших нас бедствий?
Разве чешские представители, чешские газеты?
- Ничуть не бывало.
Представители чешского народа в автономных собраниях и в высших правительственных кружках по необходимости угождают политическим своим союзникам, т.е. нашим польским опекунам и мадьярам, решающим судьбы всей монархии. Главная старо-чешская газета «Politik», защищая и возвеличивая по возможности этот сервилизм, недостойный славного чешского народа, осмеивает и ругает наш народ, наших мучеников и наше страдальческое положение вообще, так как этого-то и требуют их союзники поляки и располагающие великими и богатыми милостями мадьяры. Как-же после всего этого нам соединиться с чехами? Ведь гораздо ближе нас стоят к чехам словаки: и по истории — так как западная их часть (по долине реки Вага) входила в состав государства велико-моравского, — и по географическому положению — так как словаки граничат непосредственно с чешскими жителями Моравии, а ветви их заселяют даже моравские горы, — и по вероисповеданию, так как большинство и словаков и чехов принадлежит к римско-католической церкви, а меньшинство и одних и других к протестантской; и по языку — ибо язык словаков (словенский, ошибочно названный словацким), хотя в сущности составляющий среднее наречие между русским и чешским, все таки признан учеными славистами, в том числе и знаменитым Шафариком (словаком) наречием чехо-славянского языка.
Словаки однако при всем этом не могут идти рука об руку с чехами, которых почитают и любят не менее нас и которых даже многие из них называют своими “благодетелями”. Словаки предпочитают союз со своими восточными русскими соседями, с которыми восточную их часть (по долинам реки Шаева и Гропа) связывает кроме форм языка и географического положения еще история и происходившее отсюда древнее ее название “Русь” —Russia, весьма нередко встречающееся в немецких хрониках.
Если-бы впрочем кто сомневался в этом союзе двух смежных славянских народов, тому мы посоветовали-бы ознакомиться с действиями как словенских патриотов, так и наших русских, начиная с 1848 года и до настоящего времени. Газеты словаков, начиная с выходившего в 48 году “Орла Татранского” и кончая “Пештбудинскими Ведомостями”, продолжаемыми до сих пор под названием “Народных Новин”, оказывали не менее сочувствия нашему русскому народу, чем и своему, словенскому. Все прочие литературные пpoизвeдeния словаков дышат тем-же сочувствием к нашему народу; даже издававшиеся в пятидесятых годах под разными названиями католические церковные газеты словаков обнаруживают любовь к нашему славянскому церковному обряду, к нашему языку, к нашей русской азбуке, главным поборником которой оказался приснопамятный патриот словаков, священник латинского обряда Андрей Андреевич Радонский в изданных им на литературном русском языке прекрасных проповедях. Этому патриоту не уступал в любви к нам и словенский священник латинского обряда Заборский, известный своими прекрасными сочинениями, недавно завещавший все свое имущество, состоявшее из богатой библиотеки, нашему Пряшевскому русскому церковному обществу Св. Иоанна Крестителя. В живой памяти еще у нас отзывы словенского народа, полные братского сочувствия, по поводу нашего известного политического процесса.
И наша русская печать в свою очередь всегда относилась не менее сочувственно к народу словенскому. Не болеe тронуло словаков, чем нас их ужасное горе по поводу закрытия их единственного литературного общества “Матицы” и основанных на средства словенских патриотов трех средне-учебных заведений. И наши патриоты участвовали по мере возможности в основании независимой газеты словаков и вышеупомянутого общества “Матицы”, именно и братья Добрянские. Злополучною судьбою братьев словаков не мало занимается и сеймовая речь пишущего эти строки, изданная в немецком переводе в Вене в 1861 году. Он-же защищал на угорском сейме (1865—68гг.) наравне с русскими и словаков, и они исключительно на его имя адресовали все свои прошения и требования к сейму. Впрочем всем нам известна теснейшая связь венского студенческого общества словаков (“Татран”) с русским академическим обществом (“Буковина”), а не с чешским знатным кружком “Академический Сполек”.
Многим покажется странным это явление, но оно, как и всякое, имеет, кроме вышеупомянутых причин, относящихся лишь к восточным словакам, еще и иные важные причины, относящиеся ко всему словенскому народу.
Если мы взглянем на народы, входящие в состав австро-угорской монархии, мы придем к убеждению, что между ними не сохраняется ни тени равноправности, обезпеченной каждому из них основными законами государства; что, следовательно, народы австро-угорской монархии — смотря по признаваемой за ними доле права влиять на судьбы не только самих себя, но и всей монархии — разделены на несколько разрядов. Между прочим замечается в этом искусственном разделении народов на разные разряды странное стремление, историею и обстоятельствами монархии вряд-ли изъяснимое, — судьбы многочисленного коренного населения подчинить более или менее решающему влиянию малочисленных пришельцев.
В первый разряд входят народы не только свободно развивающиеся, но и безусловно господствующие над другими и вообще влияющие на судьбы государства. Такими народами представляются:
1) Малочисленный и ничтожный по себе народ мадьярский угро-татарского происхождения, который, вообще пользуясь решающим влиянием на судьбы всей австро-угорской монархии, в частности еще неограниченно господствует над громадным большинством коренных жителей восточной половины монархии, именно над массою словенского и румынского народов и над частями русского, сербского, хорватского, словенского и немецкого народов; с некоторым-же ограничением и над массою сербского и хорватского народов;
2) народ польский, влияющий вообще на все дела западной половины монархии, в частности еще неограниченно господствующий над массою коренных русских жителей искони русской страны, которая в конце третьей четверти XVIII столетия вошла под удержанным до разделения речи посполитой названием “Червонной Руси” в состав монархии.
Во второй разряд входят народы, не господствующие над другими, но пользующиеся достаточным простором для своего всестороннего развитая и влияющие через своих представителей в державной думе более или менее на судьбы государства, а именно:
1) немецкий, язык которого признан государственным и должностным во всей западной половине монархии за исключением Галичины; — народ впрочем свободно развивающийся как в нижней, так и в верхней Австрии, в Сольноградщине (Зальцбурге), Тироле, Штирии, Корутанах, Шлезке (Силезии) и в частях Чexии и Mopaвии;
2) народ чешский, свободно развивающийся в землях чешской и моравской;
3) народ словинский, свободно развивающийся в Крайне и
4) народ итальянский, который развивается свободно где-бы он не жил в пределах австро-угорской монархии, — народ, который не прочь даже от стремления к господству над коренным населением Далматии, Горицы, Истрии и Tpиеста.
К третьему разряду причисляется хорватский народ, свободно развивающийся в землях хорватской и славонской, но не влияющий на судьбы государства, так как представители его приговорены к вечному меньшинству на угорском сейме, а в хорватском сейме решаются только маловажные областные вопросы. Как устроят хорваты свои дела в Далматии еще не известно, так как борьба с мадьярами, прежде господствовавшими над ними, еще не кончена, а коренное сербское население края относится к ним крайне не сочувственно; следовательно, и мгновенное влияние посредством своих представителей в державной думе части хорватов на дела государства оказывается еще далеко не прочным.
К четвертому разряду следует причислить народ румынский, у которого нет достаточного простора для своего развития, так как масса его подчинена неограниченному господству инородцев. Но есть по крайней мере маленький уголок (Буковина), где частица его дышит свободно; да, — непрочь даже от приобретения некоторого рода господства над коренным русским населением, превышающим и численно румынское.
К пятому разряду принадлежит сербский народ, хотя не располагающий в пределах монархии ни малейшим уголком, в котором было-бы ему возможно развиваться или по крайней мере свободно дышать, но который однако, по счастью не разнясь в языке с хорватами, может безпрепятственно употреблять свой язык в хорватской, славонской и далматинской землях.
Наконец в шестой разряд входят в числе 5 с половиной миллионов душ два смежные славянские народы, русский и словенский, у которых нет ни малейшего клочка земли, в котором они могли-бы свободно дышать или хоть по крайней мере безпрепятственно употреблять свой язык, — словом нет уголка, в котором они могли-бы чувствовать себя дома. — Как-же этим автохтонам русским и словенским не любить друг друга? Как не привязываться им друг к другу? Ведь только мы, не шутя, можем утешать друг друга тем благополучным состоянием, благодаря которому у нас никто никакого права отнять не может, так как у нас его совсем нет “Cantabit vacuus coram latrone viator”. Мы чувствуем себя счастливыми глядя друг на друга и убеждаясь, что мы не одни терпим, а есть и товарищи наших страданий — solatium est miseris socios habuisse malorum. Смежные народы, русский и словенский, назначенные для употребления своими самозванными опекунами лишь в качестве “этнографического материала”, неразрывно связаны между собой уже этой общей им злополучной судьбою.
Но хотя-б и не было этой исторически развитой связи с нами, словаки все-таки не могли-б соединиться с чехами, на каждом шагу отрицающимися от них в угоду полякам и мадьярам, перед которыми теперь робко склоняются их взоры. В главной своей газете Роlitik чехи не только не поддерживают словаков и славян вообще, но недавно еще объясняли, что они не виновны в хорватских смутах, которым они не сочувствуют. Чехи, судя по образу их действия и по содержанию вышеупомянутого их главного органа печати, сущие обожатели не только поляков, но и мадьяр, помощью зверского насилия угнетающих свыше двенадцати миллионов коренных жителей в восточной половины монархии, в числе их не только русских, но и словаков, у которых они закрыли все средние учебные заведения, основанные на средства словенских патриотов, единственное литературное общество «Матицу», сконфисковав его значительное имущество. — Вот те причины, по которым нельзя соединиться с чехами даже ближайшим их родственникам словакам. — Как-же нам соединиться с чехами? Как-же возможно нашим газетам способствовать такому соединению? Heт, пусть нас извинит наш патриот: так поступить газеты наши не могут. Мы, конечно, панслависты, как мы это ничуть не обинуясь объявили в нашем политическом процессе; мы искренно любим и уважаем чехов и прочих славян, признавая племенную связь с ними, даже не исключая и поляков. Мы тронуты более, может быть, нежели сами наши польские соотечественники, постепенным исчезновением прусских поляков, о чем свидетельствуют и многочисленный статьи наших газет. Но взаимная любовь, происходящая от племенной связи и основанное на ней стремление к чисто-духовному объединению славян ничего не может иметь общего с государственным устройством населенных славянами монархий и политикой вообще. Что-же касается до государственного устройства и политики, то наш народ может вообще согласиться скорее с немцами, но ничуть не с чехами…(с.9-18)
Адольф Иванович Добрянский. О современном религиозно-политическом положении Австро-Угорской Руси. Москва: П.Ф. Левдик, 1885. 52с.
http://rusyns-library.org/o-religiozno-politicheskom-polozhenii-avstro-ugorskoj-rusi-a-dobryanskij/
А.И. Добрянский. Третий период жизни: 1882-1901гг.
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_427.htm
А.С. Будилович и А.И. Добрянский-Сачуров и Славянское единство
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_424.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 23.11.16 05:31. Заголовок: А.И. Добрянский. Угр..

А.И. Добрянский. Угро-русское наречие в настоящем и прошлом

Отзыв о сочинении А.Л. Петрова: Материалы для истории Угорской Руси, 4 выпуска, СПб, 1905-1906гг., составленный проф. А.С. Будиловичем (За смертью автора отзыва корректура не была читана им самим). С.-Петербург: Типография Императорской Академии Наук, 32с.
Первые два выпуска этого труда посвящены вопросу о “Старой вере и унии в 17—18 вв.”, при чем первый, составляющий перепечатку из “Нового сборника статей по славяноведение, изданного по случаю 50-летия учено-литературной деятельности В.И. Ламанского” (С.-Пб. 1905г.,с.185—257), имеет характер сборника материалов о борьбе в Угорской Руси православия (по-мадьярски o hit, т.е. старая вера) с папизмом и унией; а второй представляет обработку того же материала или, как автор выражается – “пояснительную записку” к нему.
Из краткого предисловия автора к I выпуску “Материалов” мы узнаем, что вошедшие в него данные о положении угрорусского народа в 10—18 вв. составляют часть материала, собранная им во время пребывания в Угрии в 1890—91гг., в различных архивах и библиотеках, и лишь отчасти использованного автором в его предыдущих статьях и заметках, — вероятно, тех самых, которые составляют содержание IV выпуска “Материалов”.
В качестве введения в издание г. Петров, напечатал два письма к нему (от 1891 г.) – почтеннейшего — уже покойного — русского и славянского политического, общественного и научного деятеля, который особенно был близок к Угорской Руси, и которому Угорская Русь была особенно близка и дорога -. По имени этого своего корреспондента автор не называет.
Первое из писем анонима посвящено вопросу об угрорусских говорах, при чем автор высказал несколько метких и своеобразных соображений о современной группировке этих говоров и их исторических соотношениях со смежными говорами: галицко-русскими, польскими и словацкими. Соображения эти нуждаются в критической проверке, которой мы не находим ни в этом выпуске “Материалов”, ни в IV-м, где для этого было подходящее место.
Гораздо важнее и обширнее второе письмо анонима, представляющее “Очерк истории православия в Угрии”. В этом “Очерке” мы находим общий взгляд на вероисповедные отношения Угрии за истекшие 1000-летие, при чем автор старается доказать непрерывность в ней православия, в формах славянской церкви, лишь медленно вытесняемой сначала папизмом, а впоследствии протестантизмом и унией. Обзор имеет характер конспекта, но обнаруживает в авторе такую эрудицию и проницательность, что заслуживает серьезного внимания и детальной разработки. По двум-трем пунктам проверка положений “Очерка” сделана г. Петровым во II выпуске “Материалов”. Но для полной проверки этого письма пришлось бы, очевидно, написать несколько диссертаций.
Кто, однако, был автором этих писем? г. Петров счел нужным скрыть его имя. Но анонимы обыкновенно не пользуются доверием в литературе. Потому-то и в интересах “Материалов” я считаю нужным разоблачить этого анонима. Автором этих писем не мог быть кто другой, как Адольф Иванович Добрянский, который в последней четверти прошлого века напечатал, под разными псевдонимами, приблизительно на эти же темы не один десяток статей и заметок в журналах: Parlamentar, Slovenski Svet, Yelehrad, Галичанин, Журнал Мин. Нар. Просв., Славянское Обозрение и некоторые другие. Мне приходилось касаться некоторых из этих статей в моем сочинении “Общеславянский язык” (II, 122—128), а также в моей брошюре “Об основных воззрениях А.И. Добрянского (С.-Пб. 1901г.).
Мне неизвестно, чем обьясняется нежелание г. Петрова огласить автора изданных им писем. Быть может, этого не желал в 1891г. их автор, избегавший, после известного Львовского процесса, новых столкновений с австро-венгерскими властями. Но теперь прошло шесть лет со дня его смерти, и это соображение отпадает. Не было оснований для пропуска в одном из писем А.И. Добрянского и моего имени (с.4), с цитатою моей статьи: Несколько критических замечаний на пражскую легенду об eп. Войтехе (Варшава. 1880г.)...

Новый сборник статей по славяноведению, составленный и изданный учениками В.И. Ламанского при участии их учеников по случаю 50-летия его учено-литературной деятельности. СПб., 1905 (С приложением портрета В.И. Ламанского, библиографии его трудов, четырех фото-портретных групп участников Сборника (Авторы: П. Драганов, Ф.Ф. Зигель, А.С. Будилович, Р.Ф. Брандт, И.П. Филевич, Г.А. Воскресенский, К.Я. Грот, И.С. Пальмов, А.Л. Погодин, А.Л. Петров, В.А. Францев, Н.Н. Дурново и др.), и их краткие библиографии, и двух таблиц к статье о древнейших знаках письма)
http://search.rsl.ru/ru/record/01003729018
http://dlib.rsl.ru/01003729018
А.Л. Петров. Материалы для истории Угорской Руси. “Старая вера и уния в XVII— XVIII вв." с.185—257
…Как ценное введение, мы помещаем здесь два письма почтеннейшего — уже покойника — русского и славянского политического, общественного и научного деятеля, который особенно был близок к Угорской Руси, и которому Угорская Русь была особенно близка и дорога. Письма эти были ответом на наши запросы, с которыми мы обратились к покойному, разбираясь в накопленных нами архивных данных. Первое письмо отчасти затрагивает вопрос о церковном прошлом угро-руссов, второе—целиком посвящено истории православия в Угрии...

1) Угро-русское наречие в настоящем и прошлом (9 XII 1891)
Материалов для изучения угро-русского наречия нет у меня. Правда, я стал собирать их, но скоро и перестал, убедившись, что угро-русское наречие не существует, а употребляются народом те же наречия, которые в смежной Галичине. Разница небольшая состоит разве в том, что с половины XVII столетия влияло на русское наречие Галичины наречие польское, а на русское наречие Угорщины, кроме польского, употребляемого латинскими миссионерами, и словенское (словацкое) наречие (на западе), и мадьярский язык (на востоке), хотя и эта разница заметна только по низовьям, а не по менее приступным гористым местностям.
На западе по южному не менее, чем по северному склону Бескидов (Карпатских гор) вы встречаете Белых Хорватов Константина Багрянородного, так называемых Лемков с известным лемковским говором вплоть до бойких гор, где граничат с древними Белыми Сербами, так называемыми Лишаками, которые делятся на западных (Бойков) и восточных (Гуцулов). На последних повлияли, кроме мадьяр и сим родственных половцев и печенегов, даже румыны, как в Угорщине, так и в Галичине. Русские, потерявшие под вековым гнетом свой обряд, приняли в Галичине, где простирались до самого Кракова, польское наречие (мазуров, почасти горалев), а в Угорщине почасти словенское (словацкое) наречие (в комитатах Теков или Барш, Гонт, Новоград, Зволен или Золем и Гемер); почасти мадьярский язык (в комитатах Торна, Заболотье или Заболч, Сатмар, Бихар, и в самых южных частях комитатов Абауй, Боршод, Землян или Земплин, Унг, Берег, Убоча или Угоча); а почасти пользуются смесью русского языка с польским (по долинам, не заселенным немцами, комитата Спиш или Сепеш, в южной части комитата Шариш или Шарош, в большей северной части комитата Абауй, и в середине комитатов Землян или Земплин и Унг).
Этот русско-польский жаргон, основанный польскими монахами миссионерами, которые имели свои монастыри почти во всяком большом селении, делится на разные говоры, между которыми выникают говоры: сотаков — от слова со, место что; цопков — от слова цо, место что; цепераков — от слова цеперь (теперь) и новейший — горожан, близкий говору цопков, но отличающихся примесью словенскою (словацкою). Сей жаргон, лишенный (само собой понятно) всякой литературы, называли вообще еще за моей памяти языком русским и употребляющих его жителей поселян — руснаками. В новейшее время называют пользующихся сим жаргоном жителей словаками, хотя знатная его часть еще держится русской своей церкви; а сам жаргон — языком словенским, хотя пользующееся им жители не в состоянии произнести ни одного характеристического словенского (словацкого) слова (смрть, крстъ, плный и т.п.), даже “смрек" произносят “смерек", а самое слово “словак" — или “словяк", или даже “славяк". О свойственной словакам просодии нечего и говорить, ее водворить возможно было бы только знатными колониями словаков, как это практиковалось на западе, хотя и там удержал женский пол если не церковь, то, по крайней мере, русский язык еще во многих селениях, как я в этом лично убедился. Сей русско-польский жаргон представляет особенность Угорской Руси; другие диалектические разницы между Угорщиной и Галичиной не существуют. Не увлекайтесь письменными памятниками; гораздо важнее простонародные песни, общие русским Угорщины не менее, чем Галичины и составляемые до сих пор простонародьем. Письменные памятники представляют до сих пор свои особенности, но эти возникли от того, что Галицкая Русь, соответно требованиям господствующих поляков, приближалась постепенно и в письме к простонародным говорам с примесью польского наречия; а Угорская Русь, дыша в виду господства турок и междуусобиц, не прекратившихся до конца XVII столетия, свободнее, придерживалась обще-русского или, вернее, церковно-славянского языка, который и пользуется в народе до сих пор авторитетом настоящего общерусского языка. Пособствовало разнице в письме то обстоятельство, что единственный в то время угро-русский епископ Мукачевский, бывший только местоблюститель Перемышльского епископа, принужден был угорским правительством отказаться от всякой связи как с Перемышльским епископом, так с западно-русскою (Киевскою) иерархией вообще. Мукачевские епископы получали с тех пор рукоположение от Сучавских (молдавских) митрополитов, употреблявших еще в церковных делах старославянский язык, хотя и от сих были независимы, так как не позволялась переписка с заграничными церковными властями. Пособствовало разнице в письме и то обстоятельство, что принятая западною Русью в 1595 году церковная уния, против которой стоял на Брестском соборе Мукачевский епископ Амфилохий, привилась с концом XVII столетия в Галицкой Руси, а Угорской окончательно только во второй половине XVIII столетия……
Доказать не только православие св. Стефана, следовательно, мадьяр его времени, но и принадлежность их к Цареградскому патриархату (а о то ходит, так как явный раскол между церквами востока и запада возник уже после смерти Стефана) не представляет затруднения, так как оба митрополиты Угорщины (Сремский или Бачский и Остригонский) находятся в каталоге под властных Цареградскому патриарху епископов, начав от Льва Премудрого до Андроника (Patrologia Migne). Я писал вам уже о сем предмете и прибавляю, что о сем свидетельствуют, кроме единогласных угорских источников (не фальсификованных), и руccкие источники, например, жизнеописание св. Моисея Угрина, который вступил в русский монастырь, и приведенный А.С…...в одном из своих сочинений (если хорошо помню, в жизни Адальберта или Войтеха) источник, по которому преемник православного Стефана (Петр) стал подчинять угорскую церковь Риму, хотя, как история учит, безуспешно.
2) Очерк истории православия в Угрии (7 IV 1891)
Введение унии на Угорской Руси, поколику она принадлежала не св. Владимиру, а угорским государям, и в Угорщине вообще, стоявшей в тесной связи не с западной, а с восточной империей (от которой получил главный мадьярский воевода Гейза, отец св. Стефана, королевский венец), началось уже в половине XI столетия при короле Петре I, покровительствуемом немецкими императорами. Однако возмутившееся население Угорщины отпорствовало под предводительством избранного в короли шурина св. Стефана (местного русского князька Самуила), а по кончине сего после неудачной борьбы — под вызванным из Руси королем Андреем I; и кровопролитная война кончилась тем, что разъяренный православный народ лишил схваченного Петра зрения, убил всех латинских (немецких и итальянских) епископов, распространявших унию, а Андрей принял королевский венец из рук трех епископов, оставших среди Петровых гонений верными православию. Возобновилась попытка ввести унию в Угорщину во время короля Соломона (рожденного от дочери немецкого императора сына Андрея I), однако восторжествовало опять православие при помощи русских до такой степени, что св. король Владислав I решил на сейме (или синода) прогнать из Угорщины всех латинян, не соглашающихся жить по правилам угорской церкви. Владислав принял у себя торжественно польского короля, изобщенного папой, велел Остригонскому митрополиту Серафиму рукоположить так называемого схисматика в Прагские епископы и сим поведением, которому подражали и его преемники на королевском престоле, так подействовал на умы хорватов, державшихся еще крепко православия, что они, отложився от своего короля, признавшего власть папы Григория VII, поддалися всецело королям угорским. А связь с восточной империей сталась вследствие всего того так тесною, что даже угорские королевичи воспитывались в Царьграде, а родственные связи угорских Арпадовичей с русскими Рюриковичами повторялись безпрерывно. Восточный император Мануил явился лично, в качестве распорядителя, в Угорщине и был встречен торжественно всеми, преимущественно же духовенством, оба митрополита которого (Остригонский и Сремский или Бачский) занимали уже со времен императора Льва Премудрого свое место в каталоге архиереев, подчиненных Цареградскому патриaрxу. Вот почему уничтожил король Коломан два полчища крестоносцев и пропустил прочие полчища только по внушению из Византии. Вот и причина, по которой простой немецкий народ называл жителей Угорщины язычниками (Heiden), а ученые того времени характерисуют их словами – “magis Graecos, quam Latinos sequuntur".
Не понравилось вмешательство восточных императоров в дела Угорщины как жительству, так преимущественно династии Арпадовичей именно потому, что Византия заняла Срем и не хотела его возвратить Угорщине, к которой принадлежал прежде. Начались ссоры, которыми ловко сумели воспользоваться соседние немцы и Рим, ступивший в переписку с угорскими королями. Словом, наступил второй период попыток вводить унию, приготовляемый как королемъ Белымъ III или Алексеем (Bela III), воспитанным в Византии и женатым на византийской великой княжне, так его наследником Эмриком. Правда, что при конце жизни Эмрика (1204), которого с братомъ Андреем (прогнанным галицким королем) мирил уже не восточный император, а папа, громадное количество угорских монастырей принадлежало, по выражению папского письма, без исключения грекам, так как и существовавшей прежде единственный латинский монастырь переобразил Сплетский архиепископ по соизволению Эмрика в угорский, то есть греческий или, вернее, славянский. Но со времени вступления на трон Андрея II (1205), королева, рожденная немецкая графиня Меран, приобрела такое влияние…
А.И. Добрянский. Третий период жизни: 1882-1901гг.
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_427.htm
А.С. Будилович и А.И. Добрянский-Сачуров и Славянское единство
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_424.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm

 Отправлено: 24.11.16 07:51. Заголовок: А.И. Добрянский. Рим..

А.И. Добрянский. Римско-немецкая империя Гогенцоллернов и греко-славяне

Адольф Иванович Добрянский родился 6(18) декабря 1803г. в г. Рудлове Земплинского комитата (округа) в Угророссии, на этнографической меже русского, словацкого, польского племени. Он сын угрорусского униатского священника. Воспитывался в Венгрии. В1849г. – австрийский комисар при русских войсках, усмирявших мадьярский бунт. В 50-ых годах, угрорусский народный вождь, хлопочет об автономии всех национальностей Австрии и Венгрии, главным образом о национальной автономии угророссов. Расцвет угрорусского литературного движения: Обществ св. Иoaнна в Пряшеве, св. Василия в Ужгороде, газеты: Свет, Новый Свет, Сова, потом Листок. В 1867 отказался от предложенного ему мадьярами поста министра в Венгрии и побарывал австро-венгерский дуализм до конца жизни. В 1882г. обвинен во Львове вместе с галицко-русскими патриотами В государственной измене Австрии, в стремлении присоединения Галиции к России. После освобождения поселился в Вене, где возникла, благодаря его деятельности, община православных чехов и панславистские газеты: Parlamentar, Наука, Velehrad, Slovanski Svet, II Реnsiero Slavo. Скончался в заточении в Инсбруке, 6 (19) марта 1901г. Сочинения его не изданы. Статьи разбросаны по галицко-русским и славянским изданиям. Брошюры: Das Parteiwesen der Slaven in Вohmen; Римско-немецкая империя Гогенцоллернов и Греко-славяне - в Славянском Обозрении 1892, издававшемся его зятем А.С. Будиловичем.
Адольф Иванович Добрянский (К годовщине его смерти. см. Сл. В. н.18). Славянский Век. 1902. N41. Вена. Редактор Д.Н. Вергун
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_407.htm

…С этой же точки зрения разсматривал Добрянский и пригодность международных союзов. Он думал, напр., что союз России с Францией может быть полезен лишь в том случай, если приближает грекославян к федеративному объединению. Если же, наоборот, он удаляет от такой цели, то должен быть заменен другой международной комбинацией, хотя бы напр. сближением с Германией.
Только за союз с Англией Добрянский никогда не высказывался, считая „коварный Альбион" таким же непримиримым врагом России, каким был некогда Карфаген для Рима.
Процесс образования всенемецкой федерации империалистского типа вовсе не смущал Добрянского, равно как и вероятность отражения этого процесса в среде латинских народов южной Европы. Наоборот, он считал подвиг Бисмарка как бы подготовительным условием для объединения народов грекославянской сферы.
По его убеждению, только напор германизма на западный окраины нашего культурного мира может парализовать исконные сепаратизмы грекославян и как бы ударами немецкого молота сплотить их в более тесную и прочную культурно-историческую систему. Лишь в случае дальнейшего развития и конечного торжества в мире восточно-христианском начал разобщения и взаимного соперничества усматривал Добрянский в империи Гогенцоллернов великую опасность для тех его ветвей, которые своевременно не опрутся на Россию. Всего глубже разъяснена эта опасность в замечательном трактате его: Римско-немецкая империя Гогенцоллернов и грекославяне (Слав. Обозрение 1892г.), подписанном „Сремец”.
Антон Будилович. Об основных воззрениях А.И. Добрянского. СПб., 1901, с.7

Несочувствие правящего меньшинства Австро-Угрии политическому проекту Адольфа Ивановича, который, по его мнению, один мог спасти Габсбургскую монарию и, вообще крайняя безсмысленность с австрийской точки зрения господствующей в обеих половинах империи правительственной системы управления, убедили богатого опытом А.И. Добрянского-Сачурова в том, что судьбы средне-дунайских народов решаются не ими самими и не их законным государем, а могущественным главою возстановленной римско-немецкой империи; что, следовательно, судьба греко-славянского миpa вообще, и австро-угорских славян и румын в частности, зависит не столько от внутренней политики Габсбургской монархии, сколько от международных отношений. Чтобы раскрыть глаза России и всему славянству на важность переживаемого момента, А.И. Добрянский-Сачуров посвятил этому вопросу статью “Римско-немецкая империя Гогенцоллернов и греко-славяне”, напечатанную за подписью Сремец в Славянском Обозрении (Петроград, 1892г.).
Указав на ту зависимость от Гогенцоллернов, в какую уже попали Австро-Угрия и Италия, а скоро могут попасть и все небольшие средне-европейские и балканские государства, автор разсматривает хорошие и дурные стороны и внутренний строй нарождающейся огромной римско-немецкой империи, причем высказывает свое отрицательное отношение к существованию малых “мнимо-самостоятельных" государств в наш век железных дорог, телеграфов, мировой торговли и огромных армий. Далее Адольф Иванович указывает на необходимость образования балканской федерации, на несправедливое отношение Австро-Угрии к населяющим ее румынам и славянам (кроме конечно, поляков, которых вместе с мадьярами автор часто называет “будущими немцами") и разсматривает порознь соименное положение и настроение австро-угорских хорватов, сербов, словенцев, чехо-славян, русских, румын и, наконец, несочувствующих своим верхним слоям польских и мадьярских народных масс. При этом А.И. Добрянский-Сачуров высказывает свои религиозные, национальные и политические убеждения: сочувствие православию, греко-славянскому (со включением румын, мадьяр и др.), единству и автономии народностей и отрицательное отношение к католицизму и унии, всяким мелким национальным сепаратизмам и автономии областей. В заключение автор приходить к следующим выводам:
Задуманная в Берлинe римско-немецкая империя Гогенцоллернов уже далеко подвинулась в своем образовании. Воля стоящего во главе Тройной лиги германского императора имеет решающее значение не только в могущественной Германии, но также в Австро-Угрии и Италии...
...Соседние мелкие государства не в состоянии будут долго удержаться...
…Таким образом, втихомолку и без кровопролития может постепенно совершиться в близком будущем образование могущественной римско-немецкой империи, в которую войдут все германцы европейского материка, затем итальянцы, румыны, греки, турки, албанцы, все западные и южные славяне, а также осколки славян восточных, французов и финнов. Единственным условием благополучного для немцев исхода этого процесса является сохранение европейского мира...
Вопрос лишь в том, согласятся ли Россия и Франция предоставить Гогенцоллернам безмятежный мир на все время совершения и завершения этого грандиозного политического процесса? Хотя мы и не посвящены в тайны кабинетов петербургского и парижского, однако считаем себя вправе дать на этот вопрос ответ отрицательный. Нельзя же в самом деле предположить, что они будут безучастными зрителями того, как слабая еще ныне сплоченность римско-немецкой империи постепенно будет возрастать, по мере подавления самостоятельности и мелких немецких государств, и большинства населения Австро-Угрии и Италии, угрожая залить потоком тевтонизма множество то единоверных, то единокровных с Францией и Россией народов серединной Европы!..
Кроме того, могут ли Россия и Франция равнодушно смотреть на утверждение в Европе диктатуры Гогенцоллернов..? Ведь и доныне много уже вреда причинили Гогенцоллерны французам как враги, а русским как друзья. Соединенными силами должны теперь Россия и Франция позаботиться о том, чтобы спасти от ига тевтонизма не-немецкие народы Австро-Угрии и Италии, оживив в них инстинкты самосохранения и надежды на свободную народную будущность. А так как в пользу Гогенцоллернов работают сверх немцев еще поляки и мадьяры, как немцы будущего, то политика России и Франции должна быть одновременно обращена на обуздание этих, донельзя раздутых ныне народностей. Это немедленно привело бы к распадению сложившегося зерна римско-немецкой империи и постепенно ободрило бы подавленный ныне Пруссиею мелкие немецкие государства, которые под главенством Австрии могли бы образовать, — конечно, в этнографических границах немецкого племени, — независимый от Пруссии союз южно-германских государств. Тогда открылась бы не только для греко-славянской и романской, но и для германской Европы возможность свободного народного развития, не сдерживаемого, как ныне, безконечными вооружениями и ненасытным властолюбием прусского тевтонизма.
Ф.Ф. Аристов (Заведующий славянским отделом в журнале Русский архив): Адольф Иванович Добрянский-Сачуров. Русский архив. М., 1913, кн.1-2, N3, с.377-411; кн.1-2, N4-5, с.663-706
Русский архив издаваемый Петром Бартеневым. Все номера с 1863 по 1917. Всего томов 156
http://www.runivers.ru/gal/today.php?ID=450165

Римско-немецкая империя Гогенцоллернов и греко-славяне (Политический очерк)
I
Покойный немецкий император Фридрих III, будучи еще наследником престола, в одной из своих публичных речей высказал мысль, что на прусскую династию Гогенцоллернов перешла задача, поставленная более тысячи лет тому назад римско-немецким императором Карлом Великим. По этому взгляду нынешняя германская империя является как бы продолжением или возобновленем империи Карла Великого.
Заявление будущего наследника немецкой империи вызнало в свое время не мало толков. Многим и оно казалось совершенно неосновательным самовозвышением Гогенцоллернов. Указывали между прочим на то, что империя Карла В. обхватывала сверх нынешней Германии еще Францию, Бельгию, Голландию, Швейцарию, западные области Австрии, а равно верхнюю и среднюю Италию, следовательно всю среднюю Европу.
Теперь однако нельзя более сомневаться, что задуманное династией Гогенцоллернов образование средне-европейской империи, долженствующей по обширности и населению значительно превзойти даже империю Карла В., стоит на дневной очереди, принимает уже определенные очертания и перед нашими глазами в удивительной тишине, но быстро - приближается к своему осуществлению. Процесс этого политического образования представляет высокий интерес, а потому заслуживает ближайшего разсмотрения...

II
Из предыдущего явствует, что процесс образования огромного царства Гогенцоллернов уже далеко подвинулся и в близком будущем может втихомолку завершиться, если тому не помешают непредвиденные события. Европа может в один прекрасный день очутиться перед фактом возстановления римско-немецкой Империи, который повлечет за собою полное изменение взаимных отношений всех прочих государств. Особенная важность этого громадного политического процесса обязывает и нас, австрийских сербов, относиться к нему с особенным вниманием. Одна мысль о возможности подобной катастрофы внушает невольный страх нам, как и всем прочим славянам (за исключением выродившихся поляков) и румынам Австро-Угрии, а равно и Балканского полуострова. Но мы надеемся на усиленное противодействие этому процессу со стороны государств, которые доныне не запряжены еще в триумфальную колесницу Гогенцоллернов.
При этом мы должны однако заявить, что не принадлежим, к тем людям, которые безусловно осуждают успешное стремление Гогенцоллернов расширить власть своего дома на всю собственную Европу и таким образом возстановить в еще более широких границах прежнюю империю Карла Великого. Наоборот, мы считаем стремление к образованию в Европе больших союзных государств вполне естественным, особенно в виду нынешнего громадного развития путей сообщений, а вместе и вообще сношений между отдельными странами. От их соединения можно ожидать даже значительного улучшения условий европейской жизни, особенно же успехов торговли, облегчения государственных налогов и вообще обезпечения благодеяний мира. Мы разделяем в сущности взгляд князя Бисмарка, что все мелкие государства Европы должны исчезнуть, ибо дух времени требует образования больших государств, к которым должны примкнуть однородные с ними малые, но думаем, что специфически-немецкая точка зрения на этот процесс страдает односторонностью: она угрожает самому, безспорyо законному, существованию мелких народов, хотя бы они не нарушали ничьих интересов. Притом же с точки зрения князя Бисмарка осуждаются на онемечение не только голландцы, фламандцы, датчане и скандинавцы, которые в культурном отношении стоят довольно близко к немцам, но также и мадьяры, румыны, поляки и все другие мелкие народности, долженствующая войти в новую римско-немецкую империю Гогенцоллернов! Подобные взгляды представляются нам грубо-пристрастными; но необходимость устранения бед, причиняемых мелкими независимыми государствами, обусловлена бесспорными и серьезными потребностями нынешнего времени.
Мелкие государства, независимо от того, считаются ли они нейтральными или нет, всегда подвергаются вполне естественному влиянию больших государств, в силу их соседства или других более тесных отношений. Поэтому в сущности они не бывают вполне самостоятельными, а между тем стремятся к полной независимости даже в том случай, если не имеют никаких законных правь на то, как нынешняя Болгария. Самым удобным для них средством к обезпечению мнимой своей самостоятельности является возбуждение ревности между соседними великими державами. Когда подобному слабому государству удастся вызнать такую ревность посредством нашептывания то одному, то другому из сильных соседей, то этого рода мелкая дипломатическая игра, поглощая все силы и искусство местных политиков, нередко сопровождается вредными последствиями и в большой политике: она вызывает раздоры между сильными соседями и доводит в конце концов до кровавых войн. Ясно, что самостоятельные или стремящиеся к полной самостоятельности слабые государства являются постоянною угрозою для мира, - тем более, что они-то, как убеждает опыт, особенно доступны интригам Англии. Этим именно путем она вызывает обыкновенно на европейском континенте, смуты и войны, чтобы таким образом без выстрела увеличивать свои владения, присоединением например Кипра, а затем кажется и Египта. Англия рассчитывает без конца продолжать таким образом высасывание всего континента, а вместе с тем - свое возмутительное хозяйничанье в Ирландии и еще более в Индии. Если прибавить к этому, что населения слабых, но стремящихся к полной независимости государств нередко подвергаются нестерпимому гнету партий, случайно добившихся власти, и если вспомнить еще, что такие государства обыкновенно затрудняют на своих границах торговые сношения, то трудно отрицать значительный вред, причиняемый подобными мелкими, лишь по виду независимыми государствами.
Таким образом в принципе трудно возразить против поглощения многих мелких государств средней Европы могущественной и все возрастающей империей Гогенцоллернов. Это безспорно могло бы усилить торговые сношения, облегчить подати и вообще, как уже сказано, обезпечить европейский мир.
А.И. Добрянский. Римско-немецкая империя Гогенцоллернов и греко-славяне. Политический очерк (за подписью Сремец (А.И. Добрянский имел псевдонимы: К. Lomensky; Ein Slave; Ein Osterreichischer Patriot; Cремец; Старый австрийский патриот; Православный галичанин; Аидин)). Славянское Обозрение. 1892, т.II (Книги V-VIII), с.25-44 и 265-294; т.III (книги IX-XII), с.35-56 и 210-220
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_428.htm
Антон Будилович. Славянское обозрение
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_422.htm
А.С. Будилович и А.И. Добрянский-Сачуров и Славянское единство
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_424.htm
Ф.Ф. Аристов. Карпаты - общеславянская прародина
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_669.htm
КарпатоВедение
http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_755.htm